Не очень приятное соседство. Несколько раз с трудом подавлял подступающую к горлу рвоту, а кроме того, напряженно вслушивался в скрип сука. Хрен его знает, все-таки на нем двести килограммов с лишним висело.
Но сук все-таки не хряпнул. И я не свалился, а благополучно спустился с дерева.
Срубив несколько тонких, гибких еловых веток, я очистил их от хвои и боковых отростков, скрутил в жгут, а затем согнул в какое-то подобие кольца, связав свободные концы стропой. После этого начал обвязывать жгут стропой и одновременно приматывать к рамке более толстые и прочные ветки. В конце концов получилось что-то вроде плотной плетеной решетки. Точно так же я сработал и вторую снегоступину. Обрезками строп примотал «ракетки» к ногам. Попробовал ходить — и убедился, что теперь погружаюсь в снег не больше чем на пару сантиметров. Потом посмотрел на часы. Было уже 16.30. Заметно стемнело, но можно было разглядеть, куда идешь.
Прежде чем двинуться вперед, я вытащил пулеметную ленту из коробки, обмотал ее длинный конец вокруг пулемета и подвязал стропой. После этого надел пулемет на себя в положение «за спину». В ближнем бою как «оружие быстрого реагирования» гораздо удобнее применить «дрель», которую я пристроил в правый боковой карман, откуда ее можно было выдернуть за секунду. А в коробку уложил ГВЭП. К брезентовой ручке коробки привязал кусок стропы, просунул ее конец под бронежилет через отверстие для левой руки, выдернул через проем для шеи, перетащил за спину и наискось протянул через грудь, после чего еще раз продернул через ручку коробки и закрепил, обмотав остаток шнура вокруг пояса.
В таком обалденном прикиде я и начал свой крестный путь на горку. Идти стало полегче, но сумерки сгущались все быстрее. Батарейки фонариков требовалось поберечь, к тому же ползать с постоянно включенным светом было не совсем безопасно. Кто-нибудь мог запросто выделить из темноты, а какая гарантия, что поблизости нет никого желающего моей кончины? Так что скорости передвижения без света у меня прибыло не намного. При этом мне не удавалось и двух шагов сделать по прямой. Все время приходилось что-то огибать: то ствол стоячий, то лежачий, вывернутый с корнем, то частокол мелкого подроста, через который фиг протиснешься, то заметенный снежком валун размером с «Запорожец». Иной раз приходилось полтора-два десятка метров двигаться поперек склона, прежде чем появлялась возможность подняться на пару метров вверх. Конечно, лесистая сопка — не Эверест, но местами и крутизна оказывалась приличной. А ближе к вершине таких утесиков и обрывчиков несколько прибавилось. Кое-где на поверхность горы вылезали уже не просто валуны, вымытые некогда дождями из-под грунта, а натуральные матерые скалы. Такие, что сразу не обойдешь и не оползешь. А уж о том, чтоб взбираться на них в моем вовсе не альпийском снаряжении, и думать не стоило. Расселины между этими скалами заполнял все тот же сыпуче-текучий снежок, по которому гораздо проще было съезжать вниз, чем взбираться наверх.
Тем не менее я все-таки добрался до более-менее пологих мест, где подъем перестал быть крутым. Тьма к этому времени уже хорошо сгустилась, и пришлось изредка посвечивать фонариком, чтоб не напороться глазом на сучок и не слететь с обрыва в кратер, который был где-то поблизости.
Вообще-то я не очень надеялся, что увижу какой-то свет в «Котловине». Вряд ли сотрудники СБ ЦТМО со своим вертолетом захотели бы высветиться в прямом и переносном смысле. Поэтому я удивился, увидев впереди какие-то красноватые пляшущие блики. Костерчик разожгли? В это было легко поверить, поскольку в остывшем вертолете не шибко приятно ночевать при тридцатиградусном морозе. Тем более таком здоровом, как «Ми-26», который не так просто прогреть.
Блики были слабенькие, а вот запах гари — довольно сильный. И это были не дровишки. Воняло чем-то нефтяным.
После того как я увидел блики, обнаружилось, что кратер находится всего в двадцати метрах от меня. Теперь следовало топать с большой осторожностью, потому что появился уклон вниз, и снежок, мирно шуршавший у меня под снегоступами, мог как-нибудь невзначай поехать, сыпануться в какую-нибудь трещину и низвергнуть меня в стометровую пропасть.
Придерживаясь руками за стволы деревьев, я подошел поближе, оказавшись всего в двух метрах от обрыва. Дальше деревьев не было, и то, что находилось внизу, неплохо просматривалось.
Прежде всего я увидел несколько неярких костров. Именно от них и исходили красноватые блики, отражавшиеся на скалах с противоположной стороны кратера, которые я заметил, поднявшись по восточному склону.
К сожалению, после того, как я увидел эти костры, а особенно то, что высвечивалось в отсветах их пламени, у меня появилось стойкое убеждение, что мне нечего надеяться на помощь…
Там, внизу, тускло поблескивали лакированным металлом разбросанные на большой площади обломки огромного вертолета. А костры горели там, куда при взрыве выплеснулось горящее топливо, и пылали какие-то горючие предметы, находившиеся на борту «Ми-26».
Надо сказать, до этого в моей памяти еще не совсем закончился кавардак, и последовательность событий, происходивших до падения паралета, представлялась мне довольно смутно. Только тут, глядя на угасающее пламя и груду обломков, я начал вспоминать, что слышал гул вертолета перед тем, как отсюда, из «Котловины», выползло некое дирижаблеобразное сооружение, которое я расстрелял из ГВЭПа. Стало быть, оно, это сооружение, могло уничтожить вертолет, который, допустим, увидев эту «пузень», как выражался старший Лисов, пытался взлететь…
Из этого следовало, что экспедиция Чуда-юда потерпела полный крах. Вывозить из «Котловины» то, что он хотел, было теперь не на чем. Кроме того, если он действительно брал вертолет в аренду, то ему будет не так-то просто рассчитаться за угробленную федеральную собственность или собственность какой-то авиакомпании. Почем нынче такие вертолеты? Ого-го, не один миллиард небось. Да плюс еще погибшие… Комиссии, разборки всякие — жуть. А если еще и выяснится, что все эти исследования велись неофициально, при оплаченном невмешательстве местных властей, то у Чуда-юда будет куча неприятностей.
Фонарик был слишком слабенький, чтобы как следует осветить что-либо на стометровой глубине. Я все же посветил вниз, втайне надеясь, что там может найтись кто-то живой. Правда, толку от этого все равно не было бы. Шансы, что оставшийся в живых при катастрофе вертолета не получил серьезных травм, равнялись нулю. А у меня не было никакой возможности ему помочь. Стропы, даже если б я срезал с паралета не восемь, а все целиком и связал воедино, до дна не достали бы. Кроме того, они были слишком хилыми, чтобы выдержать меня, даже если б я разделся догола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Но сук все-таки не хряпнул. И я не свалился, а благополучно спустился с дерева.
Срубив несколько тонких, гибких еловых веток, я очистил их от хвои и боковых отростков, скрутил в жгут, а затем согнул в какое-то подобие кольца, связав свободные концы стропой. После этого начал обвязывать жгут стропой и одновременно приматывать к рамке более толстые и прочные ветки. В конце концов получилось что-то вроде плотной плетеной решетки. Точно так же я сработал и вторую снегоступину. Обрезками строп примотал «ракетки» к ногам. Попробовал ходить — и убедился, что теперь погружаюсь в снег не больше чем на пару сантиметров. Потом посмотрел на часы. Было уже 16.30. Заметно стемнело, но можно было разглядеть, куда идешь.
Прежде чем двинуться вперед, я вытащил пулеметную ленту из коробки, обмотал ее длинный конец вокруг пулемета и подвязал стропой. После этого надел пулемет на себя в положение «за спину». В ближнем бою как «оружие быстрого реагирования» гораздо удобнее применить «дрель», которую я пристроил в правый боковой карман, откуда ее можно было выдернуть за секунду. А в коробку уложил ГВЭП. К брезентовой ручке коробки привязал кусок стропы, просунул ее конец под бронежилет через отверстие для левой руки, выдернул через проем для шеи, перетащил за спину и наискось протянул через грудь, после чего еще раз продернул через ручку коробки и закрепил, обмотав остаток шнура вокруг пояса.
В таком обалденном прикиде я и начал свой крестный путь на горку. Идти стало полегче, но сумерки сгущались все быстрее. Батарейки фонариков требовалось поберечь, к тому же ползать с постоянно включенным светом было не совсем безопасно. Кто-нибудь мог запросто выделить из темноты, а какая гарантия, что поблизости нет никого желающего моей кончины? Так что скорости передвижения без света у меня прибыло не намного. При этом мне не удавалось и двух шагов сделать по прямой. Все время приходилось что-то огибать: то ствол стоячий, то лежачий, вывернутый с корнем, то частокол мелкого подроста, через который фиг протиснешься, то заметенный снежком валун размером с «Запорожец». Иной раз приходилось полтора-два десятка метров двигаться поперек склона, прежде чем появлялась возможность подняться на пару метров вверх. Конечно, лесистая сопка — не Эверест, но местами и крутизна оказывалась приличной. А ближе к вершине таких утесиков и обрывчиков несколько прибавилось. Кое-где на поверхность горы вылезали уже не просто валуны, вымытые некогда дождями из-под грунта, а натуральные матерые скалы. Такие, что сразу не обойдешь и не оползешь. А уж о том, чтоб взбираться на них в моем вовсе не альпийском снаряжении, и думать не стоило. Расселины между этими скалами заполнял все тот же сыпуче-текучий снежок, по которому гораздо проще было съезжать вниз, чем взбираться наверх.
Тем не менее я все-таки добрался до более-менее пологих мест, где подъем перестал быть крутым. Тьма к этому времени уже хорошо сгустилась, и пришлось изредка посвечивать фонариком, чтоб не напороться глазом на сучок и не слететь с обрыва в кратер, который был где-то поблизости.
Вообще-то я не очень надеялся, что увижу какой-то свет в «Котловине». Вряд ли сотрудники СБ ЦТМО со своим вертолетом захотели бы высветиться в прямом и переносном смысле. Поэтому я удивился, увидев впереди какие-то красноватые пляшущие блики. Костерчик разожгли? В это было легко поверить, поскольку в остывшем вертолете не шибко приятно ночевать при тридцатиградусном морозе. Тем более таком здоровом, как «Ми-26», который не так просто прогреть.
Блики были слабенькие, а вот запах гари — довольно сильный. И это были не дровишки. Воняло чем-то нефтяным.
После того как я увидел блики, обнаружилось, что кратер находится всего в двадцати метрах от меня. Теперь следовало топать с большой осторожностью, потому что появился уклон вниз, и снежок, мирно шуршавший у меня под снегоступами, мог как-нибудь невзначай поехать, сыпануться в какую-нибудь трещину и низвергнуть меня в стометровую пропасть.
Придерживаясь руками за стволы деревьев, я подошел поближе, оказавшись всего в двух метрах от обрыва. Дальше деревьев не было, и то, что находилось внизу, неплохо просматривалось.
Прежде всего я увидел несколько неярких костров. Именно от них и исходили красноватые блики, отражавшиеся на скалах с противоположной стороны кратера, которые я заметил, поднявшись по восточному склону.
К сожалению, после того, как я увидел эти костры, а особенно то, что высвечивалось в отсветах их пламени, у меня появилось стойкое убеждение, что мне нечего надеяться на помощь…
Там, внизу, тускло поблескивали лакированным металлом разбросанные на большой площади обломки огромного вертолета. А костры горели там, куда при взрыве выплеснулось горящее топливо, и пылали какие-то горючие предметы, находившиеся на борту «Ми-26».
Надо сказать, до этого в моей памяти еще не совсем закончился кавардак, и последовательность событий, происходивших до падения паралета, представлялась мне довольно смутно. Только тут, глядя на угасающее пламя и груду обломков, я начал вспоминать, что слышал гул вертолета перед тем, как отсюда, из «Котловины», выползло некое дирижаблеобразное сооружение, которое я расстрелял из ГВЭПа. Стало быть, оно, это сооружение, могло уничтожить вертолет, который, допустим, увидев эту «пузень», как выражался старший Лисов, пытался взлететь…
Из этого следовало, что экспедиция Чуда-юда потерпела полный крах. Вывозить из «Котловины» то, что он хотел, было теперь не на чем. Кроме того, если он действительно брал вертолет в аренду, то ему будет не так-то просто рассчитаться за угробленную федеральную собственность или собственность какой-то авиакомпании. Почем нынче такие вертолеты? Ого-го, не один миллиард небось. Да плюс еще погибшие… Комиссии, разборки всякие — жуть. А если еще и выяснится, что все эти исследования велись неофициально, при оплаченном невмешательстве местных властей, то у Чуда-юда будет куча неприятностей.
Фонарик был слишком слабенький, чтобы как следует осветить что-либо на стометровой глубине. Я все же посветил вниз, втайне надеясь, что там может найтись кто-то живой. Правда, толку от этого все равно не было бы. Шансы, что оставшийся в живых при катастрофе вертолета не получил серьезных травм, равнялись нулю. А у меня не было никакой возможности ему помочь. Стропы, даже если б я срезал с паралета не восемь, а все целиком и связал воедино, до дна не достали бы. Кроме того, они были слишком хилыми, чтобы выдержать меня, даже если б я разделся догола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148