ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Так кто же здесь драматический тенор, а кто злодейский баритон? И как нам, сегодняшним, судить их (если вообще можно кого-то судить)? Кто благороднее — искренний коммунист, доносчик «в открытую» и сокрушитель судеб писателей и композиторов или поддельный коммунист, при этом доносчик тайный, вынужденный? Вот это опера!
Но посмотрим теперь на те же эпизоды мемуаров Шепилова глазами историка. По ним получается, что искренний коммунист Жданов работает днем и ночью, понимая, что если после войны, когда людям хочется «просто хорошо жить» без надоевшей политики и идеологии, не вернуть страну беспощадным рывком в идеологические реалии конца 30-х годов, то коммунистический режим в конце концов погибнет. Хотя бы потому, что даже новое поколение его «идеологов» уже ни в какой марксизм не верит. Логична позиция Жданова? Еще как. Более того, он оказался прав. И задача его оказалась непосильной — она физически убила его. А второго Жданова уже неоткуда было брать, поскольку «трибунов революции», идейно одержимых, в основном уничтожили ещё в 30-е годы и заменили послушными исполнителями. В результате затем, при Хрущеве, идеологами стали те самые «ни во что не верящие» Ильичев, Федосеев и прочие. Что в итоге (хотя очень медленно) и привело от «десталинизации» к формальному признанию давно состоявшейся моральной гибели коммунистического режима уже в горбачевские дни.
То есть Жданов, получается, был последним искренним и стопроцентным, то есть идущим в своей логике до конца, коммунистом-«трибуном» в высшем советском руководстве. Сам Шепилов — тоже идеолог некоторое время при Хрущеве — здесь всё-таки не в счет: классическая «белая ворона» в коридорах власти, он считал, что за чистоту ленинской идеи надо бороться лишь силой убеждения. То есть — да, можно принимать постановления типа ждановских, но без политических ярлыков (и тем более без расстрелов) и давая полное и реальное право критикуемым на ответное слово. Так, как это было (как ему казалось) в 20-е годы, когда Шепилов сформировался как личность. Реальный Жданов, конечно, был лишен таких иллюзий, хотя и — возможно — ещё сохранял полную убежденность в своей моральной правоте. А дальше уже наверху не было ни иллюзий, ни убежденности…
Но ведь это — уже ценный исторический материал, которого не дадут даже самые полные стенограммы из архивов Агитпропа.
Из стиля шепиловских мемуаров видна ещё одна любопытная особенность его характера — глубоко религиозный тип мышления. Автор бы не согласился со мной и сказал бы, что, как и всякий коммунист, он был атеистом и антицерковником (чего стоят хотя бы пассажи о буддизме из китайских глав!). Но дело здесь не в отношении к церкви (хотя в тексте кое-где обнаруживается неплохое знание Священного писания или некоторых молитв). Замените слово «Бог» на «Ленин» — и вам будет многое ясно о том, как мыслил не только автор, но и, видимо, многие люди его поколения. Подозреваю, что если бы он был знаком с превозносимой им «ленинской гвардией» непосредственно и так же хорошо, как с соратниками Сталина, то функции божества в его менталитете выполнял бы кто-то или что-то другое.
История воспоминаний Шепилова — настоящий детектив. Рукопись прожила свою, бурную жизнь, чуть ли не такую же, как жизнь автора. Она была сделана в период между 1964 годом (уход Хрущева) и, видимо, 1970 годом (поскольку в последней главе упоминается советско-китайский конфликт на о. Даманский, то есть март 1969). Потом она тайно перепечатывалась родными и друзьями, исчезала (уже после смерти Шепилова) и находилась… «Китайские» главы, однако, добавлены позже и стоят в книге как бы особняком. С их появлением Шепилов начал размышлять, не продолжить ли работу. Первоначально, с точки зрения автора, воспоминания были вполне закончены. Ведь он писал не о себе, а о Хрущеве (рабочий заголовок книги долгое время был «Хрущевщина»; автора интересовало, как же могло произойти, что верховную власть в такой великой стране мог взять такой человек, как Хрущев:) Поэтому они обрываются на 1954 годе, когда Хрущев укрепился у кормила власти, и оставляют за скобками деятельность Шепилова на посту министра иностранных дел, XX съезд и многое другое. В слабой степени этот пробел восполнен небольшим интервью 1991 года, в котором хотя бы раскрываются подробности роли Шепилова в событиях июня 1957 года, ставших концом его политической карьеры, и помещенными в «Приложении».
Любые мемуары любого политика — это попытка и апологии, и сведения счетов с противниками. Исключений я не знаю, эта книга тоже не исключение. Но важно здесь то, насколько рассчитывал автор тех или иных мемуаров на публикацию своего труда при жизни: ведь тогда встает вопрос, не жертвовал ли он искренностью и правдивостью ради политической конъюнктуры на момент возможной публикации (как это делал, скажем, Макиавелли).
Но конъюнктура для этой книги и сейчас плохая, и не скоро ещё будет подходящей. Шепилов почти не имел надежд на то, что воспоминания его издадут при Брежневе. Достаточно прочитать пассажи о том, что лидеры компартии должны жить скромно и получать зарплату на уровне, скажем, старшего инженера завода, чтобы всё стало ясно. Недолго жили и надежды напечатать эту книгу и в горбачевское время: и в те дни позиция автора оказалась бы чересчур экзотичной. Как же так, если все уже знают, что Хрущев — светлый предтеча демократии, а Жданов — черный демон сталинизма!
Интересно, что в последние годы жизни Шепилов попытался продолжить и закончить работу — и не смог. Не только из-за возраста. Дело ещё в том, что в 90-х годах он мыслил и воспринимал многие события уже совсем не так, как во второй половине 60-х. Но переделать воспоминания в корне уже не смог — и слава Богу.
В подготовке воспоминаний неоценима была помощь Владимира Павловича Наумова и Тамары Петровны Толчановой.
Дмитрий Косырев
Пролог: умер Сталин.
Никто не знал о здоровье диктатора. Как я погнался за Сталиным. Кто наследник? Молотов и Маленков: два образцовых исполнителя. Как родился мундир генералиссимуса. Ольга Берггольц оплакивает вождя. Как мне не дали досмотреть оперетту.
Я сидел в своем рабочем кабинете в «Правде». Готовили очередной номер газеты на 6-е марта 1953 года.
Около 10 часов вечера зазвонил кремлевский телефон — «вертушка»:
— Товарищ Шепилов? Говорит Суслов. Только что скончался Сталин. Мы все на «ближней» даче. Приезжайте немедленно сюда. Свяжитесь с Чернухой и приезжайте возможно скорей.
В. Чернуха был вторым, после Поскребышева, помощником Сталина.
Умер Сталин…
Я ничего не сказал в редакции. Распорядился продолжать подготовку очередного номера. Вызвал машину. Предупредил, что еду в Кремль, к Поскребышеву, и спустился на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112