Ночь пролетела быстро. Разбои по городу постепенно утихли.
А под утро в ее шатре появился Командор Акви-тан. Резко встала перед аббатиссой увиденная ею накануне неприглядная сцена, и она отвернулась от своего возлюбленного.
– Вы не хотите говорить со мной, мадам? – спросил ее Командор с некоторым удивлением в голосе. – И отворачиваетесь. Почему? Не забывайте, я старше вас по рангу, и вы подчиняетесь мне.
– Увы, – откликнулась Алинор, не поворачиваясь к нему. – Вы командуете воинами, сеньор, а не монахинями. Аббатисса монастыря святой Бернарди-ны подчиняется только Великому Магистру Храма. И больше никому.
– Тогда мне остается стать им! – шутливо воскликнул Гильом, усаживаясь на лавку напротив Алинор.
– Кем? – повернулась Алинор. – Великим Магистром? Это похвальное желание. Уверена, что с вашим рвением, мессир, – в ее голосе прозвучал нескрываемый сарказм, – вы быстро преуспеете на этом поприще. Одна только незадача: месье де
Сент-Аман еще молод и находится в полном здравии, а Великого Магистра избирают пожизненно.
– О! Саладин! – воззвал Гильом, подняв руки к куполу шатра.
– Саладин? А причем здесь Саладин? Вы решили перейти в ислам, мессир? Какая жалость…
– Нет, мадам, вы не угадали, – лукаво ответил Командор, – я имел в виду, что мне остается только уповать на египетского султана, ведь он очень быстро помогает нашим Великим Магистрам долго не задерживаться на их высоком посту.
– Но став Великим Магистром, вы подвергнетесь той же участи, сеньор, – разгадав его игру, парировала графиня, – как вы посмотрите на это?
– Подвергнусь, – тряхнул черными кудрями Аквитан. – Но только вы тогда, мадам, не сможете сказать, что вы мне не подчиняетесь.
– О, Саладин! – воздела руки Алинор. – Надеюсь, он и мне поможет не дожить до столь прекрасного момента моей жизни…
Гильом засмеялся. А затем встал и подойдя почти вплотную к ней, спросил, неотрывно глядя в ее вишнево-черные глаза, в которых перламутровой нитью сквозила обида:
– А где у вас кормят голодных, мадам?
– А кто голоден, мессир? – разыгрывая удивление, осведомилась аббатисса, чувствуя как под его взглядом дрожь и жар охватывают все ее тело.
– Я, – признался он, не отводя взгляда. – Командор ордена голоден, мадам.
– Час назад закончилась братская трапеза, где Командор обязан был присутствовать, – напомнила ему Алииор, с трудом подавляя волнение.
– Он не присутствовал, мадам, – с улыбкой заявил Гильом.
– Я знаю, – вдруг согласилась Алинор.
– Откуда? – удивился он.
– Однако полагаю, – продолжала юная графиня, не отвечая на вопрос, – что Командор плотно позавтракал, а также пообедал и поужинал у смазливой сарацинки, с которой я его недавно видала.
– Фи, мадам, – без тени смущения отмахнулся от ее предположений Гильом. – Еда неверных слишком изысканна. А по уставу ордена Храма рыцари должны держать себя в строгости.
– Еще бы, – съязвила, отстраняясь от него Алинор, – изысканная еда – это самый тяжкий грех, который мог случиться с Командором в доме сарацинки. И длился он, я полагаю, целые сутки.
Власы как злато, брови как эбен, Чело – как снег, в звездах очей угрозы Стрелка, чьим жалом тронутый – блажен; Уст нежных жемчуг и живые розы – Умильных горьких жалоб сладкий плен…
– ответил ей трубадур стихами. И, не дав опомниться, снова спросил:
– Так, все же, где у вас кормят голодных, мадам?
– Голодных пилигримов – в том шатре, что рядом, – немного помедлив, ответила ему Алинор. – Ну, а голодных Командоров, так и быть, – здесь.
– Я прощен? – спросил он, наклоняя к ней лицо. – Скажите, мадам, я прощен? – Устав моего монастыря предписывает мне не отказывать в пище нуждающимся, – уклонилась от его жарких губ Алинор.
– О, да! Устав нашего общего монастыря, мадам, весьма милосерден. Вы не находите? – прошептал Гильом, захватывая графиню в объятия.
Алинор почувствовала, что стала небезразлична ему, что пламенные чувства и вдохновение снова приходят в его опустевшее оскорбленное сердце.
Но по-настоящему она стала ему близка только несколько месяцев спустя, во время опасной охоты на льва в пустыне.
Устав тамплиеров, составленный еще в 1118 году святым Бернаром Клервосским и утвержденный римским первосвященником, запрещал рыцарям Храма распылять свои силы на праздные развлечения, например, на охоту за птицами или мелкими животными. Достойным храмовника почитался только один хищник – царь зверей, лев. После захвата Дамиетты и незадолго до выступления армии на лагерь сарацинов Мансур, Великий Магистр де Сент-Аман решил дать своим воинам возможность немного отвлечься от войны и устроил охоту на львов, пригласив короля Людовика и его супругу Марго стать свидетелями охотницкой доблести тамплиеров. Местом охоты выбрали черные скалистые холмы над долиной Нила, а жертвой – старого, мощного самца, часто нападавшего в этой местности на крестьянский скот.
Лев оказался бывалым бойцом – все тело хищника покрывали шрамы от прошлых драк. Его черная грива волновалась с каждым его мощным шагом, как пшеница на ветру, а рев оглушал всю округу. Завидев хищника, Эд де Сент-Аман повелел спустить на него свору гончих. Собаки бросились за хищником и преследовали вплоть до вершины узкого оврага, где загнали его в тупик. Все участвовавшие в охоте, в напряженном молчании скакали за сворой, и только невыдержанный, нервный брат короля Робер д1 Артуа, громко заулюлюкал и тут же осекся, сам испугавшись своей дерзости.
Главным охотником за самцом Великий Магистр выбрал Аквитана. Тот славился своей смелостью и ловкостью. И у него было особое оружие, перед которым, как утверждали, не устоит и самый могучий зверь. Это был египетский лук, сделанный из склеенных в единый прут четырех редкостных материалов: сердцевины оливы, черного эбена, слоновой кости и рога носорога. Его тетиву составляли разрезанные на полосы кишки льва, продубленные и переплетенные в шнурок. Сверкающий шедевр древних мастеров, добытый тамплиерами в одной из схваток с египетскими мамелюками, представлял собой чудо совершенства силы и упругости. И натянуть его мог далеко не каждый. Стрелять приходилось, встав боком к мишени и глядя на нее через левое плечо. Необходимо было резко вскидывать руку и одним движением натягивать тетиву со стрелой, пока оперение не касалось губ лучника. В тот момент, когда лук был натянут полностью, он выпускал стрелу, почти не целясь.
Завидев людей, лев сразу забыл о собаках и с ревом и рыком кинулся на охотников. Аквитан спешился и хладнокровно вышел навстречу хищному самцу. Лев несся прямо на него. Гильом растянул свой лук. Даже под тамплиерским плащом было заметно, как мышцы на его руках и груди вздулись.
Все затаили дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
А под утро в ее шатре появился Командор Акви-тан. Резко встала перед аббатиссой увиденная ею накануне неприглядная сцена, и она отвернулась от своего возлюбленного.
– Вы не хотите говорить со мной, мадам? – спросил ее Командор с некоторым удивлением в голосе. – И отворачиваетесь. Почему? Не забывайте, я старше вас по рангу, и вы подчиняетесь мне.
– Увы, – откликнулась Алинор, не поворачиваясь к нему. – Вы командуете воинами, сеньор, а не монахинями. Аббатисса монастыря святой Бернарди-ны подчиняется только Великому Магистру Храма. И больше никому.
– Тогда мне остается стать им! – шутливо воскликнул Гильом, усаживаясь на лавку напротив Алинор.
– Кем? – повернулась Алинор. – Великим Магистром? Это похвальное желание. Уверена, что с вашим рвением, мессир, – в ее голосе прозвучал нескрываемый сарказм, – вы быстро преуспеете на этом поприще. Одна только незадача: месье де
Сент-Аман еще молод и находится в полном здравии, а Великого Магистра избирают пожизненно.
– О! Саладин! – воззвал Гильом, подняв руки к куполу шатра.
– Саладин? А причем здесь Саладин? Вы решили перейти в ислам, мессир? Какая жалость…
– Нет, мадам, вы не угадали, – лукаво ответил Командор, – я имел в виду, что мне остается только уповать на египетского султана, ведь он очень быстро помогает нашим Великим Магистрам долго не задерживаться на их высоком посту.
– Но став Великим Магистром, вы подвергнетесь той же участи, сеньор, – разгадав его игру, парировала графиня, – как вы посмотрите на это?
– Подвергнусь, – тряхнул черными кудрями Аквитан. – Но только вы тогда, мадам, не сможете сказать, что вы мне не подчиняетесь.
– О, Саладин! – воздела руки Алинор. – Надеюсь, он и мне поможет не дожить до столь прекрасного момента моей жизни…
Гильом засмеялся. А затем встал и подойдя почти вплотную к ней, спросил, неотрывно глядя в ее вишнево-черные глаза, в которых перламутровой нитью сквозила обида:
– А где у вас кормят голодных, мадам?
– А кто голоден, мессир? – разыгрывая удивление, осведомилась аббатисса, чувствуя как под его взглядом дрожь и жар охватывают все ее тело.
– Я, – признался он, не отводя взгляда. – Командор ордена голоден, мадам.
– Час назад закончилась братская трапеза, где Командор обязан был присутствовать, – напомнила ему Алииор, с трудом подавляя волнение.
– Он не присутствовал, мадам, – с улыбкой заявил Гильом.
– Я знаю, – вдруг согласилась Алинор.
– Откуда? – удивился он.
– Однако полагаю, – продолжала юная графиня, не отвечая на вопрос, – что Командор плотно позавтракал, а также пообедал и поужинал у смазливой сарацинки, с которой я его недавно видала.
– Фи, мадам, – без тени смущения отмахнулся от ее предположений Гильом. – Еда неверных слишком изысканна. А по уставу ордена Храма рыцари должны держать себя в строгости.
– Еще бы, – съязвила, отстраняясь от него Алинор, – изысканная еда – это самый тяжкий грех, который мог случиться с Командором в доме сарацинки. И длился он, я полагаю, целые сутки.
Власы как злато, брови как эбен, Чело – как снег, в звездах очей угрозы Стрелка, чьим жалом тронутый – блажен; Уст нежных жемчуг и живые розы – Умильных горьких жалоб сладкий плен…
– ответил ей трубадур стихами. И, не дав опомниться, снова спросил:
– Так, все же, где у вас кормят голодных, мадам?
– Голодных пилигримов – в том шатре, что рядом, – немного помедлив, ответила ему Алинор. – Ну, а голодных Командоров, так и быть, – здесь.
– Я прощен? – спросил он, наклоняя к ней лицо. – Скажите, мадам, я прощен? – Устав моего монастыря предписывает мне не отказывать в пище нуждающимся, – уклонилась от его жарких губ Алинор.
– О, да! Устав нашего общего монастыря, мадам, весьма милосерден. Вы не находите? – прошептал Гильом, захватывая графиню в объятия.
Алинор почувствовала, что стала небезразлична ему, что пламенные чувства и вдохновение снова приходят в его опустевшее оскорбленное сердце.
Но по-настоящему она стала ему близка только несколько месяцев спустя, во время опасной охоты на льва в пустыне.
Устав тамплиеров, составленный еще в 1118 году святым Бернаром Клервосским и утвержденный римским первосвященником, запрещал рыцарям Храма распылять свои силы на праздные развлечения, например, на охоту за птицами или мелкими животными. Достойным храмовника почитался только один хищник – царь зверей, лев. После захвата Дамиетты и незадолго до выступления армии на лагерь сарацинов Мансур, Великий Магистр де Сент-Аман решил дать своим воинам возможность немного отвлечься от войны и устроил охоту на львов, пригласив короля Людовика и его супругу Марго стать свидетелями охотницкой доблести тамплиеров. Местом охоты выбрали черные скалистые холмы над долиной Нила, а жертвой – старого, мощного самца, часто нападавшего в этой местности на крестьянский скот.
Лев оказался бывалым бойцом – все тело хищника покрывали шрамы от прошлых драк. Его черная грива волновалась с каждым его мощным шагом, как пшеница на ветру, а рев оглушал всю округу. Завидев хищника, Эд де Сент-Аман повелел спустить на него свору гончих. Собаки бросились за хищником и преследовали вплоть до вершины узкого оврага, где загнали его в тупик. Все участвовавшие в охоте, в напряженном молчании скакали за сворой, и только невыдержанный, нервный брат короля Робер д1 Артуа, громко заулюлюкал и тут же осекся, сам испугавшись своей дерзости.
Главным охотником за самцом Великий Магистр выбрал Аквитана. Тот славился своей смелостью и ловкостью. И у него было особое оружие, перед которым, как утверждали, не устоит и самый могучий зверь. Это был египетский лук, сделанный из склеенных в единый прут четырех редкостных материалов: сердцевины оливы, черного эбена, слоновой кости и рога носорога. Его тетиву составляли разрезанные на полосы кишки льва, продубленные и переплетенные в шнурок. Сверкающий шедевр древних мастеров, добытый тамплиерами в одной из схваток с египетскими мамелюками, представлял собой чудо совершенства силы и упругости. И натянуть его мог далеко не каждый. Стрелять приходилось, встав боком к мишени и глядя на нее через левое плечо. Необходимо было резко вскидывать руку и одним движением натягивать тетиву со стрелой, пока оперение не касалось губ лучника. В тот момент, когда лук был натянут полностью, он выпускал стрелу, почти не целясь.
Завидев людей, лев сразу забыл о собаках и с ревом и рыком кинулся на охотников. Аквитан спешился и хладнокровно вышел навстречу хищному самцу. Лев несся прямо на него. Гильом растянул свой лук. Даже под тамплиерским плащом было заметно, как мышцы на его руках и груди вздулись.
Все затаили дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86