Я не заставлю тебя изводить из могилы усопших,
Не разомкнётся земля, слыша заклятья старух,
255 Не побледнеет лицо скользящего по небу солнца,
С нивы на ниву от чар не перейдет урожай,
Будет по-прежнему Тибр катиться к морскому простору,
Взъедут по-прежнему в ночь белые кони Луны, —
Ибо не выгонят страсть из сердец никакие заклятья,
260 Ибо любовной тоски серным куреньем не взять.
Разве, Медея, тебе помогли бы фасийские злаки,
Если бы ты собралась в отчем остаться дому?
Разве на пользу тебе материнские травы, Цирцея,
В час, как повеял Зефир вслед неритийским судам?
265 Все ты сделала, все, чтоб остался лукавый пришелец;
Он же напряг паруса прочь от твоих берегов.
Все ты сделала, все, чтоб не жгло тебя дикое пламя;
Но в непокорной груди длился любовный пожар.
В тысячу образов ты изменяла людские обличья,
270 Но не могла изменить страстного сердца устав.
В час расставанья не ты ль подходила к вождю дулихийцев287
И говорила ему полные боли слова:
«Я отреклась от надежд, которыми тешилась прежде,
Я не молю небеса дать мне супруга в тебе,
275 Хоть и надеялась быть женою, достойной героя,
Хоть и богиней зовусь, Солнца великого дочь;
Нынче прошу об одном: не спеши, подари меня часом, —
Можно ли в доле моей меньшего дара желать?
Видишь: море бушует; ужели не чувствуешь страха?
280 А подожди — и к тебе ветер попутный слетит.
Ради чего ты бежишь? Здесь не встанет новая Троя,
Новый не вызовет Рее ей на подмогу бойцов;
Здесь лишь мир и любовь (нет мира лишь в сердце влюбленном),
Здесь простерлась земля, ждущая власти твоей».
285 Так говорила она, но Улисс поднимал уже сходни —
Вслед парусам уносил праздные ветер слова.
Жаром палима любви, бросается к чарам Цирцея,
Но и от чар колдовства все не слабеет любовь.
Вот потому-то и я говорю: если хочешь спасенья —
290 Наша наука велит зелья и клятвы забыть.
Если никак для тебя невозможно уехать из Рима —
Вот тебе новый совет, как себя в Риме держать.
Лучше всего свободы достичь, порвав свои путы
И бременящую боль сбросивши раз навсегда.
295 Ежели кто на такое способен, дивлюсь ему первый:
Вот уж кому не нужны все наставленья мои!
Тем наставленья нужны, кто влюблен и упорствует в этом,
И не умеет отстать, хоть и желает отстать.
Стало быть, вот мой совет: приводи себе чаще на память
300 Все, что девица твоя сделала злого тебе.
«Я ей давал и давал, а ей все мало да мало, —
Дом мой продан с торгов, а ненасытной смешно;
Так-то она мне клялась, а так-то потом обманула;
Столько я тщетных ночей спал у нее под дверьми!
305 Всех она рада любить, а меня ни за что не желает:
Мне своей ночи не даст, а коробейнику даст».
Это тверди про себя — и озлобятся все твои чувства.
Это тверди — и взрастет в сердце твоем неприязнь.
Тем скорее себя убедишь, чем речистее будешь —
310 А красноречью тебя выучит мука твоя.
Было со мною и так: не умел разлюбить я красотку,
Хоть понимал хорошо пагубу этой любви.
Как Подалирий больной, себе подбирал я лекарства,
Ибо, стыдно сказать, врач исцелиться не мог.
315 Тут-то меня и спасло исчисленье ее недостатков —
Средство такое не раз было полезней всего.
Я говорил: «У подруги моей некрасивые ноги!»
(Если же правду сказать, были они хороши.)
Я говорил: «У подруги моей неизящные руки!»
320 (Если же правду сказать, были и руки стройны.)
«Ростом она коротка!» (А была она славного роста.)
«Слишком до денег жадна!» (Тут-то любви и конец!)
Всюду хорошее смежно с худым, а от этого часто
И безупречная вещь может упреки навлечь.
325 Женские можешь достоинства ты обратить в недостатки
И осудить, покривив самую малость душой.
Полную женщину толстой зови, а смуглую — черной,
Если стройна — попрекни лишней ее худобой,
Если она не тупица, назвать ее можно нахалкой,
330 Если пряма и проста — можно тупицей назвать.
Больше того: коли ей отказала в каком-то уменье
Матерь-природа, — проси это уменье явить.
Пусть она песню споет, коли нет у ней голоса в горле.
Пусть она в пляску пойдет, если не гнется рука;
335 Выговор слыша дурной, говори с нею чаще и чаще;
Коль не в ладу со струной — лиру ей в руки подай;
Если походка плоха — пускай тебя тешит ходьбою;
Если сосок во всю грудь — грудь посоветуй открыть;
Ежели зубы торчат — болтай о смешном и веселом,
340 Если краснеют глаза — скорбное ей расскажи.
Очень бывает полезно застичь владычицу сердца
В ранний утренний час, до наведенья красы.
Что нас пленяет? Убор и наряд, позолота, каменья:
Женщина в зрелище их — самая малая часть,
345 Впору бывает спросить, а что ты, собственно, любишь?
Так нам отводит глаза видом богатства Амур.
Вот и приди, не сказавшись: застигнешь ее безоружной,
Все некрасивое в ней разом всплывет напоказ.
Впрочем, этот совет надлежит применять с осмотреньем:
350 Часто краса без прикрас даже бывает милей.
Не пропусти и часов, когда она вся в притираньях:
Смело пред ней появись, стыд и стесненье забыв,
Сколько кувшинчиков тут, и горшочков, и пестрых вещичек,
Сколько тут жира с лица каплет на теплую грудь!
355 Запахом это добро подобно Финеевой снеди:288
Мне от такого подчас трудно сдержать тошноту.
Дальше я должен сказать, как и в лучшую пору Венеры
Может быть обращен в бегство опасный Амур.
Многое стыд не велит говорить; но ты, мой читатель,
360 Тонким уловишь умом больше, чем скажут слова.
Нынче ведь строгие судьи нашлись на мои сочиненья,
Слишком проказлива им кажется Муза моя.
Пусть, однако, они бранят и одно и другое —
Лишь бы читались стихи, лишь бы их пели везде!
365 Зависть умела хулить и великого гений Гомера —
Чем, как не этим, себя некий прославил 3оил?289
Да и твою святотатный язык порочил поэму,
Ты, кто из Трои привел к нам побежденных богов.
Вихри по высям летят, бьют молнии в вышние горы —
370 Так и хулитель хуле ищет высокую цель.
Ты же, кому не по вкусу пришлось легкомыслие наше,
Кто бы ты ни был, прошу: мерку по вещи бери.
Битвам великой войны хороши меонийские стопы,
Но для любовных затей место найдется ли в них?
375 Звучен трагедии гром: для страсти потребны котурны,
А заурядным вещам впору комический сокк.290
Чтоб нападать на врага, хороши воспаленные ямбы
С ровно бегущей стопой или хромые в конце.291
А элегический лад поет про Амуровы стрелы,
380 Чтобы подруга забав молвила «да» или «нет».
Мерой стихов Каллимаха нельзя славословить Ахилла,
Но и Кидиппу нельзя слогом Гомеровых уст.
Как нестерпима Таида292, ведущая роль Андромахи,
Так Андромаха дурна, взявши Таидину роль.
385 Я о Таиде пишу, и к лицу мне вольная резвость:
Нет здесь чинных матрон, я о Таиде пишу.
Если шутливая Муза под стать такому предмету,
То и победа за мной: суд оправдает меня.
Зависть грызущая, прочь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135