Я не мог осуждать их за это, – не имея возможности покинуть базу, эти молодые мужчины не видели женщин по нескольку месяцев. Расхожее мнение о том, что медики со временем перестают обращать внимание на обнаженное женское тело, не казалось мне истинным.
По крайней мере к Лании не прикасались чужие мужские руки. Все делали автоматы. На четырех больших дисплеях, занимавших в процедурной половину стены, то и дело появлялись, сменяя друг друга, совершенно непонятные для меня диаграммы и цветные увеличенные изображения внутренних органов.
Казалось, изнурительное медицинское действо никогда не кончится. Я уже десять раз пожалел, что затеял все это. Мне хотелось вскочить, ворваться в палату и отключить всю аппаратуру. Кроме всего прочего, я в конце концов понял, что не желаю знать результатов обследования. Не было мне до них никакого дела. До сегодняшнего дня, несмотря на все возникшие после нашего возвращения сложности, Лания оставалась со мной. Теперь все могло кончиться, все висело на волоске, и мне приходилось убеждать себя в том, что любая правда, какой бы страшной она ни оказалась, не сможет отнять у меня эту женщину.
В конце концов, я заметил, что слишком часто повторяю эту фразу, словно произношу какое-то заклинание.
Наконец Коленский выключил юпитеры, освещавшие стол, и всю остальную аппаратуру. Лишь огонек на наркотическом генераторе почему-то не погас, и его мягкое урчание доносилось даже сквозь закрытую дверь.
Медики один за другим покидали процедурную через запасной выход, словно намеренно избегая меня.
Коленский снял халат, маску и перчатки. Минуту спустя он уже стоял передо мной.
Я понимал, что надо подняться со скамейки, но почему-то не было сил это сделать. Мне был неприятен этот невысокий, тщедушный человечек, смотревший на окружающих с нескрываемым презрением. Мне не хотелось показать ему свою слабость. Все-таки я остался сидеть и, несмотря на невыносимо затянувшееся молчание, не задал ни одного вопроса.
Наверно, что-то похожее испытывает в зале суда приговоренный к смерти преступник, ожидающий вынесения вердикта. Наконец Коленский откашлялся и, отведя взгляд, глухо произнес:
– Она зомбит. Стопроцентный зомбит. В ее крови такая концентрация наркотика, с которой мне еще не приходилось встречаться…
– Но позвольте… Этого не может быть! Разве люди, отравленные до такой степени, способны на осознанные поступки? Ведь она сама согласилась на обследование!
– В том-то и дело, что не способны. Это какой-то особый случай. Признаться, я и сам ничего не понимаю. Во всем, что связано с Гифроном, то и дело возникают нестандартные ситуации, которые нам трудно объяснить, но ее случай совершенно особый. Дело в том, что эта женщина вовсе не мисс Брове. Это я могу утверждать со всей ответственностью. У нас хранится медицинская карта Л. Брове с полным биологическим обследованием, которое обязаны проходить раз в три года все колонисты. Так вот, генетический анализ не совпадает, не говоря уж о составе крови. Что же касается внешних признаков – строение мягких тканей, характер волосяного покрова, даже рисунок капиллярных сосудов – все это полностью идентично с данными Брове.
– Сущность человека составляют его память и его психика. Как обстоит дело с этим? – Мне казалось, это кто-то другой у меня за спиной произносит чужие, холодные слова, продолжая бороться с неизбежным. Я сам во всем этом не участвовал, я был раздавлен, уничтожен, я едва сдерживался, чтобы не закричать.
– Психика в полном порядке. Даже ритмика головного мозга совпадает с ритмикой Брове, а что касается памяти – здесь опять темный лес. У нее двойная память.
– Как прикажете это понимать?
– В ее голове мирно сосуществует память двух человеческих личностей.
– Раздвоение личности?
Коленский отрицательно покачал головой.
– Это не раздвоение. При любой психической болезни никогда не бывает такого глубокого и полного расщепления сознания на две половины. Такое впечатление, словно в ее сознание вторглось постороннее существо и осталось там, ничем не выдавая своего присутствия.
– Вы сказали, она теперь зомбит, что это значит? Что вы имели в виду под этим термином?
– Так мы называем людей, которые приняли третью дозу «голубого грома», их мозг полностью контролируется и управляется Гифроном. В сущности, они уже не люди…
– Но эти существа лишены какой бы то ни было инициативы, они утратили собственную личность, возможность совершать самостоятельные поступки!
– Такими мы их знали до сих пор. Но, общаясь с нами, Гифрон все время получает новую информацию, он совершенствуется. Видимо, он понял, что внедрить в человеческое сообщество существо, полностью управляемое извне, невозможно. Тогда он создал нечто новое…
– Вы хотите сказать, что Лания и есть это «новое»?
– Именно так. Только она уже не Лания.
– Вы считаете, что во время перехода Гифрон завладел ее сознанием и полностью изменил его?
– Мне это кажется наиболее вероятным предположением.
– И внешне, в ее поведении, в ее поступках, ничего нельзя было заметить?
– Почти ничего. Хотя вначале, в момент ее появления, у меня возникли определенные подозрения, но я решил, что потеря памяти связана с переходом. Я готов допустить, что это существо ничего не знает о том, что ее сознание находится под внешним контролем.
– Но отсюда следует, что и я… Я ведь тоже прошел переход… Профессор, вам придется повторить это обследование на мне самом…
– Рад, что вы это сказали. Но для этого не потребуется никаких сложных исследований, достаточно будет взглянуть на цвет вашей крови.
Я молча протянул ему руку. Кровь оказалась такой, какой ей и положено быть – красной. Исчез даже тот едва заметный голубоватый оттенок, который у меня появился после визита на вербовочный пункт «Феникса».
– Почему бы вам не предположить, что Гифрон может научиться менять цвет крови у своих жертв?
Я словно специально провоцировал его. Я хотел знать, как он выйдет из той дурацкой ситуации, в которую себя поставил, потребовав проведения теста.
– Это слишком сложно, пришлось бы выворачивать наизнанку весь метаболизм человеческого организма, В кровь нельзя ввести посторонний краситель – он будет немедленно разрушен. Кровь становится голубой оттого, что железо в ней заменяется медью. Вам, как неспециалисту, трудно это понять. Но для меня вполне достаточно одного этого теста, и вы не представляете, какая гора свалилась сейчас с моих плеч. Брове была руководителем всей нашей организации. Теперь, после того что произошло, я вынужден занять ее место и принимать решения по всем вопросам, в том числе и по тем, которые касаются самой Брове. Но один, без вашей помощи, я не могу принять такое решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
По крайней мере к Лании не прикасались чужие мужские руки. Все делали автоматы. На четырех больших дисплеях, занимавших в процедурной половину стены, то и дело появлялись, сменяя друг друга, совершенно непонятные для меня диаграммы и цветные увеличенные изображения внутренних органов.
Казалось, изнурительное медицинское действо никогда не кончится. Я уже десять раз пожалел, что затеял все это. Мне хотелось вскочить, ворваться в палату и отключить всю аппаратуру. Кроме всего прочего, я в конце концов понял, что не желаю знать результатов обследования. Не было мне до них никакого дела. До сегодняшнего дня, несмотря на все возникшие после нашего возвращения сложности, Лания оставалась со мной. Теперь все могло кончиться, все висело на волоске, и мне приходилось убеждать себя в том, что любая правда, какой бы страшной она ни оказалась, не сможет отнять у меня эту женщину.
В конце концов, я заметил, что слишком часто повторяю эту фразу, словно произношу какое-то заклинание.
Наконец Коленский выключил юпитеры, освещавшие стол, и всю остальную аппаратуру. Лишь огонек на наркотическом генераторе почему-то не погас, и его мягкое урчание доносилось даже сквозь закрытую дверь.
Медики один за другим покидали процедурную через запасной выход, словно намеренно избегая меня.
Коленский снял халат, маску и перчатки. Минуту спустя он уже стоял передо мной.
Я понимал, что надо подняться со скамейки, но почему-то не было сил это сделать. Мне был неприятен этот невысокий, тщедушный человечек, смотревший на окружающих с нескрываемым презрением. Мне не хотелось показать ему свою слабость. Все-таки я остался сидеть и, несмотря на невыносимо затянувшееся молчание, не задал ни одного вопроса.
Наверно, что-то похожее испытывает в зале суда приговоренный к смерти преступник, ожидающий вынесения вердикта. Наконец Коленский откашлялся и, отведя взгляд, глухо произнес:
– Она зомбит. Стопроцентный зомбит. В ее крови такая концентрация наркотика, с которой мне еще не приходилось встречаться…
– Но позвольте… Этого не может быть! Разве люди, отравленные до такой степени, способны на осознанные поступки? Ведь она сама согласилась на обследование!
– В том-то и дело, что не способны. Это какой-то особый случай. Признаться, я и сам ничего не понимаю. Во всем, что связано с Гифроном, то и дело возникают нестандартные ситуации, которые нам трудно объяснить, но ее случай совершенно особый. Дело в том, что эта женщина вовсе не мисс Брове. Это я могу утверждать со всей ответственностью. У нас хранится медицинская карта Л. Брове с полным биологическим обследованием, которое обязаны проходить раз в три года все колонисты. Так вот, генетический анализ не совпадает, не говоря уж о составе крови. Что же касается внешних признаков – строение мягких тканей, характер волосяного покрова, даже рисунок капиллярных сосудов – все это полностью идентично с данными Брове.
– Сущность человека составляют его память и его психика. Как обстоит дело с этим? – Мне казалось, это кто-то другой у меня за спиной произносит чужие, холодные слова, продолжая бороться с неизбежным. Я сам во всем этом не участвовал, я был раздавлен, уничтожен, я едва сдерживался, чтобы не закричать.
– Психика в полном порядке. Даже ритмика головного мозга совпадает с ритмикой Брове, а что касается памяти – здесь опять темный лес. У нее двойная память.
– Как прикажете это понимать?
– В ее голове мирно сосуществует память двух человеческих личностей.
– Раздвоение личности?
Коленский отрицательно покачал головой.
– Это не раздвоение. При любой психической болезни никогда не бывает такого глубокого и полного расщепления сознания на две половины. Такое впечатление, словно в ее сознание вторглось постороннее существо и осталось там, ничем не выдавая своего присутствия.
– Вы сказали, она теперь зомбит, что это значит? Что вы имели в виду под этим термином?
– Так мы называем людей, которые приняли третью дозу «голубого грома», их мозг полностью контролируется и управляется Гифроном. В сущности, они уже не люди…
– Но эти существа лишены какой бы то ни было инициативы, они утратили собственную личность, возможность совершать самостоятельные поступки!
– Такими мы их знали до сих пор. Но, общаясь с нами, Гифрон все время получает новую информацию, он совершенствуется. Видимо, он понял, что внедрить в человеческое сообщество существо, полностью управляемое извне, невозможно. Тогда он создал нечто новое…
– Вы хотите сказать, что Лания и есть это «новое»?
– Именно так. Только она уже не Лания.
– Вы считаете, что во время перехода Гифрон завладел ее сознанием и полностью изменил его?
– Мне это кажется наиболее вероятным предположением.
– И внешне, в ее поведении, в ее поступках, ничего нельзя было заметить?
– Почти ничего. Хотя вначале, в момент ее появления, у меня возникли определенные подозрения, но я решил, что потеря памяти связана с переходом. Я готов допустить, что это существо ничего не знает о том, что ее сознание находится под внешним контролем.
– Но отсюда следует, что и я… Я ведь тоже прошел переход… Профессор, вам придется повторить это обследование на мне самом…
– Рад, что вы это сказали. Но для этого не потребуется никаких сложных исследований, достаточно будет взглянуть на цвет вашей крови.
Я молча протянул ему руку. Кровь оказалась такой, какой ей и положено быть – красной. Исчез даже тот едва заметный голубоватый оттенок, который у меня появился после визита на вербовочный пункт «Феникса».
– Почему бы вам не предположить, что Гифрон может научиться менять цвет крови у своих жертв?
Я словно специально провоцировал его. Я хотел знать, как он выйдет из той дурацкой ситуации, в которую себя поставил, потребовав проведения теста.
– Это слишком сложно, пришлось бы выворачивать наизнанку весь метаболизм человеческого организма, В кровь нельзя ввести посторонний краситель – он будет немедленно разрушен. Кровь становится голубой оттого, что железо в ней заменяется медью. Вам, как неспециалисту, трудно это понять. Но для меня вполне достаточно одного этого теста, и вы не представляете, какая гора свалилась сейчас с моих плеч. Брове была руководителем всей нашей организации. Теперь, после того что произошло, я вынужден занять ее место и принимать решения по всем вопросам, в том числе и по тем, которые касаются самой Брове. Но один, без вашей помощи, я не могу принять такое решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106