Он посмотрел Соеру прямо в глаза.
— Да, это правда, что он стал председателем. Но чтобы добиться этого «скверного» развода, Артуру пришлось отдать почти все, что он заработал за долгие годы.
— Однако пост председателя приносил хорошие деньги. Я узнал зарплату. Сто тридцать три тысячи шестьсот долларов в год. Он был богаче других.
Тидман рассмеялся.
— Возможно, это правда, но до того, как Артур стал работать в Федеральном резервном фонде, он зарабатывал сотни миллионов долларов. Следовательно, у него были огромные расходы и долги.
— Много долгов?
Тидман снова уставился в пол.
— Скажем, долг был больше, чем его зарплата, несмотря на то, что она кажется относительно высокой.
Соер поразмыслил над этой информацией и задал следующий вопрос:
— Что вы можете рассказать об Уолтере Бернсе?
Тидман быстро взглянул на Соера.
— Что вы хотите знать?
— Самые необходимые сведения, — безобидно ответил Соер.
Тидман рассеянно потер губу и покосился на записную книжку Соера. Соер поймал его взгляд и резко захлопнул ее.
— Я не буду записывать.
Тидман покорно смотрел на Соера.
— У меня нет сомнения, что Бернс станет преемником Артура в должности председателя. Это вполне подходящая замена. Он сторонник Артура. Как бы ни голосовал Артур, Уолтер голосовал так же.
— Это хорошо?
— Не всегда.
— Что вы хотите сказать?
Черты лица маленького человечка резко обозначились, его взгляд впился в лицо агента.
— Это означает, что неразумно плыть по течению, когда здравый ум повелевает действовать иначе.
Соер откинулся на спинку стула.
— Вы хотите сказать, что не всегда соглашались с мнением Либермана.
Тидман отвел глаза. Однако выражение его лица выдавало ход мыслей. Было ясно — он сильно сожалел о том, что согласился на эту встречу.
— Я хочу сказать, что члены Федерального резервного фонда сидят в своих креслах для того, чтобы действовать по велению собственного ума, а не слепо соглашаться с доводами, которые не имеют ничего общего с действительностью и могут привести к пагубным последствиям.
— Это довольно серьезное заявление.
— Мы же занимаемся серьезной работой.
Соер вспоминал свою беседу с Уолтером Бернсом.
— Бернс говорил, что Либерман слишком рано взял быка за рога, чтобы привлечь внимание рынка, встряхнуть его. Если я правильно понимаю, вы полагаете, что это была не такая уж хорошая идея.
— Точнее сказать, нелепая идея.
— Если так, почему большинство приняло ее? — скептически спросил Соер.
— Те, кто любит заниматься экономическими прогнозами, говорят: «Дайте экономисту нужный вам результат, и для его обоснования он найдет необходимые цифры». Весь этот город кишит любителями цифр, занимающимися одними и теми же данными и дающими им совершенно разное толкование, будь то дефицит федерального бюджета или превышение расходов на социальное обеспечение.
— Вы хотите сказать, что эти данные можно подтасовывать?
— Разумеется. Все зависит от того, кто платит по счетчику и чья политика поддерживается, — резко сказал Тидман. — Вы, несомненно, слышали о принципе, который гласит: каждое действие встречает равное и обратное противодействие? — Соер кивнул. — Я уверен, что в основе лежат скорее политические, нежели научные причины.
— Не сочтите за нескромность, но не могли ли они посчитать, что ваши воззрения ошибочны?
— Я не всеведущ, агент Соер. Однако я всесторонне занимаюсь финансовыми рынками вот уже сорок лет. Я встречал процветающие и хиреющие рынки. Сталкивался с крепкой экономикой и экономикой, балансирующей на грани краха. Видел, как председатели фонда принимали быстрые, эффективные шаги, когда сталкивались с кризисом, видел, как другие шли ко дну. А результат один — экономику ставят с ног на голову. Опрометчивое увеличение ставки фонда может лишить работы сотни тысяч людей и полностью уничтожить целые сектора экономики. Это огромная сила, с которой нельзя обращаться легкомысленно. Вольное обращение Артура со ставкой Федерального фонда ставило экономическое будущее каждого американца под угрозу. Я был прав.
— Я считал, что вы с Либерманом близки. Разве он не спрашивал у вас совета?
Тидман нервно теребил пуговицу пиджака.
— Раньше Артур спрашивал у меня совета. Часто. Последние три года он этого не делал.
— Это тот период, когда он свободно манипулировал ставками?
Тидман кивнул.
— В конце концов, я, как и остальные члены совета директоров, пришел к выводу, что Артур пытается встряхнуть вялый рынок. Но это не входит в задачи совета, это слишком опасно. Я пережил последние стадии великой депрессии. Не хочу пережить их еще раз.
— Пожалуй, мне и в голову не приходило, какую власть сосредоточивает совет в своих руках.
Тидман сурово посмотрел на него.
— Известно ли вам, что после решения поднять ставки мы можем точно сказать, сколько предприятий обанкротятся, сколько людей потеряют работу, сколько людей потеряют свои дома? У нас имеются все данные, аккуратно переплетенные, тщательно подсчитанные. Для нас это всего лишь цифры. Мы никогда серьезно не изучали, что стоит за этими цифрами. Если бы мы это сделали, не думаю, что у нас хватило бы сил оставаться на этой работе. Я уж точно не остался бы. Возможно, если бы мы начали исследовать статистику самоубийств, убийств и других преступлений, мы бы лучше осознали огромное влияние, какое оказываем на наших сограждан.
— Убийства? Самоубийства? — Соер настороженно посмотрел на него.
— Не сомневаюсь, вы первый скажете, что деньги являются корнем всех зол. Или, выражаясь точнее, в основе всякого зла лежит отсутствие денег.
— Боже, мне такая точка зрения не приходила в голову. Вы в некотором смысле обладаете властью...
— Бог? — глаза Тидмана сверкнули. — Вы знаете, сколько денег фонд переводит с целью осуществления своей политики и обеспечения нормальной работы банковской системы? — Соер покачал головой. — Один триллион долларов в день.
Ошарашенный Соер откинулся на спинку стула.
— Это огромные деньги, Чарльз.
— Нет, это огромная власть, агент Соер. Мы — самый большой секрет в этой стране. В самом деле, если бы обычные граждане знали, на что мы способны и что мы часто делали в прошлом, не сомневаюсь, они бы штурмом взяли наше учреждение и, в лучшем случае, заключили бы нас в темницу.
Соер посмотрел в свой блокнот.
— Вы знаете, когда происходили эти изменения ставок?
Тидман очнулся от своих дум.
— Прямо сейчас не могу сказать. Странное признание для банкира, но моя память на цифры стала хуже. Тем не менее, я могу предоставить вам отчет.
— Был бы вам весьма признателен. А не могло быть еще каких-нибудь причин того, почему Либерман так безрассудно обращался с этими ставками? — Соер теперь ясно видел, как на лице старика тревожное выражение сменилось страхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Да, это правда, что он стал председателем. Но чтобы добиться этого «скверного» развода, Артуру пришлось отдать почти все, что он заработал за долгие годы.
— Однако пост председателя приносил хорошие деньги. Я узнал зарплату. Сто тридцать три тысячи шестьсот долларов в год. Он был богаче других.
Тидман рассмеялся.
— Возможно, это правда, но до того, как Артур стал работать в Федеральном резервном фонде, он зарабатывал сотни миллионов долларов. Следовательно, у него были огромные расходы и долги.
— Много долгов?
Тидман снова уставился в пол.
— Скажем, долг был больше, чем его зарплата, несмотря на то, что она кажется относительно высокой.
Соер поразмыслил над этой информацией и задал следующий вопрос:
— Что вы можете рассказать об Уолтере Бернсе?
Тидман быстро взглянул на Соера.
— Что вы хотите знать?
— Самые необходимые сведения, — безобидно ответил Соер.
Тидман рассеянно потер губу и покосился на записную книжку Соера. Соер поймал его взгляд и резко захлопнул ее.
— Я не буду записывать.
Тидман покорно смотрел на Соера.
— У меня нет сомнения, что Бернс станет преемником Артура в должности председателя. Это вполне подходящая замена. Он сторонник Артура. Как бы ни голосовал Артур, Уолтер голосовал так же.
— Это хорошо?
— Не всегда.
— Что вы хотите сказать?
Черты лица маленького человечка резко обозначились, его взгляд впился в лицо агента.
— Это означает, что неразумно плыть по течению, когда здравый ум повелевает действовать иначе.
Соер откинулся на спинку стула.
— Вы хотите сказать, что не всегда соглашались с мнением Либермана.
Тидман отвел глаза. Однако выражение его лица выдавало ход мыслей. Было ясно — он сильно сожалел о том, что согласился на эту встречу.
— Я хочу сказать, что члены Федерального резервного фонда сидят в своих креслах для того, чтобы действовать по велению собственного ума, а не слепо соглашаться с доводами, которые не имеют ничего общего с действительностью и могут привести к пагубным последствиям.
— Это довольно серьезное заявление.
— Мы же занимаемся серьезной работой.
Соер вспоминал свою беседу с Уолтером Бернсом.
— Бернс говорил, что Либерман слишком рано взял быка за рога, чтобы привлечь внимание рынка, встряхнуть его. Если я правильно понимаю, вы полагаете, что это была не такая уж хорошая идея.
— Точнее сказать, нелепая идея.
— Если так, почему большинство приняло ее? — скептически спросил Соер.
— Те, кто любит заниматься экономическими прогнозами, говорят: «Дайте экономисту нужный вам результат, и для его обоснования он найдет необходимые цифры». Весь этот город кишит любителями цифр, занимающимися одними и теми же данными и дающими им совершенно разное толкование, будь то дефицит федерального бюджета или превышение расходов на социальное обеспечение.
— Вы хотите сказать, что эти данные можно подтасовывать?
— Разумеется. Все зависит от того, кто платит по счетчику и чья политика поддерживается, — резко сказал Тидман. — Вы, несомненно, слышали о принципе, который гласит: каждое действие встречает равное и обратное противодействие? — Соер кивнул. — Я уверен, что в основе лежат скорее политические, нежели научные причины.
— Не сочтите за нескромность, но не могли ли они посчитать, что ваши воззрения ошибочны?
— Я не всеведущ, агент Соер. Однако я всесторонне занимаюсь финансовыми рынками вот уже сорок лет. Я встречал процветающие и хиреющие рынки. Сталкивался с крепкой экономикой и экономикой, балансирующей на грани краха. Видел, как председатели фонда принимали быстрые, эффективные шаги, когда сталкивались с кризисом, видел, как другие шли ко дну. А результат один — экономику ставят с ног на голову. Опрометчивое увеличение ставки фонда может лишить работы сотни тысяч людей и полностью уничтожить целые сектора экономики. Это огромная сила, с которой нельзя обращаться легкомысленно. Вольное обращение Артура со ставкой Федерального фонда ставило экономическое будущее каждого американца под угрозу. Я был прав.
— Я считал, что вы с Либерманом близки. Разве он не спрашивал у вас совета?
Тидман нервно теребил пуговицу пиджака.
— Раньше Артур спрашивал у меня совета. Часто. Последние три года он этого не делал.
— Это тот период, когда он свободно манипулировал ставками?
Тидман кивнул.
— В конце концов, я, как и остальные члены совета директоров, пришел к выводу, что Артур пытается встряхнуть вялый рынок. Но это не входит в задачи совета, это слишком опасно. Я пережил последние стадии великой депрессии. Не хочу пережить их еще раз.
— Пожалуй, мне и в голову не приходило, какую власть сосредоточивает совет в своих руках.
Тидман сурово посмотрел на него.
— Известно ли вам, что после решения поднять ставки мы можем точно сказать, сколько предприятий обанкротятся, сколько людей потеряют работу, сколько людей потеряют свои дома? У нас имеются все данные, аккуратно переплетенные, тщательно подсчитанные. Для нас это всего лишь цифры. Мы никогда серьезно не изучали, что стоит за этими цифрами. Если бы мы это сделали, не думаю, что у нас хватило бы сил оставаться на этой работе. Я уж точно не остался бы. Возможно, если бы мы начали исследовать статистику самоубийств, убийств и других преступлений, мы бы лучше осознали огромное влияние, какое оказываем на наших сограждан.
— Убийства? Самоубийства? — Соер настороженно посмотрел на него.
— Не сомневаюсь, вы первый скажете, что деньги являются корнем всех зол. Или, выражаясь точнее, в основе всякого зла лежит отсутствие денег.
— Боже, мне такая точка зрения не приходила в голову. Вы в некотором смысле обладаете властью...
— Бог? — глаза Тидмана сверкнули. — Вы знаете, сколько денег фонд переводит с целью осуществления своей политики и обеспечения нормальной работы банковской системы? — Соер покачал головой. — Один триллион долларов в день.
Ошарашенный Соер откинулся на спинку стула.
— Это огромные деньги, Чарльз.
— Нет, это огромная власть, агент Соер. Мы — самый большой секрет в этой стране. В самом деле, если бы обычные граждане знали, на что мы способны и что мы часто делали в прошлом, не сомневаюсь, они бы штурмом взяли наше учреждение и, в лучшем случае, заключили бы нас в темницу.
Соер посмотрел в свой блокнот.
— Вы знаете, когда происходили эти изменения ставок?
Тидман очнулся от своих дум.
— Прямо сейчас не могу сказать. Странное признание для банкира, но моя память на цифры стала хуже. Тем не менее, я могу предоставить вам отчет.
— Был бы вам весьма признателен. А не могло быть еще каких-нибудь причин того, почему Либерман так безрассудно обращался с этими ставками? — Соер теперь ясно видел, как на лице старика тревожное выражение сменилось страхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138