Мерзавец! Сопляк! Не по уму и не по годам еще ему руководить политической разведкой!»
Внезапно Гиммлер успокоился. Он вообще никогда не был подвержен панике, и волнение его объяснялось в большей степени не теми последствиями, которые влек за собой советско-британский договор о военном союзе, а тем, что колченогий ублюдок Геббельс позаботился о том, чтобы в присланных из его министерства материалах все самые острые места были заботливо отчеркнуты красным карандашом. Намек более чем прозрачный.
Гиммлер нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол. В дверях возник адъютант.
– Рихард, – обратился к нему рейхсфюрер своим обычным ровным голосом. – Шелленберга ко мне. Немедленно.
Шелленберг не ждал ничего хорошего от срочного вызова к рейхсфюреру. Досадуя, что приходится ломать рабочий график, он поехал к шефу на разнос. Этот человек, возглавлявший политическую разведку, был одним из немногих, кто мог себе позволить не таясь слушать вражеское радио. У большинства же граждан Германии радиоприемники были изъяты районными органами гестапо впредь до окончания войны. Вчера он, как обычно, слушал Би-би-си. Диктор, не скрывая восторга, объявил о заключении между Великобританией и Советским Союзом договора о союзе против Германии. Эта новость стала темой дня, и многочисленные комментаторы и эксперты с той стороны Ла-Манша на все лады обсуждали это событие. Шелленбергу радоваться было нечему. По сути, это он «прохлопал» резкое сближение двух государств, одинаково враждебных Германии и друг другу. Это его агентура вовремя не донесла о консультациях, идущих в Лондоне и Москве. Это он не смог вбить клин между союзниками. Теперь можно не сомневаться в том, что скоро к этому союзу примкнут янки.
Шелленберг не знал, как будет объясняться с рейхсфюрером. Лично он не принял бы в такой ситуации никаких объяснений. Крупномасштабная, глобальная политическая акция прошла мимо глаз и ушей его агентов. За такое не то что со службы гнать, а под суд военно-полевого трибунала загреметь можно. Веселенькая история…
Шелленберг, стараясь открывать дверь как можно уже, бочком, по-лисьи, просочился в кабинет шефа. Увидев его, Гиммлер подошел вплотную. Он не был в гневе, а тем более не был взбешен. Будучи сам образцовым чиновником и беспрекословным, даже беспощадным исполнителем воли фюрера, он требовал и от подчиненных такой же исполнительности и не терпел никакой истеричности и непродуманности действий.
В аппарате, который он сам собирал и которым руководил, один винтик дал сбой. Пусть этот винтик не самый мелкий, пусть он отвечает за работу политической разведки и носит чин генерала СС, но надо для себя решить, выкинуть этот винтик, чтобы весь аппарат дальше работал нормально, или признать, что произошло досадное совпадение обстоятельств и наложение их друг на друга.
– Что вы теперь скажете, Шелленберг?
Шелленберг похолодел. Обращение по фамилии, вместо обычного «Вальтер», не сулило ничего доброго. У Шелленберга закружилась голова. Он вспомнил, как сам принимал участие в ликвидации генералов СС, ветеранов партии, ставших вдруг неугодными фюреру или Гиммлеру или допустивших провалы в работе. «Боже! – взмолился он про себя. – Помоги мне выйти живым из этого кабинета!» Молитва в данный момент была тем более действенна, что Шелленберг был циничным безбожником.
– Шелленберг, вы слышите меня?
Гиммлер и кабинет вдруг качнулись и поплыли перед глазами Шелленберга. От страха он был близок к обмороку, как гимназистка, узнавшая о своей беременности.
– Я вас спрашиваю, как такое могло случиться и что вы можете сказать в свое оправдание?
Тонкий лучик прорезал вакуум в голове Шелленберга: «Каяться! Не оправдываться! Признавать вину и даже больше! Признавать и свои, и чужие ошибки! Требовать для себя самого сурового наказания! Только это…»
– У меня нет ни одного слова в свое оправдание, господин рейхсфюрер, – выдохнул он.
– Как такое вообще могло произойти? Это же вы, Шелленберг, кружили вальсы с вашими англосаксонскими «друзьями». Почему же они вас ни о чем не предупредили? Почему Черчилль облобызал Сталина, которого он ненавидит даже больше, чем саму Германию? Почему наши мирные инициативы остались в Лондоне без внимания? На какие влиятельные круги вы опирались в Англии и Штатах, пытаясь сблизить наши позиции?
– Я обо всем докладывал вам, господин рейхсфюрер.
Это была ложь: Шелленберг не докладывал своему шефу и четверти информации о контактах с Западом. А о соглашениях и гарантиях, которые он вымаливал в своих личных интересах, Шелленберг даже думать боялся в присутствии рейхсфюрера.
– Я прошу вас, господин рейхсфюрер, немедленно предать меня военно-полевому суду.
– Предам, – успокоил его Гиммлер. – Когда сочту это нужным. А пока я хочу знать, как такой сговор стал возможен в принципе! И еще больше я хочу знать, что такого наобещали Черчилль и Сталин друг другу, если их подписи теперь стоят рядом на одном документе?
– Господин рейхсфюрер, это…
– Это чудовищный провал всей нашей внешней разведки, – подытожил Гиммлер.
– Я прошу отправить меня на Восточный фронт. Только кровью я смогу…
– Вас? – Гиммлер насмешливо посмотрел на подчиненного. – Вас? Бригаденфюрера СС? Это какую же дивизию вы хотите осчастливить своим командованием, Шелленберг? Вы из пистолета-то стрелять умеете? Вояка!..
– Я могу командовать полком, батальоном…
– Давайте не будем смешить ваффен-СС. Генерал черных СС, больше того – генерал СД наденет зеленую форму – курам на смех!
У Шелленберга потеплело в груди, он понял, что первая волна гнева спадает. Постепенно к нему стали возвращаться лоск и апломб.
– В сторону лирику, Шелленберг. Через два дня вы представите мне план наших действий, в том числе операций за рубежом, по дезавуированию этого договора. Мы должны вбить крепкий клин между союзниками, сделать так, чтобы этот договор так и остался на бумаге. Иначе…
Гиммлер хотел сказать: «Иначе Германия проиграет войну», но Шелленберг понял его по-своему. Инстинкт самосохранения заставлял его мыслительный аппарат работать с невероятной скоростью, выдавая десятки возможных комбинаций в секунду.
– Осмелюсь напомнить, господин рейхсфюрер, у русских есть свой скелет в шкафу. Представитель их Ставки уже третий месяц ведет переговоры с представителем Канариса, а значит и ОКХ, в Стокгольме. В том, что в Стокгольме сидит личный эмиссар Сталина, не может быть никаких сомнений. Достаточно сопоставить дату его приезда в Стокгольм, дату начала переговоров, факт передачи евреев из Аушвица и дату роспуска Коминтерна. Можно сделать уверенный вывод о том, что представители обеих сторон выполнили предварительные требования друг друга, подтвердили свои полномочия и теперь вышли на финальную часть переговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Внезапно Гиммлер успокоился. Он вообще никогда не был подвержен панике, и волнение его объяснялось в большей степени не теми последствиями, которые влек за собой советско-британский договор о военном союзе, а тем, что колченогий ублюдок Геббельс позаботился о том, чтобы в присланных из его министерства материалах все самые острые места были заботливо отчеркнуты красным карандашом. Намек более чем прозрачный.
Гиммлер нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол. В дверях возник адъютант.
– Рихард, – обратился к нему рейхсфюрер своим обычным ровным голосом. – Шелленберга ко мне. Немедленно.
Шелленберг не ждал ничего хорошего от срочного вызова к рейхсфюреру. Досадуя, что приходится ломать рабочий график, он поехал к шефу на разнос. Этот человек, возглавлявший политическую разведку, был одним из немногих, кто мог себе позволить не таясь слушать вражеское радио. У большинства же граждан Германии радиоприемники были изъяты районными органами гестапо впредь до окончания войны. Вчера он, как обычно, слушал Би-би-си. Диктор, не скрывая восторга, объявил о заключении между Великобританией и Советским Союзом договора о союзе против Германии. Эта новость стала темой дня, и многочисленные комментаторы и эксперты с той стороны Ла-Манша на все лады обсуждали это событие. Шелленбергу радоваться было нечему. По сути, это он «прохлопал» резкое сближение двух государств, одинаково враждебных Германии и друг другу. Это его агентура вовремя не донесла о консультациях, идущих в Лондоне и Москве. Это он не смог вбить клин между союзниками. Теперь можно не сомневаться в том, что скоро к этому союзу примкнут янки.
Шелленберг не знал, как будет объясняться с рейхсфюрером. Лично он не принял бы в такой ситуации никаких объяснений. Крупномасштабная, глобальная политическая акция прошла мимо глаз и ушей его агентов. За такое не то что со службы гнать, а под суд военно-полевого трибунала загреметь можно. Веселенькая история…
Шелленберг, стараясь открывать дверь как можно уже, бочком, по-лисьи, просочился в кабинет шефа. Увидев его, Гиммлер подошел вплотную. Он не был в гневе, а тем более не был взбешен. Будучи сам образцовым чиновником и беспрекословным, даже беспощадным исполнителем воли фюрера, он требовал и от подчиненных такой же исполнительности и не терпел никакой истеричности и непродуманности действий.
В аппарате, который он сам собирал и которым руководил, один винтик дал сбой. Пусть этот винтик не самый мелкий, пусть он отвечает за работу политической разведки и носит чин генерала СС, но надо для себя решить, выкинуть этот винтик, чтобы весь аппарат дальше работал нормально, или признать, что произошло досадное совпадение обстоятельств и наложение их друг на друга.
– Что вы теперь скажете, Шелленберг?
Шелленберг похолодел. Обращение по фамилии, вместо обычного «Вальтер», не сулило ничего доброго. У Шелленберга закружилась голова. Он вспомнил, как сам принимал участие в ликвидации генералов СС, ветеранов партии, ставших вдруг неугодными фюреру или Гиммлеру или допустивших провалы в работе. «Боже! – взмолился он про себя. – Помоги мне выйти живым из этого кабинета!» Молитва в данный момент была тем более действенна, что Шелленберг был циничным безбожником.
– Шелленберг, вы слышите меня?
Гиммлер и кабинет вдруг качнулись и поплыли перед глазами Шелленберга. От страха он был близок к обмороку, как гимназистка, узнавшая о своей беременности.
– Я вас спрашиваю, как такое могло случиться и что вы можете сказать в свое оправдание?
Тонкий лучик прорезал вакуум в голове Шелленберга: «Каяться! Не оправдываться! Признавать вину и даже больше! Признавать и свои, и чужие ошибки! Требовать для себя самого сурового наказания! Только это…»
– У меня нет ни одного слова в свое оправдание, господин рейхсфюрер, – выдохнул он.
– Как такое вообще могло произойти? Это же вы, Шелленберг, кружили вальсы с вашими англосаксонскими «друзьями». Почему же они вас ни о чем не предупредили? Почему Черчилль облобызал Сталина, которого он ненавидит даже больше, чем саму Германию? Почему наши мирные инициативы остались в Лондоне без внимания? На какие влиятельные круги вы опирались в Англии и Штатах, пытаясь сблизить наши позиции?
– Я обо всем докладывал вам, господин рейхсфюрер.
Это была ложь: Шелленберг не докладывал своему шефу и четверти информации о контактах с Западом. А о соглашениях и гарантиях, которые он вымаливал в своих личных интересах, Шелленберг даже думать боялся в присутствии рейхсфюрера.
– Я прошу вас, господин рейхсфюрер, немедленно предать меня военно-полевому суду.
– Предам, – успокоил его Гиммлер. – Когда сочту это нужным. А пока я хочу знать, как такой сговор стал возможен в принципе! И еще больше я хочу знать, что такого наобещали Черчилль и Сталин друг другу, если их подписи теперь стоят рядом на одном документе?
– Господин рейхсфюрер, это…
– Это чудовищный провал всей нашей внешней разведки, – подытожил Гиммлер.
– Я прошу отправить меня на Восточный фронт. Только кровью я смогу…
– Вас? – Гиммлер насмешливо посмотрел на подчиненного. – Вас? Бригаденфюрера СС? Это какую же дивизию вы хотите осчастливить своим командованием, Шелленберг? Вы из пистолета-то стрелять умеете? Вояка!..
– Я могу командовать полком, батальоном…
– Давайте не будем смешить ваффен-СС. Генерал черных СС, больше того – генерал СД наденет зеленую форму – курам на смех!
У Шелленберга потеплело в груди, он понял, что первая волна гнева спадает. Постепенно к нему стали возвращаться лоск и апломб.
– В сторону лирику, Шелленберг. Через два дня вы представите мне план наших действий, в том числе операций за рубежом, по дезавуированию этого договора. Мы должны вбить крепкий клин между союзниками, сделать так, чтобы этот договор так и остался на бумаге. Иначе…
Гиммлер хотел сказать: «Иначе Германия проиграет войну», но Шелленберг понял его по-своему. Инстинкт самосохранения заставлял его мыслительный аппарат работать с невероятной скоростью, выдавая десятки возможных комбинаций в секунду.
– Осмелюсь напомнить, господин рейхсфюрер, у русских есть свой скелет в шкафу. Представитель их Ставки уже третий месяц ведет переговоры с представителем Канариса, а значит и ОКХ, в Стокгольме. В том, что в Стокгольме сидит личный эмиссар Сталина, не может быть никаких сомнений. Достаточно сопоставить дату его приезда в Стокгольм, дату начала переговоров, факт передачи евреев из Аушвица и дату роспуска Коминтерна. Можно сделать уверенный вывод о том, что представители обеих сторон выполнили предварительные требования друг друга, подтвердили свои полномочия и теперь вышли на финальную часть переговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108