И.Вернадский. Александр Петрович напоминает, что «в последнее время академия провела собрания, посвященные памяти гениального рабочего Фарадея, лорда Кельвина, поэта и натуралиста Гёте, Дарвина и других», говорит о влиянии на эволюцию научной мысли «творчества Толстого, Достоевского, Салтыкова, Крылова, Пушкина, способствовавшего развитию нашего богатого русского литературного языка, бытописателей Гоголя и Островского, художников Бруни, Репина, Куинджи, композитора Глинки, мировое значение которого еще далеко не определено, особенно за пределами его родины», наконец, переходит к «преобразователям нашей страны Петру I и В.И.Ленину, к мнению которого о Петре, в противоречие с позднейшими толкованиями, я вполне присоединяюсь».
«Мнение это было выражено по случаю поразительно невежественного переименования Петербурга в Петроград — инициаторы переименования приняли слово „бург“ за немецкое, упустив из виду, что оно является международным западноевропейским. Ленин осудил такое переименование... К этому можно прибавить, что своей деятельностью Петр был большевиком...
Я тем более считаю нужным указать на это, что Петр был основателем Академии, а Ленин, совместно с его другом Луначарским, явились защитниками ее от разрухи, неизбежно следующей за большой революцией, как бы ни было справедливо ее возникновение. И Ленин все время содействовал расширению Академии, беспримерному за короткий срок...»
Сопоставление Петра с «большевиком», конечно, наивно, что, впрочем, вполне простительно для человека, который и слово-то «большевик» впервые услышал, вероятно, только в октябре семнадцатого года. Между прочим, когда в академии возникла большевистская ячейка, то президент посещал ее собрания — и не сидел безучастно, выступал, как о том свидетельствуют черновики, сохранившиеся в его архиве; любопытно привести один из набросков, мы увидим, как глубоко понимал он обязанности членов партии.
«До Октябрьской революции Академия наук была чужда политики... Такой вступила она в новую эру своего существования. Постепенно в ней создалась ячейка Коммунистической партии, в настоящее время развившаяся в значительный коллектив. На последний в первую очередь возложено руководство точным проведением в жизнь тех новых для нашей страны принципов, на которых построена вся советская государственная система. Партия... находится в таком периоде, когда качественные показатели доминируют над количественными. Это касается и пополнения партийного коллектива Академии... И тут и партия, и Академия вправе ждать от него такого же беспристрастия, какое должно лежать в основе научно-исследовательской работы».
Заботе Ленина о развитии науки, укреплении Академии наук была посвящена речь Карпинского на траурном заседании 21 января 1928 года.
«Я обращался к Владимиру Ильичу в служебном порядке, а в некоторых случаях писал ему личные, вполне откровенные письма, где не стеснялся отмечать и те стороны нового, тогда еще только создававшегося строя, которые казались мне неправильными. Из всех решений и распоряжений Владимира Ильича, которые являлись результатом этих сношений и писем, я мог вынести одно твердое убеждение: человеку, который был поставлен во главе правительства громадной страны в эпоху величайшей в мире революции, были особенно близки и дороги интересы науки и культуры.
...Ленин не переставал думать о культурном строительстве и научном росте... Дело, конечно, не только в сохранении ряда научных учреждений и в поддержке научных работников. Великий смысл этой помощи — в глубокой вере в силу научною знания и в то значение, какое оно должно иметь для государственною строительства».
Высокого значения исполнен для Александра Петровича и ленинский завет широкого подхода к вопросам науки и культуры; ему ведь тоже «особенно близки и дороги интересы науки и культуры» — нераздельно, ибо неразделимы они и в жизни. Вот уже много лет Александр Петрович президент Академии наук, и президентские обязанности для него вовсе не исчерпываются попечением над развитием науки и исполнением того, что требуется по уставу. Для него президент — особый пост «на фронте культурного строительства» — удивительно, как быстро к нему пристала военная терминология, так распространившаяся в то время. Недаром же судьба и вознесла его на этот пост в эпоху небывалой ломки и переоценки всех ценностей.
Не следует думать, что тут хоть малейшее насилие над собой; Карпинский был человеком широких интересов — и к нему невольно тянулись музыканты, художники, писатели. Когда нужно было спасти пушкинскую квартиру на Мойке, то пришли к нему за помощью, и он немедленно принял необходимые меры, и последняя квартира великого поэта была спасена, отремонтирована, превращена в народный музей. Александр Петрович посещал собрания живописцев (из письма Н.А.Морозову, шлиссельбуржцу, с которым Карпинский состоял в добрых отношениях и который по его рекомендации был избран почетным академиком: «...я дал уже слово художнику Бруни и другому художнику, посетившим меня с просьбой присутствовать на... заседании, где я без достаточных оснований состою председателем...»).
К.С.Станиславский, приезжая в Ленинград, любил бывать у Карпинских.
К.С.Станиславский — А.П.Карпинскому, 14 июля 1928 г.
«Я искренно огорчен тем, что перед Вашим отъездом не мог с Вами свидеться, чтобы обнять Вас и поцеловать ручку Вашей дочери. Это произошло потому, что в нынешнем году я работаю один, и сезон наш очень тяжел по срепетовкам и вводам новых лиц.
Мне ничего не остается, как письменно обратиться к Вам, чтобы уверить Вас в нашей искренней благодарности за Ваш всегдашний радушный прием и трудную должность председателя, которую Вы берете на себя на этих собраниях.
Верьте, что мы все искренно любим Вас и от всего сердца шлем Вам горячий привет и благодарность».
Композитор Глазунов, живущий теперь в Париже, делится с Александром Петровичем своими новостями:
«Париж, 4 января 1929 г. Глубокоуважаемый и дорогой Александр Петрович! Хорошо известные Вам Ваши почитатели... сердечно поздравляют Вас и Вашу семью с наступившим Новым годом, а также с приближающимся днем Вашего ангела... 19 декабря я сбыл свой первый концерт в Париже... Концерт прошел весьма оживленно, хотя зал не был переполнен. Причиной тому, я полагаю, было праздничное время и некоторая недостаточность в рекламе, а главное, зал так велик, что вмещает свыше 2000 слушателей и редко бывает заполнен. Оркестр и публика встретили меня радушно и почтительно. Леночке, исполнявшей мой фортепианный концерт, много аплодировали.
Жизнь после концерта протекает несколько однообразно, и временами скучаю из-за отсутствия постоянной работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
«Мнение это было выражено по случаю поразительно невежественного переименования Петербурга в Петроград — инициаторы переименования приняли слово „бург“ за немецкое, упустив из виду, что оно является международным западноевропейским. Ленин осудил такое переименование... К этому можно прибавить, что своей деятельностью Петр был большевиком...
Я тем более считаю нужным указать на это, что Петр был основателем Академии, а Ленин, совместно с его другом Луначарским, явились защитниками ее от разрухи, неизбежно следующей за большой революцией, как бы ни было справедливо ее возникновение. И Ленин все время содействовал расширению Академии, беспримерному за короткий срок...»
Сопоставление Петра с «большевиком», конечно, наивно, что, впрочем, вполне простительно для человека, который и слово-то «большевик» впервые услышал, вероятно, только в октябре семнадцатого года. Между прочим, когда в академии возникла большевистская ячейка, то президент посещал ее собрания — и не сидел безучастно, выступал, как о том свидетельствуют черновики, сохранившиеся в его архиве; любопытно привести один из набросков, мы увидим, как глубоко понимал он обязанности членов партии.
«До Октябрьской революции Академия наук была чужда политики... Такой вступила она в новую эру своего существования. Постепенно в ней создалась ячейка Коммунистической партии, в настоящее время развившаяся в значительный коллектив. На последний в первую очередь возложено руководство точным проведением в жизнь тех новых для нашей страны принципов, на которых построена вся советская государственная система. Партия... находится в таком периоде, когда качественные показатели доминируют над количественными. Это касается и пополнения партийного коллектива Академии... И тут и партия, и Академия вправе ждать от него такого же беспристрастия, какое должно лежать в основе научно-исследовательской работы».
Заботе Ленина о развитии науки, укреплении Академии наук была посвящена речь Карпинского на траурном заседании 21 января 1928 года.
«Я обращался к Владимиру Ильичу в служебном порядке, а в некоторых случаях писал ему личные, вполне откровенные письма, где не стеснялся отмечать и те стороны нового, тогда еще только создававшегося строя, которые казались мне неправильными. Из всех решений и распоряжений Владимира Ильича, которые являлись результатом этих сношений и писем, я мог вынести одно твердое убеждение: человеку, который был поставлен во главе правительства громадной страны в эпоху величайшей в мире революции, были особенно близки и дороги интересы науки и культуры.
...Ленин не переставал думать о культурном строительстве и научном росте... Дело, конечно, не только в сохранении ряда научных учреждений и в поддержке научных работников. Великий смысл этой помощи — в глубокой вере в силу научною знания и в то значение, какое оно должно иметь для государственною строительства».
Высокого значения исполнен для Александра Петровича и ленинский завет широкого подхода к вопросам науки и культуры; ему ведь тоже «особенно близки и дороги интересы науки и культуры» — нераздельно, ибо неразделимы они и в жизни. Вот уже много лет Александр Петрович президент Академии наук, и президентские обязанности для него вовсе не исчерпываются попечением над развитием науки и исполнением того, что требуется по уставу. Для него президент — особый пост «на фронте культурного строительства» — удивительно, как быстро к нему пристала военная терминология, так распространившаяся в то время. Недаром же судьба и вознесла его на этот пост в эпоху небывалой ломки и переоценки всех ценностей.
Не следует думать, что тут хоть малейшее насилие над собой; Карпинский был человеком широких интересов — и к нему невольно тянулись музыканты, художники, писатели. Когда нужно было спасти пушкинскую квартиру на Мойке, то пришли к нему за помощью, и он немедленно принял необходимые меры, и последняя квартира великого поэта была спасена, отремонтирована, превращена в народный музей. Александр Петрович посещал собрания живописцев (из письма Н.А.Морозову, шлиссельбуржцу, с которым Карпинский состоял в добрых отношениях и который по его рекомендации был избран почетным академиком: «...я дал уже слово художнику Бруни и другому художнику, посетившим меня с просьбой присутствовать на... заседании, где я без достаточных оснований состою председателем...»).
К.С.Станиславский, приезжая в Ленинград, любил бывать у Карпинских.
К.С.Станиславский — А.П.Карпинскому, 14 июля 1928 г.
«Я искренно огорчен тем, что перед Вашим отъездом не мог с Вами свидеться, чтобы обнять Вас и поцеловать ручку Вашей дочери. Это произошло потому, что в нынешнем году я работаю один, и сезон наш очень тяжел по срепетовкам и вводам новых лиц.
Мне ничего не остается, как письменно обратиться к Вам, чтобы уверить Вас в нашей искренней благодарности за Ваш всегдашний радушный прием и трудную должность председателя, которую Вы берете на себя на этих собраниях.
Верьте, что мы все искренно любим Вас и от всего сердца шлем Вам горячий привет и благодарность».
Композитор Глазунов, живущий теперь в Париже, делится с Александром Петровичем своими новостями:
«Париж, 4 января 1929 г. Глубокоуважаемый и дорогой Александр Петрович! Хорошо известные Вам Ваши почитатели... сердечно поздравляют Вас и Вашу семью с наступившим Новым годом, а также с приближающимся днем Вашего ангела... 19 декабря я сбыл свой первый концерт в Париже... Концерт прошел весьма оживленно, хотя зал не был переполнен. Причиной тому, я полагаю, было праздничное время и некоторая недостаточность в рекламе, а главное, зал так велик, что вмещает свыше 2000 слушателей и редко бывает заполнен. Оркестр и публика встретили меня радушно и почтительно. Леночке, исполнявшей мой фортепианный концерт, много аплодировали.
Жизнь после концерта протекает несколько однообразно, и временами скучаю из-за отсутствия постоянной работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92