И, когда свернули с главной дороги на шоссе, ведущее в нужный поселок, продолжала держаться сзади.
Лида в это время почти не обращала на нее внимания. Едет и Вдет, есть не просит…
Это «дачное» шоссе особо интенсивным движением не страдало. Тем более что был будний день. Все, кому надо было в город, Уже с утра проехали, а те, кто собирался вечер провести за городом, еще вкалывали. Поэтому через какое-то время «Соболь» и «девятка» остались на шоссе одни, если не считать фургончика «Газель», не спеша катившего чуть впереди. До поселка оставалосьехать километров пять, а с обеих сторон шоссе тянулись густые кусты.
Вот тут-то и стряслось то, чего Лида, в общем, уже не ожидала.
«Девятка», до этого момента державшаяся где-то в ста метрах позади, резко прибавила скорость. А «Газель», до которой было чуть подальше, притормозила и дала задний ход, встав наискосок поперек шоссе. Водитель «Соболя» тоже притормозил и по инерции доехал почти до самого грузовичка.
Вот тут-то слева и очутилась «девятка» — «чмо», которая прижала микроавтобус к правой обочине. Из дверей «чмо» разом выпрыгнули четыре крепких хлопца. Двое с пистолетами в руках одним рывком выдернули из кабины водителя, оглушили его ударом по голове и, подтащив к заднему борту «Газели», забросили в грузовичок. Там, в кузове, какие-то люди приняли с рук на руки обмякшее тело и затянули под тент. А еще двое, условно говоря, «чмошников», вломились в салон «Соболя» и вытащили оттуда ничего не успевшую сообразить Лиду. Один из них придавил к ее лицу тряпку с хлороформом, и через несколько секунд Еремина потеряла сознание…
КАПИТАН ЧУГАЕВ
Рослая тетка в голубой униформе с нашивкой «СБ ЦТМО» отперла дверь палаты четвертого режима и посторонилась, пропустив Сергея Сергеевича, одетого в белый халат и докторскую шапочку. Профессор вошел и посмотрел сочувственным взглядом на человека с забинтованной головой и многочисленными ссадинами и синяками на распухшем лице.
— Н-да, — заметил Баринов, — туго вам пришлось, товарищ Чугаев! Если б мы чуть-чуть опоздали… — Вряд ли было бы хуже, чем сейчас, — вяло ответил тот.
— Почему? — нахмурился профессор.
— Потому что к этому времени меня бы убили и я уже ничего не чуял бы. А сейчас, прямо скажем, припекает крепко… К том же я еще не очень в курсе, где нахожусь. И кто вы, тоже не знаю. Сейчас вроде лечите, а потом, может, калечить будете?!
Баринов громко расхохотался и сказал:
— Приятно, Олег Сергеевич, что вам не изменяет чувство юмора. Хотя могу догадываться, что вам сейчас очень и очень не сладко. Закрытые переломы четырех ребер, ключицы, ушибы позвоночника, множественные травмы головы, сотрясение мозг средней тяжести — все это, конечно, к веселью не располагает! Вместе с тем, как утверждают специалисты, повреждений, не совместимых с жизнью, вы не получили. Конечно, организм у вас и в прошлом многое перенес, травмы, ожоги были, но умирать вам еще рановато. Постараемся поставить вас на ноги!
— Извините, вы не подскажете, как к вам обращаться? Неудобно все-таки, вы меня по имени-отчеству зовете, а я даже фамилии вашей не знаю.
— С фамилией можно не торопиться, а имя-отчество могу сообщить. Меня зовут Сергей Сергеевич.
— Вы врач?
— До некоторой степени. Правда, не хирург и не травматолог, но в медицине смыслю достаточно, чтоб носить звание профессора.
— Вы бы, профессор, все-таки объяснили мне популярно, где я? А то ваши сестры ужас какие молчаливые…
— Конечно, им за это деньги платят, — улыбнулся Баринов. — Вы же профессионал, товарищ капитан, наверно, уже догадались, что вас не в ЦКБ привезли.
— Да, но, что такое «ЦТМО», еще не знаю. «Центр технико-медицинского обслуживания»? «СБ» — это более понятно…
— Может, с этими пояснениями и расшифровками аббревиатур, Олег Сергеевич, все же следует подождать? — прищурился профессор. — Удовлетворитесь пока тем, что вам тут несколько лучше, чем у господина Воронкова.
— Он тоже в таких комфортных условиях содержится? — Чугаев попытался улыбнуться.
— Думаю, что у вас нет оснований ему завидовать, — дипломатично ответил Баринов. — А вообще, насчет Воронкова, пожалуйста, не переживайте. Он из тех, которых в дни моей юности именовали «шкурниками». То есть тех, кто пуще всего заботится о своей шкуре и ее благополучии. Все, что необходимо, он будет сообщать с превеликой охотой, если будет иметь хоть малейший шанс выжить. В частности, он сообщил мне, что охотился за вами, желая получить доступ к материалам, которые вы собирали в период с 1991 года, после того как для управления кадров КГБ стали числиться без вести пропавшим.
— А вас они, конечно, тоже интересуют? — криво усмехнулся Чугаев.
— Не буду этого скрывать — интересуют. И я надеюсь, что мы с вами найдем общий язык по этой теме.
— Вы знаете, Сергей Сергеевич, я, конечно, догадываюсь, что мы с вами коллеги, но и Воронков тоже по этому ведомству числился. А сотрудничать по схеме «враг моего врага — мой друг» не очень серьезно. Тем более что я еще не уверен, насколько серьезно все то, что я там, в подвале, увидел…
— По-моему, ваши травмы доказывают обратное, — заметил Баринов с легкой усмешкой.
— Да, лупили меня, конечно, вполне серьезно, — хмыкнул Чугаев. — Но то, что ваши ребята повязали Воронкова и завалили двух его костоломов, еще не доказывает, что вы с ним не из одной конторы. Старый прием, известный даже раньше, чем с тридцать седьмого года — контраст доброго и злого следователя.
— Это хорошо, Олег Сергеевич, что вы такой недоверчивый, — похвалил профессор. — Действительно, возможность такой разработки стоило учитывать.
Значит, вам нужны какие-то доказательства того, что мы с Воронковым — реальные враги?
— В общем, да, — согласился Чугаев, — но даже если вы мне сюда его голову на блюде принесете — не поверю. И если пристрелите тут, в палате, у меня на глазах — тоже.
— А когда сможете поверить?
— Сложный вопрос, Сергей Сергеевич. Пока я не готов на него ответить.
Уж очень башка плохо соображает.
— Что ж, время пока терпит, — сказал Баринов, — мне не хотелось бы негативно влиять на процесс вашего выздоровления. Но рекомендую все же подумать вот над каким нюансом. Вы, товарищ Чугаев, на данный момент — герой-одиночка.
Своего рода Дон Кихот, в меру своих личных сил и возможностей сражающийся против зла. Но, к несчастью, не против безобидных ветряных мельниц, которые только кажутся злыми духами, а против вполне конкретных и могучих людей, которые ничего на этом свете не прощают. Ценность человеческой жизни они определяют по ее кошельку, а также по числу активных стволов, которые этот кошелек охраняют. Основная масса людей на этой планете для них — скоты и быдло, которых надо доить и стричь с максимальной выгодой и с минимальными затратами на кормежку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Лида в это время почти не обращала на нее внимания. Едет и Вдет, есть не просит…
Это «дачное» шоссе особо интенсивным движением не страдало. Тем более что был будний день. Все, кому надо было в город, Уже с утра проехали, а те, кто собирался вечер провести за городом, еще вкалывали. Поэтому через какое-то время «Соболь» и «девятка» остались на шоссе одни, если не считать фургончика «Газель», не спеша катившего чуть впереди. До поселка оставалосьехать километров пять, а с обеих сторон шоссе тянулись густые кусты.
Вот тут-то и стряслось то, чего Лида, в общем, уже не ожидала.
«Девятка», до этого момента державшаяся где-то в ста метрах позади, резко прибавила скорость. А «Газель», до которой было чуть подальше, притормозила и дала задний ход, встав наискосок поперек шоссе. Водитель «Соболя» тоже притормозил и по инерции доехал почти до самого грузовичка.
Вот тут-то слева и очутилась «девятка» — «чмо», которая прижала микроавтобус к правой обочине. Из дверей «чмо» разом выпрыгнули четыре крепких хлопца. Двое с пистолетами в руках одним рывком выдернули из кабины водителя, оглушили его ударом по голове и, подтащив к заднему борту «Газели», забросили в грузовичок. Там, в кузове, какие-то люди приняли с рук на руки обмякшее тело и затянули под тент. А еще двое, условно говоря, «чмошников», вломились в салон «Соболя» и вытащили оттуда ничего не успевшую сообразить Лиду. Один из них придавил к ее лицу тряпку с хлороформом, и через несколько секунд Еремина потеряла сознание…
КАПИТАН ЧУГАЕВ
Рослая тетка в голубой униформе с нашивкой «СБ ЦТМО» отперла дверь палаты четвертого режима и посторонилась, пропустив Сергея Сергеевича, одетого в белый халат и докторскую шапочку. Профессор вошел и посмотрел сочувственным взглядом на человека с забинтованной головой и многочисленными ссадинами и синяками на распухшем лице.
— Н-да, — заметил Баринов, — туго вам пришлось, товарищ Чугаев! Если б мы чуть-чуть опоздали… — Вряд ли было бы хуже, чем сейчас, — вяло ответил тот.
— Почему? — нахмурился профессор.
— Потому что к этому времени меня бы убили и я уже ничего не чуял бы. А сейчас, прямо скажем, припекает крепко… К том же я еще не очень в курсе, где нахожусь. И кто вы, тоже не знаю. Сейчас вроде лечите, а потом, может, калечить будете?!
Баринов громко расхохотался и сказал:
— Приятно, Олег Сергеевич, что вам не изменяет чувство юмора. Хотя могу догадываться, что вам сейчас очень и очень не сладко. Закрытые переломы четырех ребер, ключицы, ушибы позвоночника, множественные травмы головы, сотрясение мозг средней тяжести — все это, конечно, к веселью не располагает! Вместе с тем, как утверждают специалисты, повреждений, не совместимых с жизнью, вы не получили. Конечно, организм у вас и в прошлом многое перенес, травмы, ожоги были, но умирать вам еще рановато. Постараемся поставить вас на ноги!
— Извините, вы не подскажете, как к вам обращаться? Неудобно все-таки, вы меня по имени-отчеству зовете, а я даже фамилии вашей не знаю.
— С фамилией можно не торопиться, а имя-отчество могу сообщить. Меня зовут Сергей Сергеевич.
— Вы врач?
— До некоторой степени. Правда, не хирург и не травматолог, но в медицине смыслю достаточно, чтоб носить звание профессора.
— Вы бы, профессор, все-таки объяснили мне популярно, где я? А то ваши сестры ужас какие молчаливые…
— Конечно, им за это деньги платят, — улыбнулся Баринов. — Вы же профессионал, товарищ капитан, наверно, уже догадались, что вас не в ЦКБ привезли.
— Да, но, что такое «ЦТМО», еще не знаю. «Центр технико-медицинского обслуживания»? «СБ» — это более понятно…
— Может, с этими пояснениями и расшифровками аббревиатур, Олег Сергеевич, все же следует подождать? — прищурился профессор. — Удовлетворитесь пока тем, что вам тут несколько лучше, чем у господина Воронкова.
— Он тоже в таких комфортных условиях содержится? — Чугаев попытался улыбнуться.
— Думаю, что у вас нет оснований ему завидовать, — дипломатично ответил Баринов. — А вообще, насчет Воронкова, пожалуйста, не переживайте. Он из тех, которых в дни моей юности именовали «шкурниками». То есть тех, кто пуще всего заботится о своей шкуре и ее благополучии. Все, что необходимо, он будет сообщать с превеликой охотой, если будет иметь хоть малейший шанс выжить. В частности, он сообщил мне, что охотился за вами, желая получить доступ к материалам, которые вы собирали в период с 1991 года, после того как для управления кадров КГБ стали числиться без вести пропавшим.
— А вас они, конечно, тоже интересуют? — криво усмехнулся Чугаев.
— Не буду этого скрывать — интересуют. И я надеюсь, что мы с вами найдем общий язык по этой теме.
— Вы знаете, Сергей Сергеевич, я, конечно, догадываюсь, что мы с вами коллеги, но и Воронков тоже по этому ведомству числился. А сотрудничать по схеме «враг моего врага — мой друг» не очень серьезно. Тем более что я еще не уверен, насколько серьезно все то, что я там, в подвале, увидел…
— По-моему, ваши травмы доказывают обратное, — заметил Баринов с легкой усмешкой.
— Да, лупили меня, конечно, вполне серьезно, — хмыкнул Чугаев. — Но то, что ваши ребята повязали Воронкова и завалили двух его костоломов, еще не доказывает, что вы с ним не из одной конторы. Старый прием, известный даже раньше, чем с тридцать седьмого года — контраст доброго и злого следователя.
— Это хорошо, Олег Сергеевич, что вы такой недоверчивый, — похвалил профессор. — Действительно, возможность такой разработки стоило учитывать.
Значит, вам нужны какие-то доказательства того, что мы с Воронковым — реальные враги?
— В общем, да, — согласился Чугаев, — но даже если вы мне сюда его голову на блюде принесете — не поверю. И если пристрелите тут, в палате, у меня на глазах — тоже.
— А когда сможете поверить?
— Сложный вопрос, Сергей Сергеевич. Пока я не готов на него ответить.
Уж очень башка плохо соображает.
— Что ж, время пока терпит, — сказал Баринов, — мне не хотелось бы негативно влиять на процесс вашего выздоровления. Но рекомендую все же подумать вот над каким нюансом. Вы, товарищ Чугаев, на данный момент — герой-одиночка.
Своего рода Дон Кихот, в меру своих личных сил и возможностей сражающийся против зла. Но, к несчастью, не против безобидных ветряных мельниц, которые только кажутся злыми духами, а против вполне конкретных и могучих людей, которые ничего на этом свете не прощают. Ценность человеческой жизни они определяют по ее кошельку, а также по числу активных стволов, которые этот кошелек охраняют. Основная масса людей на этой планете для них — скоты и быдло, которых надо доить и стричь с максимальной выгодой и с минимальными затратами на кормежку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127