– Это наш дорогой хозяин, любезно предоставивший нам свое жилище для беседы.
Фон Гетц сухо кивнул. По-видимому, он не посчитал Колю за фигуру, заслуживающую внимания.
– Я надеюсь, вы не будете против, если господин Неминен будет присутствовать при нашей беседе? – спросил Штейн.
Фон Гетц не возражал.
– Итак?.. – Конрад вопросительно посмотрел на Штейна, когда они расселись по четырем сторонам стола, будто собирались перекинуться в бридж.
– Итак, – начал Штейн. – Я прибыл по заданию командования Красной армии с предложением о заключении мира между Германией и Советским Союзом.
– Хорошо, – кивнул фон Гетц. – Каковы ваши условия?
– Господин оберст-лейтенант, – Штейн придвинулся ближе к столу. – Независимо от ваших полномочий в данном вопросе, я все-таки прошу вас довести все, что я имею вам сообщить, до сведения вашего командования.
– Это само собой, – успокоил его фон Гетц.
– Во-первых, полное прекращение огня с обеих сторон, начиная с дня и часа, которые будут согласованы Верховным командованием вермахта и Ставкой Верховного Главнокомандования. Во-вторых, постепенный отвод немецких и союзных войск на рубежи границ, существовавших к 22 июня 1941 года. В-третьих, возвращение всех советских военнопленных и перемещенных лиц. В-четвертых, возвращение Германией всех захваченных и вывезенных предметов, представляющих историческую и культурную ценность. В-пятых, выдача советской стороне всех лиц из числа бывших граждан СССР, виновных в массовых расправах над мирным населением.
Фон Гетц помолчал некоторое время, ожидая продолжения, но его не последовало.
– Это все? – уточнил он.
– Это – предварительные условия, – ответил Штейн. – Обсуждать дальнейшие взаимные шаги будет иметь смысл только в том случае, если ваше командование выразит свое принципиальное согласие с этими пунктами.
– Господин подполковник, – подумав, спросил фон Гетц. – Вам не кажется, что выдвигать такие условия, мягко говоря, преждевременно? Наши танки стояли у ворот Москвы, наша группа армий «Север» надежно блокирует Ленинград, Украина и Белоруссия в наших руках, не говоря уже о том, что большая часть Европейской России оккупирована нашими войсками. А вы требуете вывести войска на границы сорок первого года, не говоря уже об остальных ваших претензиях.
Фон Гетц развел руками, давая понять собеседнику, что тот просит лишнее и даже выглядит эдаким нахалом.
Штейн не обратил внимания на это жест и сказал:
– Во-первых, ваши танки больше не стоят «у ворот Москвы», и не факт, что они туда вернутся, так как… – Штейн посмотрел сначала на Колю, потом снова на фон Гетца. – Так как у Германии на сегодняшний день недостаточно ресурсов и промышленных мощностей для воспроизводства танков и вооружений, которые были выведены из строя или оставлены отступающими немецкими частями во время декабрьского контрнаступления Красной армии. Во-вторых, Ленинград действительно блокирован, но не пал. И опять – не факт, что части группы армий «Север» сумеют выйти хотя бы к его окраинам. Артиллерийские и авианалеты беспокоят защитников Ленинграда, но самому городу причиняют мало вреда, а ведь он двести с небольшим лет укреплялся самодержцами всероссийскими и двадцать лет нами – большевиками. Каждый шаг на Ленинградском направлении стоит немецкой армии невероятных потерь. В-третьих, вермахт действительно оккупировал значительную часть территории СССР, но в вашем тылу ширится и растет подпольное и партизанское движение. Насколько мне известно, для поддержания порядка на захваченных территориях вам уже не хватает полицейских дивизий и ваше командование вынуждено снимать с переднего края строевые части для помощи полиции и СС. В-четвертых, три месяца назад Германии объявила войну Америка, и в ее лице вы приобрели серьезного и сильного противника, расположенного вне досягаемости для вашей армии, авиации и военно-морских сил. Этого достаточно или мне продолжать?
– Господин подполковник, – досадливо процедил фон Гетц. – Я не уполномочен вступать с вами в дискуссию и вообще обсуждать какие-либо вопросы. Я доложу своему командованию ваши «предварительные условия», максимально сохранив их смысл. Для того, чтобы мой доклад был наиболее полным, прошу вас, скажите, что Советский Союз готов предложить взамен, если Германия согласится на выдвинутые вами условия?
– Во-первых, полное прекращение огня одновременно с германской армией. Во-вторых, демилитаризация тех территорий СССР, которые вошли в его состав после сентября тридцать девятого года. Советский Союз оставляет за собой право разместить там лишь пограничные войска и части НКВД. Причем эти части не будут иметь в своем составе танков, авиации и тяжелой артиллерии. В-третьих, Советский Союз берет на себя обязательство вернуть германской стороне всех военнопленных, включая бывших военнослужащих германских вооруженных сил, добровольно перешедших на нашу сторону. В-четвертых, советские уполномоченные компетентные органы будут готовы немедленно приступить к переговорам по возобновлению поставок в Германию сырья и продовольствия на более льготных условиях, нежели это было предусмотрено договорами от тридцать девятого года. В-пятых, Советский Союз подтверждает договор о нейтралитете, заключенный ранее с союзником Германии – Японией.
Теперь паузу сделал Штейн, ожидая вопросов.
Вопросов не было, и фон Гетц первым нарушил молчание:
– Я сегодня же доложу о содержании нашей беседы моему командованию.
– Это было бы очень любезно с вашей стороны.
– Но для того чтобы мое командование могло дать мне более подробные инструкции относительно переговоров с вами и, соответственно, наделило меня более широкими полномочиями, нам необходимо быть уверенными в том, кого именно вы представляете.
Штейн ждал этого вопроса.
– Что значит «кого именно»? Генеральный штаб РККА.
– Господин подполковник, не хватало мне еще у вас документы проверять, – фон Гетц укоризненно покачал головой.
– А чем вы, господин оберст-лейтенант, подтвердите, что представляете именно Верховное командование, а не, скажем, МИД или абвер?
– А что для вас могло бы послужить таким доказательством?
– Я предлагаю, – Штейн сделал вид, что мучительно ищет доказательство, которое бы могло его убедить в компетенции фон Гетца. – В знак подтверждения ваших полномочий я предлагаю освободить из лагеря Аушвиц в Польше пятьдесят заключенных. Желательно – иудейского вероисповедания. А господин Валленштейн будет уполномочен принять их под свое покровительство как комиссар Международного Красного Креста. Мы оба с вами знаем господина Валленштейна как честного и порядочного человека, которому оба можем доверять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Фон Гетц сухо кивнул. По-видимому, он не посчитал Колю за фигуру, заслуживающую внимания.
– Я надеюсь, вы не будете против, если господин Неминен будет присутствовать при нашей беседе? – спросил Штейн.
Фон Гетц не возражал.
– Итак?.. – Конрад вопросительно посмотрел на Штейна, когда они расселись по четырем сторонам стола, будто собирались перекинуться в бридж.
– Итак, – начал Штейн. – Я прибыл по заданию командования Красной армии с предложением о заключении мира между Германией и Советским Союзом.
– Хорошо, – кивнул фон Гетц. – Каковы ваши условия?
– Господин оберст-лейтенант, – Штейн придвинулся ближе к столу. – Независимо от ваших полномочий в данном вопросе, я все-таки прошу вас довести все, что я имею вам сообщить, до сведения вашего командования.
– Это само собой, – успокоил его фон Гетц.
– Во-первых, полное прекращение огня с обеих сторон, начиная с дня и часа, которые будут согласованы Верховным командованием вермахта и Ставкой Верховного Главнокомандования. Во-вторых, постепенный отвод немецких и союзных войск на рубежи границ, существовавших к 22 июня 1941 года. В-третьих, возвращение всех советских военнопленных и перемещенных лиц. В-четвертых, возвращение Германией всех захваченных и вывезенных предметов, представляющих историческую и культурную ценность. В-пятых, выдача советской стороне всех лиц из числа бывших граждан СССР, виновных в массовых расправах над мирным населением.
Фон Гетц помолчал некоторое время, ожидая продолжения, но его не последовало.
– Это все? – уточнил он.
– Это – предварительные условия, – ответил Штейн. – Обсуждать дальнейшие взаимные шаги будет иметь смысл только в том случае, если ваше командование выразит свое принципиальное согласие с этими пунктами.
– Господин подполковник, – подумав, спросил фон Гетц. – Вам не кажется, что выдвигать такие условия, мягко говоря, преждевременно? Наши танки стояли у ворот Москвы, наша группа армий «Север» надежно блокирует Ленинград, Украина и Белоруссия в наших руках, не говоря уже о том, что большая часть Европейской России оккупирована нашими войсками. А вы требуете вывести войска на границы сорок первого года, не говоря уже об остальных ваших претензиях.
Фон Гетц развел руками, давая понять собеседнику, что тот просит лишнее и даже выглядит эдаким нахалом.
Штейн не обратил внимания на это жест и сказал:
– Во-первых, ваши танки больше не стоят «у ворот Москвы», и не факт, что они туда вернутся, так как… – Штейн посмотрел сначала на Колю, потом снова на фон Гетца. – Так как у Германии на сегодняшний день недостаточно ресурсов и промышленных мощностей для воспроизводства танков и вооружений, которые были выведены из строя или оставлены отступающими немецкими частями во время декабрьского контрнаступления Красной армии. Во-вторых, Ленинград действительно блокирован, но не пал. И опять – не факт, что части группы армий «Север» сумеют выйти хотя бы к его окраинам. Артиллерийские и авианалеты беспокоят защитников Ленинграда, но самому городу причиняют мало вреда, а ведь он двести с небольшим лет укреплялся самодержцами всероссийскими и двадцать лет нами – большевиками. Каждый шаг на Ленинградском направлении стоит немецкой армии невероятных потерь. В-третьих, вермахт действительно оккупировал значительную часть территории СССР, но в вашем тылу ширится и растет подпольное и партизанское движение. Насколько мне известно, для поддержания порядка на захваченных территориях вам уже не хватает полицейских дивизий и ваше командование вынуждено снимать с переднего края строевые части для помощи полиции и СС. В-четвертых, три месяца назад Германии объявила войну Америка, и в ее лице вы приобрели серьезного и сильного противника, расположенного вне досягаемости для вашей армии, авиации и военно-морских сил. Этого достаточно или мне продолжать?
– Господин подполковник, – досадливо процедил фон Гетц. – Я не уполномочен вступать с вами в дискуссию и вообще обсуждать какие-либо вопросы. Я доложу своему командованию ваши «предварительные условия», максимально сохранив их смысл. Для того, чтобы мой доклад был наиболее полным, прошу вас, скажите, что Советский Союз готов предложить взамен, если Германия согласится на выдвинутые вами условия?
– Во-первых, полное прекращение огня одновременно с германской армией. Во-вторых, демилитаризация тех территорий СССР, которые вошли в его состав после сентября тридцать девятого года. Советский Союз оставляет за собой право разместить там лишь пограничные войска и части НКВД. Причем эти части не будут иметь в своем составе танков, авиации и тяжелой артиллерии. В-третьих, Советский Союз берет на себя обязательство вернуть германской стороне всех военнопленных, включая бывших военнослужащих германских вооруженных сил, добровольно перешедших на нашу сторону. В-четвертых, советские уполномоченные компетентные органы будут готовы немедленно приступить к переговорам по возобновлению поставок в Германию сырья и продовольствия на более льготных условиях, нежели это было предусмотрено договорами от тридцать девятого года. В-пятых, Советский Союз подтверждает договор о нейтралитете, заключенный ранее с союзником Германии – Японией.
Теперь паузу сделал Штейн, ожидая вопросов.
Вопросов не было, и фон Гетц первым нарушил молчание:
– Я сегодня же доложу о содержании нашей беседы моему командованию.
– Это было бы очень любезно с вашей стороны.
– Но для того чтобы мое командование могло дать мне более подробные инструкции относительно переговоров с вами и, соответственно, наделило меня более широкими полномочиями, нам необходимо быть уверенными в том, кого именно вы представляете.
Штейн ждал этого вопроса.
– Что значит «кого именно»? Генеральный штаб РККА.
– Господин подполковник, не хватало мне еще у вас документы проверять, – фон Гетц укоризненно покачал головой.
– А чем вы, господин оберст-лейтенант, подтвердите, что представляете именно Верховное командование, а не, скажем, МИД или абвер?
– А что для вас могло бы послужить таким доказательством?
– Я предлагаю, – Штейн сделал вид, что мучительно ищет доказательство, которое бы могло его убедить в компетенции фон Гетца. – В знак подтверждения ваших полномочий я предлагаю освободить из лагеря Аушвиц в Польше пятьдесят заключенных. Желательно – иудейского вероисповедания. А господин Валленштейн будет уполномочен принять их под свое покровительство как комиссар Международного Красного Креста. Мы оба с вами знаем господина Валленштейна как честного и порядочного человека, которому оба можем доверять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108