»
Эти-то враги народные, дворяне, заставили «государя» 11 лет скитаться за то, что он хотел освободить крестьян («чтоб у дворян их не было во владении»), а теперь о нем же распускают слух, будто он самозванец, казак с Дона, имеющий клеймо на лбу и щеках, наказанный кнутом. Цель восстания — освобождение от всех угнетателей — дворян, заводчиков, царской администрации.
В ответ на манифест исетской администрации, доставленный из Челябинска, Грязнов, в третьем уже послании, снова доказывает, что их главный предводитель — не «Гришка Растрига», а подлинный, настоящий «государь». «Дмитрий царевич был весьма малолетен, а Гришка назвался уже взрослым», поэтому трудно-де было его опознать. А «наш батюшка всемилостивейший государь уже немалых лет принимать изволил Россию», то есть стал императором (в 1761 году) не в малом, а в зрелом возрасте. К тому же после этого не двадцать лет прошло, а одиннадцать, «и узнать можно» «благоразумным людям». Слова челябинских властей (в манифесте) о разорении «государем» церквей и прочих «непорядках» пишут они, по уверению Грязнова, «напрасно, и персонально с государем было говорено». Здесь Грязнов ссылается на свою личную беседу с Пугачевым.
В ответе автор снова ставит вопрос о неправедном владении крестьянами, обличает дворян в паразитической жизни за счет «малых» — тех же эксплуатируемых ими крестьян: «…Дворяне привыкли всею Россией ворочать как скотом, но ища и хуже почитают собак, а притом без малых жить не привыкли». Именно такой порядок хотел изменить «государь», который «все то от них отобрать изволил, так чрез то дворяне умыслили написать хулу, а признали быть за лучшее владеть Россией сами и всеми угодными им угодностями».
Приписывая «государю» желание освободить Россию от крепостного ярма (а ведь нынешний-то, настоящий «Петр III», в лице бердского предводителя, это и обещал), действуя по поручению самого «государя» и ближайшего к нему «графа Чернышева», Грязнов очень ярко и своеобразно выразил антифеодальную суть восстания, взглядов и требований его участников.
Не склонив город к сдаче, Грязнов 8 января повел восставших на штурм. 10 января он повторился, у него под командой было до 5 тысяч человек с восемью пушками. Гарнизон, действовавший под прикрытием каменных укреплений, отбил атаки. В плен попал хорунжий Невзоров, один из руководителей челябинского восстания 8 января. По приказанию воеводы его замучили в застенке.
Веревкин просил Петербург освободить его от должности из-за «увечья», нанесенного ему «ворами бунтовщиками казаками» в том же восстании.
Грязнов, оставив иод городом разъезды из башкир, ушел к Косотурским заводам. Блокада продолжалась, но в Челябинск сумел проникнуть генерал Деколонг с отрядом.
Посланный Грязновым отряд Михаила Ражева занял в середине января Миасскую крепость, в 15 верстах севернее Челябинска. Двинулся далее — к Долматову монастырю и Шадринску. К повстанцам по пути присоединялись новые сторонники, их отряд разрастался, делился на новые отряды, действовавшие по разным направлениям. И Долматов монастырь и Шадринск оказались в блокаде. «Как огненная река течет» — так характеризовал Свербеев быстрое расширение восстания. Его участники, нередко по приговорам мирских сходов, расправлялись не только с помещиками и администрацией, но и с богатыми крестьянами. А они укрывались где можно. В Долматове, например, собралось со всех сторон до 60 «первостатейных» крестьян. Включились в движение работные люди исетских винокуренных заводов.
Подъем движения позволил Грязнову снова приступить к Челябинску. Он подошел к нему с 4 тысячами повстанцев и 20 пушками. Деколонг неожиданно напал на его опорную базу под городом — в деревне Першиной. Грязнов потерял 180 человек и 2 пушки. Но снять блокаду Деколонгу не удалось. Тогда он, забрав чиновников, 8 февраля пошел с отрядом на прорыв. Отбивая непрерывные атаки восставших, он сумел дойти до Шадринска, поближе к Сибирской губернии, надеясь на помощь ее властей.
В Челябинск 8 марта вошли повстанцы. Здесь появились их выборные атаманы и есаулы, станичные атаманы. Они занялись делами по охране порядка в городе и Исетской провинции, судом и расправой, набором войска, снабжением и прочим. Походным атаманом, то есть главным военным руководителем, избрали Григория Туманова, человека весьма незаурядного, что не могли не признать даже враги восстания.
Действия Деколонга, точнее — его бездеятельность, нерешительность, вызвали недовольство в Петербурге, у Бибикова. Он не только оставил Челябинск, но вместо того, чтобы двигаться к Екатеринбургу (а главная задача, поставленная перед ним главнокомандующим, заключалась в защите екатеринбургских заводов), оказался в Шадринске. Собственно говоря, он скорее не наступал, а защищался от восставших. Бибиков о «странном поведении» Деколонга, со слов сибирского губернатора Чичерина, писал императрице. Видя причины сего в «летах» или «вкоренившейся сибирской косности», он ставил вопрос о его замене кем-нибудь «надежнейшим». Екатерина II вместо нерасторопного генерала распорядилась послать Суворова. Но воспротивился фельдмаршал Румянцев — Суворов находился с корпусом против Силистрии, главнокомандующий не хотел отпускать генерал-поручика, будущего генералиссимуса, с театра военных действий против турок. Объяснял свою позицию фельдмаршал очень любопытно: «В сем случае я не мог на оное (посылку Суворова „к вновь назначенной команде“. — В. Б. ) поступить из уважения, что сия отлучка подала бы неприятелю подтверждение по делам оренбургским, кои они (то есть турки, «неприятель». — В. Б. ) воображают себе быть для вас крайне опасными, нежели они суть, и, может быть, как я вижу из публичных ведомостей, вовсе исчезшие».
Как видно, высшие представители власти, сначала не придавшие особого значения «делам оренбургским», теперь дошли до того, что обсуждали вопрос о назначении в войска против Пугачева лучших генералов империя. Сведения о действиях восставших влияли на настроение и намерения противника на дунайском театре военных действий. Суворова на этот раз против пугачевцев направить не удалось, и Деколонг продолжал командовать войсками в районе Исетской провинции и западной части Сибирской губернии.
С оренбургским, уфимским и челябинским центрами восстания так или иначе были связаны уральские заводы с окружающей их территорией. По своей инициативе заводские работные люди и крестьяне признавали Пугачева «императором» и тем самым включались в движение, агитировали в его пользу, распространяли пугачевские манифесты, снабжали главное войско Пугачева в первую очередь артиллерией и припасами к ней, и повстанческие отряды сами вливались в их ряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Эти-то враги народные, дворяне, заставили «государя» 11 лет скитаться за то, что он хотел освободить крестьян («чтоб у дворян их не было во владении»), а теперь о нем же распускают слух, будто он самозванец, казак с Дона, имеющий клеймо на лбу и щеках, наказанный кнутом. Цель восстания — освобождение от всех угнетателей — дворян, заводчиков, царской администрации.
В ответ на манифест исетской администрации, доставленный из Челябинска, Грязнов, в третьем уже послании, снова доказывает, что их главный предводитель — не «Гришка Растрига», а подлинный, настоящий «государь». «Дмитрий царевич был весьма малолетен, а Гришка назвался уже взрослым», поэтому трудно-де было его опознать. А «наш батюшка всемилостивейший государь уже немалых лет принимать изволил Россию», то есть стал императором (в 1761 году) не в малом, а в зрелом возрасте. К тому же после этого не двадцать лет прошло, а одиннадцать, «и узнать можно» «благоразумным людям». Слова челябинских властей (в манифесте) о разорении «государем» церквей и прочих «непорядках» пишут они, по уверению Грязнова, «напрасно, и персонально с государем было говорено». Здесь Грязнов ссылается на свою личную беседу с Пугачевым.
В ответе автор снова ставит вопрос о неправедном владении крестьянами, обличает дворян в паразитической жизни за счет «малых» — тех же эксплуатируемых ими крестьян: «…Дворяне привыкли всею Россией ворочать как скотом, но ища и хуже почитают собак, а притом без малых жить не привыкли». Именно такой порядок хотел изменить «государь», который «все то от них отобрать изволил, так чрез то дворяне умыслили написать хулу, а признали быть за лучшее владеть Россией сами и всеми угодными им угодностями».
Приписывая «государю» желание освободить Россию от крепостного ярма (а ведь нынешний-то, настоящий «Петр III», в лице бердского предводителя, это и обещал), действуя по поручению самого «государя» и ближайшего к нему «графа Чернышева», Грязнов очень ярко и своеобразно выразил антифеодальную суть восстания, взглядов и требований его участников.
Не склонив город к сдаче, Грязнов 8 января повел восставших на штурм. 10 января он повторился, у него под командой было до 5 тысяч человек с восемью пушками. Гарнизон, действовавший под прикрытием каменных укреплений, отбил атаки. В плен попал хорунжий Невзоров, один из руководителей челябинского восстания 8 января. По приказанию воеводы его замучили в застенке.
Веревкин просил Петербург освободить его от должности из-за «увечья», нанесенного ему «ворами бунтовщиками казаками» в том же восстании.
Грязнов, оставив иод городом разъезды из башкир, ушел к Косотурским заводам. Блокада продолжалась, но в Челябинск сумел проникнуть генерал Деколонг с отрядом.
Посланный Грязновым отряд Михаила Ражева занял в середине января Миасскую крепость, в 15 верстах севернее Челябинска. Двинулся далее — к Долматову монастырю и Шадринску. К повстанцам по пути присоединялись новые сторонники, их отряд разрастался, делился на новые отряды, действовавшие по разным направлениям. И Долматов монастырь и Шадринск оказались в блокаде. «Как огненная река течет» — так характеризовал Свербеев быстрое расширение восстания. Его участники, нередко по приговорам мирских сходов, расправлялись не только с помещиками и администрацией, но и с богатыми крестьянами. А они укрывались где можно. В Долматове, например, собралось со всех сторон до 60 «первостатейных» крестьян. Включились в движение работные люди исетских винокуренных заводов.
Подъем движения позволил Грязнову снова приступить к Челябинску. Он подошел к нему с 4 тысячами повстанцев и 20 пушками. Деколонг неожиданно напал на его опорную базу под городом — в деревне Першиной. Грязнов потерял 180 человек и 2 пушки. Но снять блокаду Деколонгу не удалось. Тогда он, забрав чиновников, 8 февраля пошел с отрядом на прорыв. Отбивая непрерывные атаки восставших, он сумел дойти до Шадринска, поближе к Сибирской губернии, надеясь на помощь ее властей.
В Челябинск 8 марта вошли повстанцы. Здесь появились их выборные атаманы и есаулы, станичные атаманы. Они занялись делами по охране порядка в городе и Исетской провинции, судом и расправой, набором войска, снабжением и прочим. Походным атаманом, то есть главным военным руководителем, избрали Григория Туманова, человека весьма незаурядного, что не могли не признать даже враги восстания.
Действия Деколонга, точнее — его бездеятельность, нерешительность, вызвали недовольство в Петербурге, у Бибикова. Он не только оставил Челябинск, но вместо того, чтобы двигаться к Екатеринбургу (а главная задача, поставленная перед ним главнокомандующим, заключалась в защите екатеринбургских заводов), оказался в Шадринске. Собственно говоря, он скорее не наступал, а защищался от восставших. Бибиков о «странном поведении» Деколонга, со слов сибирского губернатора Чичерина, писал императрице. Видя причины сего в «летах» или «вкоренившейся сибирской косности», он ставил вопрос о его замене кем-нибудь «надежнейшим». Екатерина II вместо нерасторопного генерала распорядилась послать Суворова. Но воспротивился фельдмаршал Румянцев — Суворов находился с корпусом против Силистрии, главнокомандующий не хотел отпускать генерал-поручика, будущего генералиссимуса, с театра военных действий против турок. Объяснял свою позицию фельдмаршал очень любопытно: «В сем случае я не мог на оное (посылку Суворова „к вновь назначенной команде“. — В. Б. ) поступить из уважения, что сия отлучка подала бы неприятелю подтверждение по делам оренбургским, кои они (то есть турки, «неприятель». — В. Б. ) воображают себе быть для вас крайне опасными, нежели они суть, и, может быть, как я вижу из публичных ведомостей, вовсе исчезшие».
Как видно, высшие представители власти, сначала не придавшие особого значения «делам оренбургским», теперь дошли до того, что обсуждали вопрос о назначении в войска против Пугачева лучших генералов империя. Сведения о действиях восставших влияли на настроение и намерения противника на дунайском театре военных действий. Суворова на этот раз против пугачевцев направить не удалось, и Деколонг продолжал командовать войсками в районе Исетской провинции и западной части Сибирской губернии.
С оренбургским, уфимским и челябинским центрами восстания так или иначе были связаны уральские заводы с окружающей их территорией. По своей инициативе заводские работные люди и крестьяне признавали Пугачева «императором» и тем самым включались в движение, агитировали в его пользу, распространяли пугачевские манифесты, снабжали главное войско Пугачева в первую очередь артиллерией и припасами к ней, и повстанческие отряды сами вливались в их ряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118