повсеместное внедрение правильных севооборотов, селекция и семеноводство, породное районирование скота и др.
Главную идею этой разносторонней генеральной программы, её, так сказать, философию можно было бы определить одним термином: интенсификация сельского хозяйства. Не идти по пути расширения посевных площадей, а вести курс на неуклонное повышение урожайности полей и продуктивности животноводства, и на этой основе постоянно умножать продовольственные и сырьевые ресурсы страны.
Как-то незадолго до смерти Сталин заявил на заседании Политбюро:
— Я последний раз подписываю годовой план с расширением посевных площадей. Надо идти по пути интенсификации сельского хозяйства. Надо с меньших площадей брать больше продукции…
И действительно, путь интенсификации есть единственно правильный путь. Этому учит опыт всего мирового земледелия.
Н. Хрущев опрокинул эти решения и программные установки партии. Он высмеял планы интенсификации сельского хозяйства:
— Туркменский канал… Защитные полосы от моря до моря… Севообороты… Ведь это надо же (и, по привычке, когда нужно было изобразить Сталина, он стучал себя пальцем по лбу, а потом по краю стола). Сколько лет мы топчемся, как кот вокруг горячей каши, вокруг этих севооборотов. А толку что?
Выдвижение на первый план задачи освоения целины означало, что отныне взят был курс на экстенсивное развитие сельского хозяйства. И этот курс проводился на протяжении всего «великого десятилетия». В засушливых районах, главным образом Казахстана, поднято было около 40 миллионов гектаров целинных и залежных земель. В Казахской ССР посевные площади зерновых культур расширены были по сравнению с 1913 г. в 6 раз.
Несколько лет после начала освоения целины она даже при огромнейших потерях давала зерно. Это было снятием пенок с земли. Но дальше начало происходить то, что должно было произойти: отсутствие севооборотов, пренебрежение элементарными правилами агротехники, посев зерна по зерну обусловили разрушение структуры почвы. На миллионах и миллионах гектаров бывших целинных площадей появилась и начала разрастаться с устрашающей быстротой эрозия её. Черные бури поднимали и уносили самый плодородный слой почвы. Огромные территории посевов зерна превратились в океан сорняков.
Старые плодородные зерновые районы, оказавшись в положении пасынков, также начали снижать урожайность зерна. Положение с хлебом в стране всё больше обострялось, но по мере обострения его, всё крикливее становились заявления и посулы Хрущева с самых высоких трибун:
— Мы ещё покажем американцам Кузькину мать! Мы их положим по сельскому хозяйству на обе лопатки!..
И в этой своей одержимости «показать Кузькину мать» Хрущев изобретал один чудодейственный рецепт за другим.
То он разнес в пух и прах травопольную систему земледелия академика Уильямса и обязал изгнать повсеместно из севооборотов травы и расширить посевы зерна сверх всяких разумных пределов. Причем из зерна фаворитом сначала объявлена была пшеница. И Хрущев живописал, как хороши из пшеничной муки пироги и пышки. А определяя будущее общества, он говорил: «Что такое Коммунизм? Это — блины с маслом и со сметаной».
То после пшеницы на долгое время «царицей полей» объявлена была кукуруза. Она прославлялась Хрущевым не только как универсальная кормовая, но и как продовольственная культура. Хрущев на многих совещаниях красочно рассказывал, какие вкусные «блюда» можно делать из кукурузы.
Не случайно Хрущев получил в народе кличку «кукурузник», а хрущевская кукурузная эпопея стала одной из главных причин дезорганизации всего сельского хозяйства и упадка его.
Можно привести и другой пример. Хрущев где-то услышал, что в центральных областях России овцы болеют копытной гнилью. Факт сам по себе известный. И вот с 1954 г. происходит целая серия кремлевских общесоюзных, зональных, республиканских совещаний и активов по вопросам сельского хозяйства. На всех неизменно выступает Хрущев. И мы слушаем, как со свойственным ему темпераментом и безапелляционностью, дополняя свою речь жестикуляцией, Хрущев восклицает:
— Вот у нас в Центральной России овец разводят. Какой дурак это выдумал! Разве не известно, что овцы здесь болеют копытной гнилью? Надо убрать отсюда овец…
За тридцатилетие верховенства Сталина руководители всех рангов привыкли к тому, что слово лидера — закон. Указания его должны выполняться безоговорочно. И вот, вслед за кремлевским, идут республиканские, краевые, областные, районные совещания и активы. На них передаются и указания Хрущева об овцах. Причем по мере приближения к «наинизшим низам» формулировки «для ясности» ужесточаются. И когда дело доходит до района, села, колхоза, совхоза, копытная гниль у овец именуется уже хуже, чем проказа, а овцеводство в центрах России квалифицируется почти как уголовное преступление.
Между тем грубошерстная овца разводилась в большинстве центральных, северо-западных, северо-восточных, северных районов России испокон веков. На протяжении столетий овца давала здесь шерсть для грубых сукон, валенок, войлока. Она давала овчины на поделку полушубков, тулупов, шуб. Овца обувала и одевала крестьянство, рабочий люд в городах, российское воинство. В частности, в XIX веке в бывшей Ярославской губернии выведена была романовская порода овец — лучшая в мире порода овец шубного направления.
Но — директива Хрущева с самой высокой трибуны была дана, и в центральных и северных областях России началось варфоломеевское побоище овец. И понадобилось много времени, прежде чем Хрущев признал, что его «попутали с овцой».
Но такое признание было явлением чрезвычайно редким. Невежество обычно сочетается с гипертрофированным самомнением, препятствующим добросовестному признанию своих ошибок. Да к тому же, пока дело дошло до признания Хрущева, что его попутали с овцой, поголовье грубошерстных, в том числе романовских, овец сильно поредело.
Затем он сделал открытие о чудодейственных свойствах гороха, и всем предписывалось сеять больше гороха. Вслед за горохом главными и решающими звеньями подъема всего сельского хозяйства объявлялись то удобрения, то поливное земледелие, а в поливном земледелии такая культура, как рис. И Хрущев теперь уже рассказывал не о пирогах, пышках и блинах из муки, а о ни с чем не сравнимом вкусе узбекского плова.
Десятки миллионов тружеников сельского хозяйства никак не успевали переварить в мозгу тот каскад идей, всё новых прожектов и рецептов, которые распирали Хрущева и низвергались на них. А дело с сельским хозяйством всё более запутывалось. Пришлось раскрыть закрома государственных хлебных резервов. Но этого оказалось мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Главную идею этой разносторонней генеральной программы, её, так сказать, философию можно было бы определить одним термином: интенсификация сельского хозяйства. Не идти по пути расширения посевных площадей, а вести курс на неуклонное повышение урожайности полей и продуктивности животноводства, и на этой основе постоянно умножать продовольственные и сырьевые ресурсы страны.
Как-то незадолго до смерти Сталин заявил на заседании Политбюро:
— Я последний раз подписываю годовой план с расширением посевных площадей. Надо идти по пути интенсификации сельского хозяйства. Надо с меньших площадей брать больше продукции…
И действительно, путь интенсификации есть единственно правильный путь. Этому учит опыт всего мирового земледелия.
Н. Хрущев опрокинул эти решения и программные установки партии. Он высмеял планы интенсификации сельского хозяйства:
— Туркменский канал… Защитные полосы от моря до моря… Севообороты… Ведь это надо же (и, по привычке, когда нужно было изобразить Сталина, он стучал себя пальцем по лбу, а потом по краю стола). Сколько лет мы топчемся, как кот вокруг горячей каши, вокруг этих севооборотов. А толку что?
Выдвижение на первый план задачи освоения целины означало, что отныне взят был курс на экстенсивное развитие сельского хозяйства. И этот курс проводился на протяжении всего «великого десятилетия». В засушливых районах, главным образом Казахстана, поднято было около 40 миллионов гектаров целинных и залежных земель. В Казахской ССР посевные площади зерновых культур расширены были по сравнению с 1913 г. в 6 раз.
Несколько лет после начала освоения целины она даже при огромнейших потерях давала зерно. Это было снятием пенок с земли. Но дальше начало происходить то, что должно было произойти: отсутствие севооборотов, пренебрежение элементарными правилами агротехники, посев зерна по зерну обусловили разрушение структуры почвы. На миллионах и миллионах гектаров бывших целинных площадей появилась и начала разрастаться с устрашающей быстротой эрозия её. Черные бури поднимали и уносили самый плодородный слой почвы. Огромные территории посевов зерна превратились в океан сорняков.
Старые плодородные зерновые районы, оказавшись в положении пасынков, также начали снижать урожайность зерна. Положение с хлебом в стране всё больше обострялось, но по мере обострения его, всё крикливее становились заявления и посулы Хрущева с самых высоких трибун:
— Мы ещё покажем американцам Кузькину мать! Мы их положим по сельскому хозяйству на обе лопатки!..
И в этой своей одержимости «показать Кузькину мать» Хрущев изобретал один чудодейственный рецепт за другим.
То он разнес в пух и прах травопольную систему земледелия академика Уильямса и обязал изгнать повсеместно из севооборотов травы и расширить посевы зерна сверх всяких разумных пределов. Причем из зерна фаворитом сначала объявлена была пшеница. И Хрущев живописал, как хороши из пшеничной муки пироги и пышки. А определяя будущее общества, он говорил: «Что такое Коммунизм? Это — блины с маслом и со сметаной».
То после пшеницы на долгое время «царицей полей» объявлена была кукуруза. Она прославлялась Хрущевым не только как универсальная кормовая, но и как продовольственная культура. Хрущев на многих совещаниях красочно рассказывал, какие вкусные «блюда» можно делать из кукурузы.
Не случайно Хрущев получил в народе кличку «кукурузник», а хрущевская кукурузная эпопея стала одной из главных причин дезорганизации всего сельского хозяйства и упадка его.
Можно привести и другой пример. Хрущев где-то услышал, что в центральных областях России овцы болеют копытной гнилью. Факт сам по себе известный. И вот с 1954 г. происходит целая серия кремлевских общесоюзных, зональных, республиканских совещаний и активов по вопросам сельского хозяйства. На всех неизменно выступает Хрущев. И мы слушаем, как со свойственным ему темпераментом и безапелляционностью, дополняя свою речь жестикуляцией, Хрущев восклицает:
— Вот у нас в Центральной России овец разводят. Какой дурак это выдумал! Разве не известно, что овцы здесь болеют копытной гнилью? Надо убрать отсюда овец…
За тридцатилетие верховенства Сталина руководители всех рангов привыкли к тому, что слово лидера — закон. Указания его должны выполняться безоговорочно. И вот, вслед за кремлевским, идут республиканские, краевые, областные, районные совещания и активы. На них передаются и указания Хрущева об овцах. Причем по мере приближения к «наинизшим низам» формулировки «для ясности» ужесточаются. И когда дело доходит до района, села, колхоза, совхоза, копытная гниль у овец именуется уже хуже, чем проказа, а овцеводство в центрах России квалифицируется почти как уголовное преступление.
Между тем грубошерстная овца разводилась в большинстве центральных, северо-западных, северо-восточных, северных районов России испокон веков. На протяжении столетий овца давала здесь шерсть для грубых сукон, валенок, войлока. Она давала овчины на поделку полушубков, тулупов, шуб. Овца обувала и одевала крестьянство, рабочий люд в городах, российское воинство. В частности, в XIX веке в бывшей Ярославской губернии выведена была романовская порода овец — лучшая в мире порода овец шубного направления.
Но — директива Хрущева с самой высокой трибуны была дана, и в центральных и северных областях России началось варфоломеевское побоище овец. И понадобилось много времени, прежде чем Хрущев признал, что его «попутали с овцой».
Но такое признание было явлением чрезвычайно редким. Невежество обычно сочетается с гипертрофированным самомнением, препятствующим добросовестному признанию своих ошибок. Да к тому же, пока дело дошло до признания Хрущева, что его попутали с овцой, поголовье грубошерстных, в том числе романовских, овец сильно поредело.
Затем он сделал открытие о чудодейственных свойствах гороха, и всем предписывалось сеять больше гороха. Вслед за горохом главными и решающими звеньями подъема всего сельского хозяйства объявлялись то удобрения, то поливное земледелие, а в поливном земледелии такая культура, как рис. И Хрущев теперь уже рассказывал не о пирогах, пышках и блинах из муки, а о ни с чем не сравнимом вкусе узбекского плова.
Десятки миллионов тружеников сельского хозяйства никак не успевали переварить в мозгу тот каскад идей, всё новых прожектов и рецептов, которые распирали Хрущева и низвергались на них. А дело с сельским хозяйством всё более запутывалось. Пришлось раскрыть закрома государственных хлебных резервов. Но этого оказалось мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112