Разумные муравейники оставили экзекуторский котел специально – в устрашение человеку – или по случайности, но взгляд археолога снова и снова останавливался на нем, и по спине топотали липкие мурашки.
– Странное существо, – прошамкал возникший над его головой полуметровой величины рот. – Странное тело, странные мысли, странные поступки. Физиология определяет мышление и поведение. Все логично, – говорил рот на космолингве. Значит, его слова, в первую очередь, предназначались Рассольникову.
Платон молчал, не желая прогневать высокую фффукуарабскую комиссию. Хребтиной чуял, что слова ему пока никто не давал.
– Оно довольно рациональное, – произнес другой рот, возникший из живого ковра напротив входного люка. Был он потоньше и вроде бы помоложе. – Видали и хуже. По крайней мере, оно доказало, что умеет копать землю.
– Разве мы позвали его, чтобы рассматривать? Обсуждать его стати? – недоуменным тоном осведомился еще один рот, народившийся за спиной Платона, прямо над люком. – Не насмотрелись на экране? Камерам не верите? – Голос его был больше других похож на человеческий, богат интонациями. Археологу он сразу понравился. Как видно, Платон подсознательно искал себе союзника. – Спешить надо, содомники мои. Враг не дремлет.
«Значит, Непейвода передавал им каждый мой чих, – с горечью подумал археолог. – И ни слова мне не сказал. Что это, если не предательство? Исполнение священного долга? Одно другого хуже».
– Ты прав, Единосемерной, – согласился тот, что помоложе. – Слушай меня, двуногий! – обратился он к Платону. Голос его стал ледяным и жестким, царапающим барабанные перепонки.
– Я слушаю. – Археолог был само смирение.
– Цыц! – рявкнул муравьиный рот. Несколько клеточек от испуга даже свалились на пол. – Не вздумай надуть нас! Сбежать с найденным сокровищем! – выкрикивал он фразы, словно гвоздями плевался. – Не вздумай предать нас! Отдать нашим врагам! – Сделал паузу, а потом сказал тихим, но страшным голосом: – Мы тебя всюду достанем. Гляди…
Часть живого ковра понеслась во всю муравьиную прыть, обнажая кусок стены с экраном и панелью управления. Круговая волна удирающих клеточек откатилась и замерла, образовав что-то вроде лунного кратера. На экране виднелось шерстистое туловище «Оболтуса».
Несколько секунд в открытом космосе ничего не происходило. И вдруг одна из огневых башен корвета, занимавшая левый нижний угол экрана, повернулась. Взору открылся высунувшийся из амбразуры тонкий ствол лазерной пушки. Вспышка, еще одна и еще… Археолог не сразу сообразил, что огонь ведется не куда-то в межзвездное пространство, а прямо в бок живому кораблику.
Лазерный луч малой мощности вонзался в него то тут, то там. «Оболтус» корчился от адской боли, поджимал раненые места, как будто можно было увернуться от новых попаданий. И только криков археолог не слышал– это было немое кино.
– Прекратите! – заорал Платон. – Он же не виноват!
Лазерная пушка на экране стреляла, «Оболтус» содрогался… Живой ковер в куполе бурлил и пенился, выбрасывал гейзеры клеточек. Похоже, зрелище пытки доставляло Домам Симбионтам немалое удовольствие. В наушники Платонова шлема внезапно ворвался пронзительный, душу вынимающий визг кораблика. Археолог схватился за голову, приказал скафандру убавить звук вдесятеро. Совсем выключать не стал.
– Хватит! Я понял! – снова закричал Рассольников. – Я найду и отдам вам горшок!
Лазерная пушка прекратила огонь. «Оболтус» еще некоторое время дергался, потом затих, бессильно обвиснув на конце соединительного коридора.
– Ваши методы омерзительны. Чем вы лучше своих врагов?
– Не тебе судить о нас и наших делах, двуногий, – ответил ему Единосемерной. – Я вижу: ты запомнил увиденное. Запомни еще одно: мы выполним свое обещание, если ты исполнишь свое. Мы поклялись Царственной Матерью… А теперь иди.
Внутри кораблика все было не так. Тамбур перекошен, запасные скафандры грудой свалены в углу, коридор стал заметно уже и кривее. «Оболтуса» будто поразил жестокий приступ ревматизма.
Археолог словно пришел в госпиталь, чтобы навестить тяжело больного друга. Он хотел бы как-то приободрить его, но не мог подобрать нужных слов и боялся сделать еще хуже. Платон осторожно провел рукой по переборке. Остался влажный след – у кораблика выступила испарина.
Двунадесятый Дом по-прежнему оставался в каюте Рассольникова. Он лежал на его койке, вытянувшись во весь рост и сложив руки на груди, как покойник. При появлении напарника он вскочил на ноги и сел на стул. Археолог решил не показывать этому типу своих чувств и произнес так, будто ничего не случилось, будто они лишь на мгновение прервали разговор:
– Ты так и не сказал, что было в горшке. – Улыбочка и спокойный тон дались ему нелегко.
Непейвода открыл рот, закашлялся, а потом ответил столь же размеренным тоном – видно, пытался ему подыграть:
– Ты будешь смеяться: там лежали самые обыкновенные бифштексы. Шестивековой давности. Видно, тиугальбцам попался пустой горшок, и они не нашли ничего лучше… Совет запретил его вскрывать из опасения, как бы не случилось что-нибудь с личинками. – У Платона уши встали торчком. – Попадет вирус или ты попытаешься их уничтожить. Ты мог сообщить о находке термопсисам, а уж они бы постарались истребить последних уцелевших Цариц. Бросили бы на это весь свой военный флот и десантный легион.
– Да с какой стати мне на них работать?! – возмутился археолог. – Они ведь хотели меня убить!
Самое главное сказано. Теперь муравейнику некуда отступать. Но и Рассольников повязан этой тайной по рукам и ногам.
– Мы слишком боимся, – проговорил Двунадесятый Дом. – Ничего важнее для нас не существует. Тебе не понять…
– А я попробую.
Дом молчал, колебал плечи, шебаршился лицом, так что оно стало похожим на кучу еловых шишек. Наконец он заговорил:
– Итак, на Тиугальбе хранится золотой горшок с личинками наших Цариц. Он был похищен шесть веков назад. Мы убеждены, что он до сих пор не вскрыт.
– Откуда такая уверенность?
– Пока аборигены не погибли, они были заняты добыванием все новых редкостей. Они были уверены, что рано или поздно снова придет земной флот, и готовились к встрече. До поры до времени им удавалось тормозить Лигу… Тиугальбцы упорно что-то искали – скорей всего, супероружие. А все остальные трофеи тщательно консервировали, оставляя на потом. И вдруг джин вырвался из бутылки. Быть может, они нашли искомое, но не сумели с ним совладать.
– Чего не узнаешь на старости лет, – пробормотал археолог. «Так вот зачем тиугальбцы тащили к себе барахло со всех концов Галактики».
– Первоначально на ФФФукуараби жили семь видов разумных насекомых. Они находились на разных уровнях развития, но при этом непрерывно взаимодействовали друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Странное существо, – прошамкал возникший над его головой полуметровой величины рот. – Странное тело, странные мысли, странные поступки. Физиология определяет мышление и поведение. Все логично, – говорил рот на космолингве. Значит, его слова, в первую очередь, предназначались Рассольникову.
Платон молчал, не желая прогневать высокую фффукуарабскую комиссию. Хребтиной чуял, что слова ему пока никто не давал.
– Оно довольно рациональное, – произнес другой рот, возникший из живого ковра напротив входного люка. Был он потоньше и вроде бы помоложе. – Видали и хуже. По крайней мере, оно доказало, что умеет копать землю.
– Разве мы позвали его, чтобы рассматривать? Обсуждать его стати? – недоуменным тоном осведомился еще один рот, народившийся за спиной Платона, прямо над люком. – Не насмотрелись на экране? Камерам не верите? – Голос его был больше других похож на человеческий, богат интонациями. Археологу он сразу понравился. Как видно, Платон подсознательно искал себе союзника. – Спешить надо, содомники мои. Враг не дремлет.
«Значит, Непейвода передавал им каждый мой чих, – с горечью подумал археолог. – И ни слова мне не сказал. Что это, если не предательство? Исполнение священного долга? Одно другого хуже».
– Ты прав, Единосемерной, – согласился тот, что помоложе. – Слушай меня, двуногий! – обратился он к Платону. Голос его стал ледяным и жестким, царапающим барабанные перепонки.
– Я слушаю. – Археолог был само смирение.
– Цыц! – рявкнул муравьиный рот. Несколько клеточек от испуга даже свалились на пол. – Не вздумай надуть нас! Сбежать с найденным сокровищем! – выкрикивал он фразы, словно гвоздями плевался. – Не вздумай предать нас! Отдать нашим врагам! – Сделал паузу, а потом сказал тихим, но страшным голосом: – Мы тебя всюду достанем. Гляди…
Часть живого ковра понеслась во всю муравьиную прыть, обнажая кусок стены с экраном и панелью управления. Круговая волна удирающих клеточек откатилась и замерла, образовав что-то вроде лунного кратера. На экране виднелось шерстистое туловище «Оболтуса».
Несколько секунд в открытом космосе ничего не происходило. И вдруг одна из огневых башен корвета, занимавшая левый нижний угол экрана, повернулась. Взору открылся высунувшийся из амбразуры тонкий ствол лазерной пушки. Вспышка, еще одна и еще… Археолог не сразу сообразил, что огонь ведется не куда-то в межзвездное пространство, а прямо в бок живому кораблику.
Лазерный луч малой мощности вонзался в него то тут, то там. «Оболтус» корчился от адской боли, поджимал раненые места, как будто можно было увернуться от новых попаданий. И только криков археолог не слышал– это было немое кино.
– Прекратите! – заорал Платон. – Он же не виноват!
Лазерная пушка на экране стреляла, «Оболтус» содрогался… Живой ковер в куполе бурлил и пенился, выбрасывал гейзеры клеточек. Похоже, зрелище пытки доставляло Домам Симбионтам немалое удовольствие. В наушники Платонова шлема внезапно ворвался пронзительный, душу вынимающий визг кораблика. Археолог схватился за голову, приказал скафандру убавить звук вдесятеро. Совсем выключать не стал.
– Хватит! Я понял! – снова закричал Рассольников. – Я найду и отдам вам горшок!
Лазерная пушка прекратила огонь. «Оболтус» еще некоторое время дергался, потом затих, бессильно обвиснув на конце соединительного коридора.
– Ваши методы омерзительны. Чем вы лучше своих врагов?
– Не тебе судить о нас и наших делах, двуногий, – ответил ему Единосемерной. – Я вижу: ты запомнил увиденное. Запомни еще одно: мы выполним свое обещание, если ты исполнишь свое. Мы поклялись Царственной Матерью… А теперь иди.
Внутри кораблика все было не так. Тамбур перекошен, запасные скафандры грудой свалены в углу, коридор стал заметно уже и кривее. «Оболтуса» будто поразил жестокий приступ ревматизма.
Археолог словно пришел в госпиталь, чтобы навестить тяжело больного друга. Он хотел бы как-то приободрить его, но не мог подобрать нужных слов и боялся сделать еще хуже. Платон осторожно провел рукой по переборке. Остался влажный след – у кораблика выступила испарина.
Двунадесятый Дом по-прежнему оставался в каюте Рассольникова. Он лежал на его койке, вытянувшись во весь рост и сложив руки на груди, как покойник. При появлении напарника он вскочил на ноги и сел на стул. Археолог решил не показывать этому типу своих чувств и произнес так, будто ничего не случилось, будто они лишь на мгновение прервали разговор:
– Ты так и не сказал, что было в горшке. – Улыбочка и спокойный тон дались ему нелегко.
Непейвода открыл рот, закашлялся, а потом ответил столь же размеренным тоном – видно, пытался ему подыграть:
– Ты будешь смеяться: там лежали самые обыкновенные бифштексы. Шестивековой давности. Видно, тиугальбцам попался пустой горшок, и они не нашли ничего лучше… Совет запретил его вскрывать из опасения, как бы не случилось что-нибудь с личинками. – У Платона уши встали торчком. – Попадет вирус или ты попытаешься их уничтожить. Ты мог сообщить о находке термопсисам, а уж они бы постарались истребить последних уцелевших Цариц. Бросили бы на это весь свой военный флот и десантный легион.
– Да с какой стати мне на них работать?! – возмутился археолог. – Они ведь хотели меня убить!
Самое главное сказано. Теперь муравейнику некуда отступать. Но и Рассольников повязан этой тайной по рукам и ногам.
– Мы слишком боимся, – проговорил Двунадесятый Дом. – Ничего важнее для нас не существует. Тебе не понять…
– А я попробую.
Дом молчал, колебал плечи, шебаршился лицом, так что оно стало похожим на кучу еловых шишек. Наконец он заговорил:
– Итак, на Тиугальбе хранится золотой горшок с личинками наших Цариц. Он был похищен шесть веков назад. Мы убеждены, что он до сих пор не вскрыт.
– Откуда такая уверенность?
– Пока аборигены не погибли, они были заняты добыванием все новых редкостей. Они были уверены, что рано или поздно снова придет земной флот, и готовились к встрече. До поры до времени им удавалось тормозить Лигу… Тиугальбцы упорно что-то искали – скорей всего, супероружие. А все остальные трофеи тщательно консервировали, оставляя на потом. И вдруг джин вырвался из бутылки. Быть может, они нашли искомое, но не сумели с ним совладать.
– Чего не узнаешь на старости лет, – пробормотал археолог. «Так вот зачем тиугальбцы тащили к себе барахло со всех концов Галактики».
– Первоначально на ФФФукуараби жили семь видов разумных насекомых. Они находились на разных уровнях развития, но при этом непрерывно взаимодействовали друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93