Потому что сразу оба пацана, и сильно поматеревший Епиха, и оставшийся худосочным маломерком Шпиндель, так и ели глазами свою «сестру во Христе». Шпиндель Юльке был по фигу, а вот Епиху, как и Механика, она за просто так отдавать не собиралась.
Впрочем, именно с Юлькой Лида подружилась в первую очередь, а уж потом смогла и с остальными найти общий язык, как-никак четыре месяца с лишним — срок приличный. Но все же, постепенно привыкая к новой жизни, Лида не спешила открывать душу нараспашку. Ей еще надо было пуд соли съесть с этими сеньорами де Харама — под такой фамилией в здешних краях значились все господа «Еремины», хотя в натуре Юлька была Громова, Епиха — Лешкой Епифановым, Шпиндель — Колькой Дремовым. Только Раиса, будучи натуральной, так сказать, «паспортной женой», имела полное моральное право называться сеньорой де Харама.
Какое-то время Лиде казалось, будто она спит или, по меньшей мере, смотрит какой-то латиноамериканский сериал. Богатые интерьеры, прислуга, никаких забот о хлебе насущном, пляж, катера, крокодилья ферма, тропический парк с фонтанами и попугаями. А главное — почти абсолютное ничегонеделанье.
Конечно, Лиде такая халявная жизнь не могла не прийтись по сердцу. И, по правде сказать, она была изрядно удивлена, когда ей вдруг сообщили, что для нее есть работа, так сказать, «по специальности»… Не прошло и полгода!
ПРИНЕСИ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО
Не стоит думать, будто Лиду куда-нибудь вызвали, строго посмотрели ей в глаза, а потом объявили что-нибудь суровым тоном российского военного приказа:
«Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Об исполнении доложить не позже энного числа энного месяца. А не то мой меч — твоя голова с плеч!»
На самом деле все происходило в самой что ни на есть неофициальной обстановке. Примерно неделю назад, под вечер, Лида загорала на частном пляжике виллы «Соледад» в компании с Юлькой и Епихой. Вот тут-то и появился господин Ларев, который тоже был одет по-пляжному: в цветастую рубаху, завязанную узлом на пузе, шорты той же расцветки, а также соломенную шляпу неизвестной конструкции — нечто среднее между мексиканским сомбреро и украинским брылем, — Алеша, — обратился Ларь к Епихе, — вас с Юлей папа разыскивал, сказал, что будет ждать в павильоне «Лида и Лебедь»!
Павильон, вестимо, назывался «Леда и Лебедь», но с тех пор как в здешних краях появилась Лида, народ подверг его переименованию. Механик даже утверждал, что у живой Лиды и мраморной Леды есть какое-то сходство.
— А чего ему надо, не говорил? — лениво спросила Юлька.
— Нет, — мотнул головой Владимир Васильевич, — наверно, на месте скажет.
Юлька и Епиха встали, Лида тоже поднялась с лежака, полагая, что и ей надо идти, но Ларев ее остановил.
— А ты куда? Отдыхай… Составь компанию старичку! Владимир Васильевич опустился в кресло, стоявшее у столика под большим зонтом, и указал перстнятым пальцем на соседнее. Лида послушно уселась, пытаясь прикинуть, чего дедушке надо. В смысле, то ли ему просто приятно поболтать с девушкой, которая без малого на сорок лет моложе, то ли тут что-то более серьезное…
— Мороженого хочешь? — спросил Ларь и, не дожидаясь Лидиного ответа, подозвал слугу, похожего на Антонио Бандераса.
Пока слуга ходил за мороженым, Владимир Васильевич поинтересовался:
— Ну, как тебе у нас, не соскучилась? В Россию не тянет?
— Не очень, — честно призналась Лида.
— Что ж, приятно слышать, — ухмыльнулся Ларев. — Халява — она всегда душу радует. Так что, ежели я тебе предложу ненадолго прокатиться на родину, ты от восторга рыдать не станешь?
— Почему? — стрельнула глазками Лида. — Может, и зарыдаю, но не от восторга.
— Рыдать вообще не надо. Я ведь тебя не экстрадировать собираюсь.
Стариной тряхнешь немножко — свезешь кое-кому кое-что. Причем по знакомому адресу. Бывала ты там уже, примерно д назад, наверно, и мордашку твою еще не забыли. Наверно, и ты сама, если память девичью напряжешь, кое-кого вспомнишь.
— Не уверена, Владимир Васильевич, — откровенно сказала Лида. — Вообще-то, когда я в такие командировки каталась, то старалась побыстрее забыть, где бывала и кого видела. Так оно спокойнее. — Но ведь тебе иногда и по два-три раза приходилось в какие-то точки ездить?
— Приходилось.
— Надо думать, что эти места ты получше прочих запомнила?
— Естественно.
— А теперь вспомни то место, где ты аж четыре раза побывала. Адрес можешь не называть. Не хочешь еще разик туда прокатиться?
Да, такая точка была, и находилась она в Подмосковье, на относительно старой бревенчатой даче. Последний раз Лида (тогда еще Лена) побывала там прошлой осенью. А до этого приезжала туда еще три раза: в апреле и сентябре 1999-го, а также в январе 2000 года. Хозяйничала на этой даче толстая, фиксатая и наглая баба по имени Фроська. Все четыре раза Лида-Лена привозила туда посылочки: в первый раз тюбик с зубной пастой «Бленда-мед», в другой — тоже тюбик с каким-то кремом для рук, в третий — цилиндрик с губной помадой и, наконец, в последний раз — целый косметический набор. В первый раз Лида, отдав тюбик, сразу же уехала. Во второй раз Фроська сказала, что ей придется тут переночевать, пока там все уточнят. Утром Лиде вернули тюбик с кремом и велели передать тем, кто ее посылал. В третий раз Фроська вообще отказалась брать губную помаду и велела подождать. Приехала какая-то пышная блондинка — Лиде показалось, что в парике, — забрала помаду и велела пока никуда не уезжать.
Через час Фроська, которой, очевидно, кто-то позвонил, объявила курьерше:
«Свободна!» Наконец, прошлой осенью Лиде пришлось почти двое суток дожидаться, пока адресаты разберутся с косметическим набором. К тому же уезжала она опять не с пустыми руками. Фроська передала ей баллончик с дезодорантом, и Лида отвезла его тем, кто ее посылал. Точнее, она просто передала баллончик глухонемому пареньку, через которого получала все задания. Она и сейчас понятия не имела, на кого работала и как эти люди выглядят.
В общем, конечно, Лида никаких особых антипатий к Фроськиной даче не питала. Правда, Фроська сама по себе производила отталкивающее впечатление, а кроме того, время от времени одаривала курьершу всякими маслеными взглядами, заставлявшими подумать, что у этой бабенции шибко разносторонняя сексуальная ориентация. Но поскольку Фроська только этими взглядами и ограничивалась, Лида не имела формального повода ей накостылять, а потому все четыре экспедиции обошлись без «международных» осложнений. Дорогу туда Еремина помнила отлично, Фроськину рожу тоже и не боялась ничего перепутать.
Но уж больно тошно было из здешних райских кущ тащиться в нервную, даже малость сумасшедшую российскую столицу.
Наверно, на Лидиной физиономии отразилось некое недовольство, потому что Ларев, бросив на нее взгляд с прищуром, произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Впрочем, именно с Юлькой Лида подружилась в первую очередь, а уж потом смогла и с остальными найти общий язык, как-никак четыре месяца с лишним — срок приличный. Но все же, постепенно привыкая к новой жизни, Лида не спешила открывать душу нараспашку. Ей еще надо было пуд соли съесть с этими сеньорами де Харама — под такой фамилией в здешних краях значились все господа «Еремины», хотя в натуре Юлька была Громова, Епиха — Лешкой Епифановым, Шпиндель — Колькой Дремовым. Только Раиса, будучи натуральной, так сказать, «паспортной женой», имела полное моральное право называться сеньорой де Харама.
Какое-то время Лиде казалось, будто она спит или, по меньшей мере, смотрит какой-то латиноамериканский сериал. Богатые интерьеры, прислуга, никаких забот о хлебе насущном, пляж, катера, крокодилья ферма, тропический парк с фонтанами и попугаями. А главное — почти абсолютное ничегонеделанье.
Конечно, Лиде такая халявная жизнь не могла не прийтись по сердцу. И, по правде сказать, она была изрядно удивлена, когда ей вдруг сообщили, что для нее есть работа, так сказать, «по специальности»… Не прошло и полгода!
ПРИНЕСИ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО
Не стоит думать, будто Лиду куда-нибудь вызвали, строго посмотрели ей в глаза, а потом объявили что-нибудь суровым тоном российского военного приказа:
«Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Об исполнении доложить не позже энного числа энного месяца. А не то мой меч — твоя голова с плеч!»
На самом деле все происходило в самой что ни на есть неофициальной обстановке. Примерно неделю назад, под вечер, Лида загорала на частном пляжике виллы «Соледад» в компании с Юлькой и Епихой. Вот тут-то и появился господин Ларев, который тоже был одет по-пляжному: в цветастую рубаху, завязанную узлом на пузе, шорты той же расцветки, а также соломенную шляпу неизвестной конструкции — нечто среднее между мексиканским сомбреро и украинским брылем, — Алеша, — обратился Ларь к Епихе, — вас с Юлей папа разыскивал, сказал, что будет ждать в павильоне «Лида и Лебедь»!
Павильон, вестимо, назывался «Леда и Лебедь», но с тех пор как в здешних краях появилась Лида, народ подверг его переименованию. Механик даже утверждал, что у живой Лиды и мраморной Леды есть какое-то сходство.
— А чего ему надо, не говорил? — лениво спросила Юлька.
— Нет, — мотнул головой Владимир Васильевич, — наверно, на месте скажет.
Юлька и Епиха встали, Лида тоже поднялась с лежака, полагая, что и ей надо идти, но Ларев ее остановил.
— А ты куда? Отдыхай… Составь компанию старичку! Владимир Васильевич опустился в кресло, стоявшее у столика под большим зонтом, и указал перстнятым пальцем на соседнее. Лида послушно уселась, пытаясь прикинуть, чего дедушке надо. В смысле, то ли ему просто приятно поболтать с девушкой, которая без малого на сорок лет моложе, то ли тут что-то более серьезное…
— Мороженого хочешь? — спросил Ларь и, не дожидаясь Лидиного ответа, подозвал слугу, похожего на Антонио Бандераса.
Пока слуга ходил за мороженым, Владимир Васильевич поинтересовался:
— Ну, как тебе у нас, не соскучилась? В Россию не тянет?
— Не очень, — честно призналась Лида.
— Что ж, приятно слышать, — ухмыльнулся Ларев. — Халява — она всегда душу радует. Так что, ежели я тебе предложу ненадолго прокатиться на родину, ты от восторга рыдать не станешь?
— Почему? — стрельнула глазками Лида. — Может, и зарыдаю, но не от восторга.
— Рыдать вообще не надо. Я ведь тебя не экстрадировать собираюсь.
Стариной тряхнешь немножко — свезешь кое-кому кое-что. Причем по знакомому адресу. Бывала ты там уже, примерно д назад, наверно, и мордашку твою еще не забыли. Наверно, и ты сама, если память девичью напряжешь, кое-кого вспомнишь.
— Не уверена, Владимир Васильевич, — откровенно сказала Лида. — Вообще-то, когда я в такие командировки каталась, то старалась побыстрее забыть, где бывала и кого видела. Так оно спокойнее. — Но ведь тебе иногда и по два-три раза приходилось в какие-то точки ездить?
— Приходилось.
— Надо думать, что эти места ты получше прочих запомнила?
— Естественно.
— А теперь вспомни то место, где ты аж четыре раза побывала. Адрес можешь не называть. Не хочешь еще разик туда прокатиться?
Да, такая точка была, и находилась она в Подмосковье, на относительно старой бревенчатой даче. Последний раз Лида (тогда еще Лена) побывала там прошлой осенью. А до этого приезжала туда еще три раза: в апреле и сентябре 1999-го, а также в январе 2000 года. Хозяйничала на этой даче толстая, фиксатая и наглая баба по имени Фроська. Все четыре раза Лида-Лена привозила туда посылочки: в первый раз тюбик с зубной пастой «Бленда-мед», в другой — тоже тюбик с каким-то кремом для рук, в третий — цилиндрик с губной помадой и, наконец, в последний раз — целый косметический набор. В первый раз Лида, отдав тюбик, сразу же уехала. Во второй раз Фроська сказала, что ей придется тут переночевать, пока там все уточнят. Утром Лиде вернули тюбик с кремом и велели передать тем, кто ее посылал. В третий раз Фроська вообще отказалась брать губную помаду и велела подождать. Приехала какая-то пышная блондинка — Лиде показалось, что в парике, — забрала помаду и велела пока никуда не уезжать.
Через час Фроська, которой, очевидно, кто-то позвонил, объявила курьерше:
«Свободна!» Наконец, прошлой осенью Лиде пришлось почти двое суток дожидаться, пока адресаты разберутся с косметическим набором. К тому же уезжала она опять не с пустыми руками. Фроська передала ей баллончик с дезодорантом, и Лида отвезла его тем, кто ее посылал. Точнее, она просто передала баллончик глухонемому пареньку, через которого получала все задания. Она и сейчас понятия не имела, на кого работала и как эти люди выглядят.
В общем, конечно, Лида никаких особых антипатий к Фроськиной даче не питала. Правда, Фроська сама по себе производила отталкивающее впечатление, а кроме того, время от времени одаривала курьершу всякими маслеными взглядами, заставлявшими подумать, что у этой бабенции шибко разносторонняя сексуальная ориентация. Но поскольку Фроська только этими взглядами и ограничивалась, Лида не имела формального повода ей накостылять, а потому все четыре экспедиции обошлись без «международных» осложнений. Дорогу туда Еремина помнила отлично, Фроськину рожу тоже и не боялась ничего перепутать.
Но уж больно тошно было из здешних райских кущ тащиться в нервную, даже малость сумасшедшую российскую столицу.
Наверно, на Лидиной физиономии отразилось некое недовольство, потому что Ларев, бросив на нее взгляд с прищуром, произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127