В вашем языке нет адекватных понятий… Вы, люди, еще слишком мало видели и слишком мало понимаете. И многие кажущиеся вам непреложными законы и правила на самом деле – не более чем исключения или отклонения от нормы,
– В естественном произрастании тоже много плюсов. По крайней мере, для молодых цивилизаций других путей не существует, да и в зрелости… этот путь позволяет не наломать дров, играясь в преобразование природы, – глубокомысленно изрек археолог. – Очень опасно почувствовать себя богом, поставив производство жизни на поток. Так можно всю Галактику превратить в один большой…– он спохватился и смолк.
Клеточки стремительно перестроили Непейводе черты лица, и он приобрел широкую улыбку из разряда ослепительных.
– …муравейник, – закончил он фразу. – Вы так этого боитесь…
Платон слегка наклонил голову и широко развел руки – дескать, куда денешься: боимся.
Первый лагерь экспедиции разбили поблизости от прекрасно замаскированного «Оболтуса». На камуфляж Двунадесятый Дом не пожалел ни сил, ни времени. Целость корабля – гарантия возвращения домой. Кто с этим поспорит?
Пока Непейвода предавался высокому искусству маскировки, Платону пришлось заняться весьма, прозаическим делом – разгрузкой имущества. Он перетаскал на горбу десять тонн оборудования, инструментов, обмундировки и провизии. Гравиподвеска, конечно, – штука хорошая, но к каждой коробке и тюку ее присобачивать не станешь – слишком много возни. И каждую ходку с завистью наблюдал, как его напарник колдует с веточками и выеденными панцирями, прикрепляя их к маскировочным сетям. Сети укрывали сверху инфракрасный щит и антирадарный экран, смонтированный из панелей, которые защищали «Оболтуса» в полете.
Когда археолог в изнеможении падал на землю, Дом морщился, демонстративно стонал и произносил нечто вроде: «Мало сажи ел» или «С кем мне приходится работать!..» Платон молча сносил оскорбления. Наконец-то он занимался чем-то похожим на его любимые раскопки. Да и сами раскопки были не за горами.
Районов, где спутник обнаружил небольшие объекты, состоящие из золота, было десятка три. Так что копать – не перекопать…
Экспедиция не имела носильщиков-кули или шерпов, она не имела глайдеров или хотя бы гусеничных вездеходов. Да и слишком опасно использовать технику с двигателями, выделяющими тепло. В распоряжении Платона и Непейводы была только небольшая гравиподвеска, которую можно прикрепить к любому крупногабаритному грузу, снизив его вес вдесятеро. Вот эту «тележку» им и предстояло гонять туда-сюда, пока вся поклажа не окажется в следующем лагере.
Второй лагерь будет разбит у подножия странной горы Хамбаус. У нее плоская вершина, которую тиугальбцы использовали в качестве космодрома. Об этом свидетельствовали многочисленные следы редких металлов и сложных сплавов, обнаруженные в спектрограмме грунта. Это был район максимального предпочтения – район номер один.
Гора Хамбаус сразу не понравилась Платону – она была слишком очевидна, слишком проста, чтобы действительно скрывать нечто тайное. Интуиция говорила: тут ничего нет. Но у него не было ни единого здравого аргумента, и к тому же он не мог ничего предложить взамен: остальные три десятка участков казались ему совершенно одинаковыми.
Джунгли между первым лагерем и горой Хамбаус были ничуть не хуже и не лучше, чем везде, а значит, смертельно опасны. Сначала Платону с муравейником нужно было проложить трассу, пройдя всю дорогу пешком. Они несли мало полезного груза, зато были хорошо вооружены. Разведка есть разведка…
Первые шаги дались Платону нелегко. Он был уверен: древохищники вот-вот раскусят их нехитрые уловки и набросятся всем скопом. Натянутые, как гитарные струны, нервы реагировали на каждый звук. Каждый шелест, шорох, писк, хруст или треск казались началом атаки. И сломить напор сотен организмов-убийц не сумеют ни огнеметы, ни бластеры, ни плазменные резаки. Только дезинтегратор, плюющийся закапсулированной антиматерией, может остановить зеленую орду пожирателей черных археологов. Но тогда джунгли станут изводить врага непрерывными мелкими наскоками, пока не кончится позитронно-антипротоновая смесь. А потом…
Археолог и Двунадесятый Дом двигались вперед, огибая непроходимые заросли проволочника, перебираясь через упавшие стволы-великаны, осторожно отодвигая чересчур любопытных червецов. Бродячие деревья невзначай, словно проверяя, касались скафандров покрытыми присосками ветвями. Платона всякий раз пробирала дрожь. Купольные пиявки сигали вниз, плюхаясь в бурый ковер гниющих зверорастений у самых ног. Верховые осьминоги пристально разглядывали «родственников» с развилок ветвей, а летунцы неустанно кружили над головами – зачем, почему? Кто бы знал…
Платон Рассольников и Непейвода быстро вошли в ритм и неутомимо пробирались по джунглям. Пробирались уже третий час и до сих пор оставались живы и даже здоровы. Их покрашенные в зеленый цвет скафандры были густо обрызганы смесью феромонов и фитонцидов, и зверодревы принимали их за своих.
Зелень была всюду – и всюду разная. Столько оттенков зеленого Платон не видел еще никогда. Под ногами лежали зеленовато-бурые гниющие остатки умерших от старости и болезней зверодрев. Вокруг шебаршились бирюзовые, малахитовые, салатные, цвета морской волны и молодой травы джунгли. Потомки лесных животных в ходе мутационного взрыва тоже приобрели зеленый цвет, каждая клеточка их кожи и шерсти содержала хлорофилл. На одном плотоядстве здесь долго не протянешь.
Ученые Лиги неплохо изучили бродячие джунгли, хоть и делали это, сидя на высокой орбите. Карантинщики запретили высадку экспедиции на поверхность Тиугальбы. Ксенобиологи смотрели в фотоумножители, запускали киберзонды, которые брали для них образцы зверофлоры. Они поименовали и классифицировали здесь каждую травинку, вот только руками потрогать не смогли. Зато напарникам это сомнительное удовольствие вполне доступно.
Двунадесятый Дом прокладывал путь. Хладнокровно пер на поляны, заросшие нежно-зеленой травкой и потому напоминающие бездонную трясину, и не сворачивал с курса, даже увидев впереди разинутую пасть гигантского глота или беснующуюся стаю псевдо-баньянов. Ему все было нипочем.
– Ты так уверен в нашей неуязвимости? – в конце концов не выдержал археолог. – Или ты классно притворяешься.
– Наше дело правое – победа будет за нами, – сдвинув брови, ответил Двунадесятый Дом.
– Твоими устами да мед бы пить…
И тут Платона в первый раз попытались укусить. Древесная лиана вдруг зашипела почище хорошей кобры, сделала молниеносный бросок и впилась зубами в рукав. Непейвода ловко ухватил ее за брюшные жабры и, когда лиана покорно разжала челюсть, отшвырнул в кусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– В естественном произрастании тоже много плюсов. По крайней мере, для молодых цивилизаций других путей не существует, да и в зрелости… этот путь позволяет не наломать дров, играясь в преобразование природы, – глубокомысленно изрек археолог. – Очень опасно почувствовать себя богом, поставив производство жизни на поток. Так можно всю Галактику превратить в один большой…– он спохватился и смолк.
Клеточки стремительно перестроили Непейводе черты лица, и он приобрел широкую улыбку из разряда ослепительных.
– …муравейник, – закончил он фразу. – Вы так этого боитесь…
Платон слегка наклонил голову и широко развел руки – дескать, куда денешься: боимся.
Первый лагерь экспедиции разбили поблизости от прекрасно замаскированного «Оболтуса». На камуфляж Двунадесятый Дом не пожалел ни сил, ни времени. Целость корабля – гарантия возвращения домой. Кто с этим поспорит?
Пока Непейвода предавался высокому искусству маскировки, Платону пришлось заняться весьма, прозаическим делом – разгрузкой имущества. Он перетаскал на горбу десять тонн оборудования, инструментов, обмундировки и провизии. Гравиподвеска, конечно, – штука хорошая, но к каждой коробке и тюку ее присобачивать не станешь – слишком много возни. И каждую ходку с завистью наблюдал, как его напарник колдует с веточками и выеденными панцирями, прикрепляя их к маскировочным сетям. Сети укрывали сверху инфракрасный щит и антирадарный экран, смонтированный из панелей, которые защищали «Оболтуса» в полете.
Когда археолог в изнеможении падал на землю, Дом морщился, демонстративно стонал и произносил нечто вроде: «Мало сажи ел» или «С кем мне приходится работать!..» Платон молча сносил оскорбления. Наконец-то он занимался чем-то похожим на его любимые раскопки. Да и сами раскопки были не за горами.
Районов, где спутник обнаружил небольшие объекты, состоящие из золота, было десятка три. Так что копать – не перекопать…
Экспедиция не имела носильщиков-кули или шерпов, она не имела глайдеров или хотя бы гусеничных вездеходов. Да и слишком опасно использовать технику с двигателями, выделяющими тепло. В распоряжении Платона и Непейводы была только небольшая гравиподвеска, которую можно прикрепить к любому крупногабаритному грузу, снизив его вес вдесятеро. Вот эту «тележку» им и предстояло гонять туда-сюда, пока вся поклажа не окажется в следующем лагере.
Второй лагерь будет разбит у подножия странной горы Хамбаус. У нее плоская вершина, которую тиугальбцы использовали в качестве космодрома. Об этом свидетельствовали многочисленные следы редких металлов и сложных сплавов, обнаруженные в спектрограмме грунта. Это был район максимального предпочтения – район номер один.
Гора Хамбаус сразу не понравилась Платону – она была слишком очевидна, слишком проста, чтобы действительно скрывать нечто тайное. Интуиция говорила: тут ничего нет. Но у него не было ни единого здравого аргумента, и к тому же он не мог ничего предложить взамен: остальные три десятка участков казались ему совершенно одинаковыми.
Джунгли между первым лагерем и горой Хамбаус были ничуть не хуже и не лучше, чем везде, а значит, смертельно опасны. Сначала Платону с муравейником нужно было проложить трассу, пройдя всю дорогу пешком. Они несли мало полезного груза, зато были хорошо вооружены. Разведка есть разведка…
Первые шаги дались Платону нелегко. Он был уверен: древохищники вот-вот раскусят их нехитрые уловки и набросятся всем скопом. Натянутые, как гитарные струны, нервы реагировали на каждый звук. Каждый шелест, шорох, писк, хруст или треск казались началом атаки. И сломить напор сотен организмов-убийц не сумеют ни огнеметы, ни бластеры, ни плазменные резаки. Только дезинтегратор, плюющийся закапсулированной антиматерией, может остановить зеленую орду пожирателей черных археологов. Но тогда джунгли станут изводить врага непрерывными мелкими наскоками, пока не кончится позитронно-антипротоновая смесь. А потом…
Археолог и Двунадесятый Дом двигались вперед, огибая непроходимые заросли проволочника, перебираясь через упавшие стволы-великаны, осторожно отодвигая чересчур любопытных червецов. Бродячие деревья невзначай, словно проверяя, касались скафандров покрытыми присосками ветвями. Платона всякий раз пробирала дрожь. Купольные пиявки сигали вниз, плюхаясь в бурый ковер гниющих зверорастений у самых ног. Верховые осьминоги пристально разглядывали «родственников» с развилок ветвей, а летунцы неустанно кружили над головами – зачем, почему? Кто бы знал…
Платон Рассольников и Непейвода быстро вошли в ритм и неутомимо пробирались по джунглям. Пробирались уже третий час и до сих пор оставались живы и даже здоровы. Их покрашенные в зеленый цвет скафандры были густо обрызганы смесью феромонов и фитонцидов, и зверодревы принимали их за своих.
Зелень была всюду – и всюду разная. Столько оттенков зеленого Платон не видел еще никогда. Под ногами лежали зеленовато-бурые гниющие остатки умерших от старости и болезней зверодрев. Вокруг шебаршились бирюзовые, малахитовые, салатные, цвета морской волны и молодой травы джунгли. Потомки лесных животных в ходе мутационного взрыва тоже приобрели зеленый цвет, каждая клеточка их кожи и шерсти содержала хлорофилл. На одном плотоядстве здесь долго не протянешь.
Ученые Лиги неплохо изучили бродячие джунгли, хоть и делали это, сидя на высокой орбите. Карантинщики запретили высадку экспедиции на поверхность Тиугальбы. Ксенобиологи смотрели в фотоумножители, запускали киберзонды, которые брали для них образцы зверофлоры. Они поименовали и классифицировали здесь каждую травинку, вот только руками потрогать не смогли. Зато напарникам это сомнительное удовольствие вполне доступно.
Двунадесятый Дом прокладывал путь. Хладнокровно пер на поляны, заросшие нежно-зеленой травкой и потому напоминающие бездонную трясину, и не сворачивал с курса, даже увидев впереди разинутую пасть гигантского глота или беснующуюся стаю псевдо-баньянов. Ему все было нипочем.
– Ты так уверен в нашей неуязвимости? – в конце концов не выдержал археолог. – Или ты классно притворяешься.
– Наше дело правое – победа будет за нами, – сдвинув брови, ответил Двунадесятый Дом.
– Твоими устами да мед бы пить…
И тут Платона в первый раз попытались укусить. Древесная лиана вдруг зашипела почище хорошей кобры, сделала молниеносный бросок и впилась зубами в рукав. Непейвода ловко ухватил ее за брюшные жабры и, когда лиана покорно разжала челюсть, отшвырнул в кусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93