Полицейские стали расходится парами и по одиночке, бросая на Белотти испепеляющие взгляды.
— Интересные инструкции, Андреа, — Белотти пошел к нему навстречу. — Гнать взашей президента федерации журналистов… — Он покачал головой. — Какая жалость, что ты не занимаешься внешней политикой…
— Меня достаточно тошнит от внутренней. Кстати, поздравления с последним блестящим паскудством.
— Я знал, что тебе понравится. Мой еженедельник в очередной раз натянул нос ежедневным изданиям. Неплохо!
— Я еще не знаю, как, Белотти, но, чувствую, скоро, очень скоро, у меня появится достаточно оснований взять тебя за жабры.
— Ты? Меня? За жабры? — Белотти хихикнул. — Постарайся быть конкретнее, Андреа. За что ты хочешь взять меня за жабры, за то, что я делаю свою работу?
— Твоя работа — грести говно лопатой. Нет, Белотти, я говорю об идеологии твоей работы, о противозаконном разглашении тайны следствия… Я говорю о коррупции…
— И кого, интересно, я коррумпировал?
— …Может быть, о целой преступной организации, — как бы не слыша вопроса Белотти, продолжал Каларно. — Не исключено, что ты попытаешься откреститься от нее. Но какое-то время мне удастся подержать тебя за решеткой. Может быть, даже вышибить тебя из журналистской федерации. Хотя это мало что значит.
Белотти вспылил:
— Ты мне угрожаешь, Каларно?
— Совершенно верно, я тебе угрожаю. Посмотри, Белотти, ты считаешь себя хитрым, невероятно хитрым. Но ты всего-навсего жалкий дурак. Ты кукла на нитках в руках мастеров другого класса, которые заставляют тебя плясать и скакать вверх-вниз и плеваться ядом.
— Кого ты имеешь в иду?
— Я имею в виду Глубокую Глотку. — Каларно схватил его за рукав пиджака и припечатал спиной к колонне. — Я имею в виду этого сукина сына, который вот уже почти два года организует утечку информации, относящейся к тайне следствия. Это я называю коррупцией. И если ты по какой-то причине убежден в том, что Глубокая Глотка делает это во имя свободы информации, демократии и прочей мочи, которой ты полощешь свою глотку, то ты, действительно, еще больший дурак, чем кажешься. Тебя используют, придурок, полный дерьма!
— Отпусти меня! Ты — псих!
Каларно снова треснул его о колонну.
— Они используют тебя и твой грязный журнальчик, чтобы вколачивать гвозди в крышку гроба правосудия в нашей стране!
— Комиссар Каларно!
Каларно, не отпуская Белотти, обернулся. Судья Пьетро Гало стоял в нескольких шагах от них.
— А, привет, Пьетро, — улыбнулся ему Каларно. — Хочешь присоединиться?
— Отпусти его, Андреа. Отпусти его сейчас же!
Каларно отшвырнул Белотти от себя, Гало едва успел схватить того за руку, не дав упасть.
— Ты перешел все границы, Каларно. — Белотти стоял, поправляя одежду. — Ты меня понял? Все границы!
— Откровенно говоря, Андреа, я тоже считаю, что это уже чересчур, — добавил Гало.
Каларно переводил взгляд с одного на другого. Вдруг, непонятно, по какой причине, он впервые увидел, как они похожи: тот же возраст, та же манера одеваться, одинаковые прически. Они казались ему двумя клонами… Нет, не может быть так просто, так очевидно! Не может быть… Неужели, Глубокая глотка…
— Ты слышал, что я сказал, Андреа? — не отставал Гало.
— Разумеется, судья. Я тебя слышал.
Каларно повернулся и пошел вниз по длинной лестнице Дворца Правосудия. Гало и Белотти, стоя рядом, смотрели ему в след.
Слоэн снял бейсболку.
Провел рукой по седым, ежиком, волосам. Дал знак Галине объехать здание кругом. Он хотел получить полную картину места, где ему предстояло работать. Все то же самое: покрытые въевшейся копотью белые стены с высокими, забранными черными решетками окнами. Тот, кто проектировал и строил это здание, имел собственное видение концепции правосудия. И довольно-таки извращенное, честно говоря.
«БМВ» медленно въехал на улицу, тянувшуюся вдоль лицевого фасада. Мужчина лет сорока с волевым лицом, плотного телосложения, в брюках цвета хаки и кожаной куртке спустился по лестнице и остановился на тротуаре. Он казался раздраженным. Внезапный порыв ветра отбросил левую полу куртки и Слоэн увидел рукоятку пистолета, торчавшую из боковой кобуры. Н’Гума и Ангус тоже не сводили глаз с мужчины на тротуаре.
— Вы знаете этого человека? — спросил Слоэн.
— Очень опасный сукин сын, — ответил Ангус.
— У этого сукина сына есть имя?
— Каларно. Комиссар Каларно, отдел убийств. — Ангус зло сплюнул. — Он убил моего кузена. Придет день, и он мне за все отплатит, этот козел!
«БМВ» проехал мимо. Слоэн повернулся. Изучающе смотрел на Каларно до тех пор, пока тот не пропал из виду.
Они — последняя защита от Системы.
Они — герои.
«БМВ» медленно проехал рядом с ним.
Каларно показалось, что ему знакомо лицо одного из пассажиров.
«БМВ» остановился под светофором. Один из двух сидящих на заднем сиденье обернулся и смотрел на него. Именно на него.
Каларно пошел в сторону «бмв».
Светофор загорелся зеленым.
Каларно ускорил шаг.
«БМВ» исчез в потоке машин.
Каларно запомнил номер.
Эффект Тайнделла.
Медленно перемещающаяся пыль способна материализовать свет. Лучи солнца проникали сверху, сквозь дыры в потолке. Ангар был необъятен: длиной метров двести, метров восемьдесят шириной и тридцать — высотой. Время и непогода проделали в крыше огромные дыры, оголив каркас здания. Висящие полосы кровли болтались под ветром. Пахло металлом, ржавчиной и запустением.
Весь ангар был забит старыми миланскими трамваями. Сотни ржавых вагонов с остатками выцветшей зеленой краски Дряхлые мастодонты, забытые, покинутые в одиночестве и тишине. Кладбище железных динозавров, жертв технологического прогресса.
Слоэн снял темные очки, рассматривая эту сюрреалистическую картину. Трамваи, переложенные полосами теней, казались медленно плывущими в пыльной атмосфере ангара.
Н’Гума с огромным кровоподтеком на лысом черепе стоял, опершись животом на крышу «бмв», с ненавистью буравя спину Слоэна. Хорошо бы всадить ему сразу пару зарядов из лупары…
За их спинами Ангус опустил скрипящую входную решетку, отрезав их и автомобили от остального города, от остального мира.
Слоэн повернулся.
— Обсудим, что мне нужно.
— Еще будет время, — пожал плечами Агнус.
— Твое время — не мое время.
Агнус хмыкнул, достал из кармана мобильный телефон, начал набирать номер.
— Мне нужен пистолет.
Ангус перестал тыкать пальцем в кнопки.
— Зачем он тебе?
— А для чего, по-твоему, нужен пистолет. Орехи колоть?
Ангус и Н’Гума в который раз обменялись взглядами. Затем Агнус кивнул, и Галина принялась шарить в бардачке машины. Достала оттуда револьвер и бросила его Слоэну.
Тот поймал его на лету левой рукой.
Это был старый «кольт-кобра». Слоэн откинул барабан, высыпал патроны, осмотрел гнезда барабана, вернул его на место и крутанул ладонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60