Началось собирание сил и организация сопротивления. Впрочем, мой шофер не без яда заметил, что, «выпустив гриву, за хвост не удержишься», он же уверяет, что немцы заняли Александров и Киржач. Если немцы в ближайшее время не возьмут Москву, то она станет фронтовым, а может быть, и осажденным городом со всеми неудобствами, отсюда вытекающими, но для хода кампании это, конечно, большой минус, с точки зрения немцев. Если они не дорвутся к зиме до Москвы, то настроение их армии должно сильно понизиться. Итак, каждый день вносит все новое и новое – «новизна сменяет новизну». Вероятнее всего, наступят тяжелые дни с голодом и с прочим.
19 октября
120 дней войны. Нельзя отрицать в ней элемента молниеносности. В этот срок мы почти разбиты. Немцы все же задержаны под Москвой, очевидно, км в 50-60-ти. «Но какою ценой?» Говорят, что Ворошилов хотел оставить Москву, чтоб сохранить армию, а Тимошенко настаивал на обороне Москвы. Оба варианта хуже. В городе все несколько успокоилось и нормализовалось.
Сегодня сильно тает. Немцам сильно повезло с дорогами, так как необычно рано подмерзла земля, но сейчас может измениться погода, что ослабит их танки. Они, очевидно, несколько ослабили продвижение, вероятно, перегруппировываются для нового удара, но все же теряют время, а это для них важнее всего.
Англичане ничего не делают – даже не бомбят Германию. Понять сие трудно. Неужели они все же договорились с Германией, и я повторяю ошибку Чемберлена, думавшего, что Сталин не сговорится с Гитлером?
Александров не взят, но в Дмитрове десант (это все, конечно, «гог»). Орудийный завод в Подлипках будто бы взорван. Население в деревнях откровенно ждет немцев, а в прифронтовой полосе не берет советские деньги, а берет немецкие марки (будто бы). Всякие подробности о бегствах разных начальств. Картина вообще совершенно позорная. Русский мальчик «без штанов».
У нас во дворе расквартирован истребительный батальон. Он заинтересован моей машиной и, вероятно, ее отберет.
Японский кабинет сформирован и имеет подозрительно военный характер…
21 октября
‹…› Положение как-то стабилизировалось, фронт явно держится, и крепко; в очередях прекратились вольные разговоры, продукты есть, карточки на ноябрь будут выданы. Но авторитет партии подорван очень сильно. Вчера я говорил с двумя коммунистами, которые так ругали «его», что я вынужден был занять ортодоксальную позицию. В Институте Горького было собрание оставшихся. Оно показало, как расшатан государственный аппарат. Чувствуется, что в Академии – полный хаос. Руководство институтом поручено совсем мелким сотрудникам, которые ни к чему не приспособлены. Будет продолжаться эвакуация, она вообще идет полным ходом. Поезда пошли, так как починили мосты, разбитые немцами. Фронт примерно таков: Калинин – Можайск – Малоярославец – Калуга – Тула – Ефремов (с севера на юг). Я допускаю, что немцев остановили прочно. Упорно говорят о прибывших подкреплениях с Дальнего Востока. Возможна длительная осада, вдобавок в незамкнутом кольце. Если так пойдут дела, то Москву, может быть, и не возьмут совсем, и, во всяком случае, не молниеносно. На случай долгой осады, которая будет тяжелой и с бомбардировками, допускаю наш выезд в Саратов. Теперь ясно, что наш государственный аппарат сохранился и выезд куда-нибудь не грозит опасностью оказаться в условиях анархического распада. Этого немцам не удалось достигнуть, хотя 16-го они были к этому очень близки. Знакомый, ночью бродивший по Москве, говорил, что он побывал на десятке больших заводов: они были пусты, охраны не было, он свободно входил и выходил, все было брошено. Интересны причины этой паники, несомненно, шедшей сверху. Говорят, что на фронте совершенно не было снарядов, и войска побежали в ночь на 16-е, все бросив. Отсюда паника в Москве. Что спасло положение – неизвестно. Начались суды и расстрелы над бежавшими. Владимирское шоссе закрыто для частного транспорта. Снова поднимают на крыши зенитки, на бульвары вернулись аэростаты и воздушные заграждения, которые было увезли. Все это знак того, что Москву хотели оставить, а потом раздумали. Интересно, узнаем ли мы, в чем дело. В эти дни всюду сожгли архивы, на горе будущим историкам. Многие тайны стерты с лица земли в эти дни и умерли с их носителями, к сожалению. Ясно, что страна так разрушена, что восстановить ее без иностранной помощи будет нельзя, а это потребует отказа от многого. Таким образом, наши руководители сейчас борются за то, что в дальнейшем устранит их самих. Любопытная игра судьбы.
Дневник: 23 февраля 1942 года.
Вечером ждали реляции о победах, но так и не дождались. Утром – приказ Сталина, из которого видно, что мы обещали не устраивать мировую революцию и сообразили, что выгоднее брать немцев в плен, чем заставлять их драться до последнего. Говорят, что в лагерях наших пленных в Германии развилось людоедство. В Ленинграде голод ужасный. Михайлова в «Знамени», посещаемом многими военными, говорит о том, что каток войны будет еще ходить в разные стороны. То, что мы уже месяц не сообщаем о городах, означает, очевидно, что все они под вопросом. Значит, немцы ведут контратаки. Само по себе перемалывание их резервов полезно, но смущает незначительность оперативного пространства под Москвой. Приказ Сталина, в котором ни слова о союзниках, многозначителен. Нет ли в нем намека на компромисс? Но все равно грядущее темно. Глебов заявил мне вчера, что через год мы будем воевать с Англией и будущие историки будут ломать голову над тем, зачем Черчилль в 1942 году давал нам танки, которые в 1943 году будут бить англичан. Впрочем, то же они спросят, вероятно, и о нашей нефти в 1942 году. Все дело в выигрыше темпа! Интересно, в чем смысл смены кабинета в Англии. Победит, вероятно, тот, кто последний вступит в войну.
Москва, 23 февраля 1942 года.
Настроение у Головина было прекрасное. Под Москвой немцам всыпали перцу, и они драпали, поджав хвосты. Теперь всем в мире – и в Европе, и за океаном – стало ясно, что Красная армия выстояла, Советский Союз выдержал удар, германская военная машина забуксовала и увязла на Восточном фронте. Немецкий план блицкрига рухнул. Военные и политические руководители Рейха в Берлине должны были чувствовать себя неуютно.
А ведь все висело на волоске.
Летом-осенью прошлого года фронт стремительно и неумолимо приближался к Москве. Казалось, не хватит никаких человеческих сил остановить эту железную лавину. Любая операция немецких генералов неизменно была успешной. Красные командиры, которых никто и никогда не учил действиям в обороне, никак не могли «зацепиться за землю» и выставить наконец надежный заслон. Части и соединения Красной армии попадали в окружения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
19 октября
120 дней войны. Нельзя отрицать в ней элемента молниеносности. В этот срок мы почти разбиты. Немцы все же задержаны под Москвой, очевидно, км в 50-60-ти. «Но какою ценой?» Говорят, что Ворошилов хотел оставить Москву, чтоб сохранить армию, а Тимошенко настаивал на обороне Москвы. Оба варианта хуже. В городе все несколько успокоилось и нормализовалось.
Сегодня сильно тает. Немцам сильно повезло с дорогами, так как необычно рано подмерзла земля, но сейчас может измениться погода, что ослабит их танки. Они, очевидно, несколько ослабили продвижение, вероятно, перегруппировываются для нового удара, но все же теряют время, а это для них важнее всего.
Англичане ничего не делают – даже не бомбят Германию. Понять сие трудно. Неужели они все же договорились с Германией, и я повторяю ошибку Чемберлена, думавшего, что Сталин не сговорится с Гитлером?
Александров не взят, но в Дмитрове десант (это все, конечно, «гог»). Орудийный завод в Подлипках будто бы взорван. Население в деревнях откровенно ждет немцев, а в прифронтовой полосе не берет советские деньги, а берет немецкие марки (будто бы). Всякие подробности о бегствах разных начальств. Картина вообще совершенно позорная. Русский мальчик «без штанов».
У нас во дворе расквартирован истребительный батальон. Он заинтересован моей машиной и, вероятно, ее отберет.
Японский кабинет сформирован и имеет подозрительно военный характер…
21 октября
‹…› Положение как-то стабилизировалось, фронт явно держится, и крепко; в очередях прекратились вольные разговоры, продукты есть, карточки на ноябрь будут выданы. Но авторитет партии подорван очень сильно. Вчера я говорил с двумя коммунистами, которые так ругали «его», что я вынужден был занять ортодоксальную позицию. В Институте Горького было собрание оставшихся. Оно показало, как расшатан государственный аппарат. Чувствуется, что в Академии – полный хаос. Руководство институтом поручено совсем мелким сотрудникам, которые ни к чему не приспособлены. Будет продолжаться эвакуация, она вообще идет полным ходом. Поезда пошли, так как починили мосты, разбитые немцами. Фронт примерно таков: Калинин – Можайск – Малоярославец – Калуга – Тула – Ефремов (с севера на юг). Я допускаю, что немцев остановили прочно. Упорно говорят о прибывших подкреплениях с Дальнего Востока. Возможна длительная осада, вдобавок в незамкнутом кольце. Если так пойдут дела, то Москву, может быть, и не возьмут совсем, и, во всяком случае, не молниеносно. На случай долгой осады, которая будет тяжелой и с бомбардировками, допускаю наш выезд в Саратов. Теперь ясно, что наш государственный аппарат сохранился и выезд куда-нибудь не грозит опасностью оказаться в условиях анархического распада. Этого немцам не удалось достигнуть, хотя 16-го они были к этому очень близки. Знакомый, ночью бродивший по Москве, говорил, что он побывал на десятке больших заводов: они были пусты, охраны не было, он свободно входил и выходил, все было брошено. Интересны причины этой паники, несомненно, шедшей сверху. Говорят, что на фронте совершенно не было снарядов, и войска побежали в ночь на 16-е, все бросив. Отсюда паника в Москве. Что спасло положение – неизвестно. Начались суды и расстрелы над бежавшими. Владимирское шоссе закрыто для частного транспорта. Снова поднимают на крыши зенитки, на бульвары вернулись аэростаты и воздушные заграждения, которые было увезли. Все это знак того, что Москву хотели оставить, а потом раздумали. Интересно, узнаем ли мы, в чем дело. В эти дни всюду сожгли архивы, на горе будущим историкам. Многие тайны стерты с лица земли в эти дни и умерли с их носителями, к сожалению. Ясно, что страна так разрушена, что восстановить ее без иностранной помощи будет нельзя, а это потребует отказа от многого. Таким образом, наши руководители сейчас борются за то, что в дальнейшем устранит их самих. Любопытная игра судьбы.
Дневник: 23 февраля 1942 года.
Вечером ждали реляции о победах, но так и не дождались. Утром – приказ Сталина, из которого видно, что мы обещали не устраивать мировую революцию и сообразили, что выгоднее брать немцев в плен, чем заставлять их драться до последнего. Говорят, что в лагерях наших пленных в Германии развилось людоедство. В Ленинграде голод ужасный. Михайлова в «Знамени», посещаемом многими военными, говорит о том, что каток войны будет еще ходить в разные стороны. То, что мы уже месяц не сообщаем о городах, означает, очевидно, что все они под вопросом. Значит, немцы ведут контратаки. Само по себе перемалывание их резервов полезно, но смущает незначительность оперативного пространства под Москвой. Приказ Сталина, в котором ни слова о союзниках, многозначителен. Нет ли в нем намека на компромисс? Но все равно грядущее темно. Глебов заявил мне вчера, что через год мы будем воевать с Англией и будущие историки будут ломать голову над тем, зачем Черчилль в 1942 году давал нам танки, которые в 1943 году будут бить англичан. Впрочем, то же они спросят, вероятно, и о нашей нефти в 1942 году. Все дело в выигрыше темпа! Интересно, в чем смысл смены кабинета в Англии. Победит, вероятно, тот, кто последний вступит в войну.
Москва, 23 февраля 1942 года.
Настроение у Головина было прекрасное. Под Москвой немцам всыпали перцу, и они драпали, поджав хвосты. Теперь всем в мире – и в Европе, и за океаном – стало ясно, что Красная армия выстояла, Советский Союз выдержал удар, германская военная машина забуксовала и увязла на Восточном фронте. Немецкий план блицкрига рухнул. Военные и политические руководители Рейха в Берлине должны были чувствовать себя неуютно.
А ведь все висело на волоске.
Летом-осенью прошлого года фронт стремительно и неумолимо приближался к Москве. Казалось, не хватит никаких человеческих сил остановить эту железную лавину. Любая операция немецких генералов неизменно была успешной. Красные командиры, которых никто и никогда не учил действиям в обороне, никак не могли «зацепиться за землю» и выставить наконец надежный заслон. Части и соединения Красной армии попадали в окружения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108