В это время Маша под конвоем азеведовцев катала ребенка по парку на колясочке, а Гриша сидел в комнатах.
Потом Лиду приводили, а Машу уводили, и Гриша часа три пребывал в обществе крепкой и рослой брюнетки, которая убеждала его особо не волноваться и ласково поглядывала в глаза. Затем уводили Гришу, а Машу оставляли в обществе Лиды. В общем и целом, ничего страшного на этих допросах ни с Гришей, ни с Машей не происходило. Конечно, и Маше, и Грише показали те же кассеты с записями садистских пыток, что уже видела Лида, и они со дня на день ожидали, что эти пытки вот-вот начнутся в натуре. Однако каждый раз с супругами происходило одно и то же: Роберт в течение нескольких часов убеждал их записать видеописьма, намекая, что вот-вот его терпение кончится… При этом он, как бы вскользь, бросал:
«А вот Марья Кирилловна (или Григорий Васильевич), похоже, начинает мыслить в правильном направлении!» То есть, возможно, дескать, что твой супруг (или супруга) уже взяли, да и записали на видео все, что мы просили. А ты, дура (или дурень), продолжаешь упорствовать и, глядишь, познакомишься с ямой, где змеи ползают…
Согласно диспозиции Роберта, Лида должна была периодически намекать Грише, что-де женщина ради жизни своего ребенка готова пойти на все, а Маше — наоборот, что все мужики — эгоисты и сволочи, которые ради собственной шкуры жену и ребенка не пожалеют. Все эти пассажи Роберт и его «слухачи» регулярно слышали через микрофоны и убеждались, что подсадная дама честно отрабатывает свой хлеб.
Однако Роберт знал не все. Например, о том, что Лида уже догадалась: никто пальцем не тронет ни Гришу, ни Машу до тех пор, пока они, целенькие и невредимые, не запишут свои письма к родителям. И о том, что маленького Женьку fie станут мучить до тех пор, пока он не покажется на пленке веселенький-здоровенький. С другой стороны, Лида прекрасно понимала, что после того как она выполнит здесь свою миссию, то и дня не проживет. Потому что станет лишним свидетелем, которых убирают быстро и, по возможности, бесследно.
Возможно, что и Гриша с Машей и Женькой тоже бесследно пропадут, записав свои видеописьма. Потом их исчезновение можно будет списать на противную сторону, то есть на того же Баринова.
Единственной возможностью избежать всего этого Лида считала побег. В течение всех трех дней, пока ее водили на «допросы», она старательно изучала систему охраны дома и всей фазен-ды. Приметила, например, что ночью во дворе дома стоит открытый «УАЗ-469» с пулеметом на треноге. Запомнила, что при «уазике» постоянно, сменяя друг друга, находятся три солдата: командир, водитель и пулеметчик. Машина эта иногда выезжала куда-то, тогда в нее садился еще и Роберт. Выезжала она через ворота в ограждении парка, находившиеся совсем недалеко, метрах в пятидесяти от крыльца дома. У ворот были сделаны два небольших укрепления из мешков с песком, в которых находились четыре солдата с пулеметами и автоматами. Сами ворота были очень легкие, из проволочной сетки, наваренной на рамы из стальных уголков, но перед ними, уже с внешней стороны изгороди, располагался шлагбаум, сделанный из очень толстого бревна с противовесом из нескольких старых автопокрышек. Чтоб закрыть шлагбаум, солдат подтягивал легкий конец бревна за веревку к стойке и обматывал веревку вокруг деревянного утка, а чтоб открыть — просто отматывал веревку с утка, и под действием противовеса легкий конец бревна задирался вверх.
За шлагбаумом, торцами к дороге, стояло три небольших барака, где обитала рота охраны, виднелся навес с полевой кухней, какие-то дощатые каптерки, врытая в землю цистерна с бензином и три трехосных грузовика, похожих на «ЗИС-158», только китайского производства. Все это находилось справа от дороги, ведущей к помещичьему дому, а слева располагалось нечто среднее между плацем, стрельбищем и тактическим полем. Там обычно занимался боевой учебой один из взводов, который в данные сутки был свободен от караулов. Два других взвода в это время несли службу: один караулил дом и парк, а другой патрулировал большой периметр фазенды, обнесенный колючей проволокой. В этом периметре имелись еще одни ворота, но сооруженные уже из деревянных рам, оплетенных проволокой. У ворот были еще два укрепления из мешков с песком и сторожевая вышка с крышей из пальмовых листьев. На вышке, похоже, имелся пулемет.
Вместе с патрулями прогуливались и те огромные черные псы — собаки Баскервилей, в натуре! — которые были натасканы ловить беглых невольников. Пара таких барбосов бегала и по парку вокруг дома. Об этом Лида узнала от Маши, которая выгуливала там Женьку. Когда она шла в сопровождении охранников, псы только не спеша трусили позади. Но стоило охранникам чуть отстать — Маша была уверена, что они это нарочно сделали! — как псы с басовитым ревом рванулись вперед, заскочили с двух сторон и, оскалив клыки, присели со зловещим рычанием.
Стоило Маше двинуться хоть на шаг дальше от охранников — порвали бы в клочья и ее, и Женьку, но она испугалась, застыла — и обошлось без жертв.
В общем, удрать из этого заведения было совсем не просто. К тому же выйти из дома, более того, даже всего лишь из тех комнат, где размещались заложники, представляло собой серьезную проблему.
Эти две комнаты: большая, где обитали Гриша, Маша и Женька, а также маленькая, в которой разместилась Лида, располагались на втором этаже. На всех окнах стояли крепкие кованые решетки, вышибить которые изнутри было совершенно невозможно, а вырвать снаружи — только при помощи танка.
Чтоб выйти на волю, надо было сперва пройти через стальную дверь — вроде тех, что защищают некоторые московские квартиры — и миновать двух солдат, которые менялись каждые Два часа. Дальше требовалось пройти по коридору к лестнице, где стоял еще один автоматчик. Оттуда еще один коридор вел к выходу на крыльцо, охраняемое двумя часовыми. Причем коридор этот проходил мимо открытой двери караульного помещения, где постоянно находилось человек десять солдат свободной и отдыхающей смены, а также офицер-начкар и разводящие-сержанты. Еще несколько человек патрулировали во дворе с собаками.
Еду для заложников приносил повар и два слуги, которые обслуживали самого Азеведу. Готовили прилично и вкусно, хотя названий блюд, конечно, не сообщали. Овощей, фруктов, мяса давали вдоволь, детское питание, которым Женьку снабжали, тоже было свежее. Казалось, это кормовое изобилие должно было подсказать пленникам: от добра добра не ищут. Не упирайтесь, ребята, и все будет хорошо. Мы ведь никого из вас еще и пальцем не тронули, мы добрые с теми, кто нам помогает…
Но Лида была убеждена, что ни для нее, ни для Климковых нет иного пути к спасению, кроме побега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Потом Лиду приводили, а Машу уводили, и Гриша часа три пребывал в обществе крепкой и рослой брюнетки, которая убеждала его особо не волноваться и ласково поглядывала в глаза. Затем уводили Гришу, а Машу оставляли в обществе Лиды. В общем и целом, ничего страшного на этих допросах ни с Гришей, ни с Машей не происходило. Конечно, и Маше, и Грише показали те же кассеты с записями садистских пыток, что уже видела Лида, и они со дня на день ожидали, что эти пытки вот-вот начнутся в натуре. Однако каждый раз с супругами происходило одно и то же: Роберт в течение нескольких часов убеждал их записать видеописьма, намекая, что вот-вот его терпение кончится… При этом он, как бы вскользь, бросал:
«А вот Марья Кирилловна (или Григорий Васильевич), похоже, начинает мыслить в правильном направлении!» То есть, возможно, дескать, что твой супруг (или супруга) уже взяли, да и записали на видео все, что мы просили. А ты, дура (или дурень), продолжаешь упорствовать и, глядишь, познакомишься с ямой, где змеи ползают…
Согласно диспозиции Роберта, Лида должна была периодически намекать Грише, что-де женщина ради жизни своего ребенка готова пойти на все, а Маше — наоборот, что все мужики — эгоисты и сволочи, которые ради собственной шкуры жену и ребенка не пожалеют. Все эти пассажи Роберт и его «слухачи» регулярно слышали через микрофоны и убеждались, что подсадная дама честно отрабатывает свой хлеб.
Однако Роберт знал не все. Например, о том, что Лида уже догадалась: никто пальцем не тронет ни Гришу, ни Машу до тех пор, пока они, целенькие и невредимые, не запишут свои письма к родителям. И о том, что маленького Женьку fie станут мучить до тех пор, пока он не покажется на пленке веселенький-здоровенький. С другой стороны, Лида прекрасно понимала, что после того как она выполнит здесь свою миссию, то и дня не проживет. Потому что станет лишним свидетелем, которых убирают быстро и, по возможности, бесследно.
Возможно, что и Гриша с Машей и Женькой тоже бесследно пропадут, записав свои видеописьма. Потом их исчезновение можно будет списать на противную сторону, то есть на того же Баринова.
Единственной возможностью избежать всего этого Лида считала побег. В течение всех трех дней, пока ее водили на «допросы», она старательно изучала систему охраны дома и всей фазен-ды. Приметила, например, что ночью во дворе дома стоит открытый «УАЗ-469» с пулеметом на треноге. Запомнила, что при «уазике» постоянно, сменяя друг друга, находятся три солдата: командир, водитель и пулеметчик. Машина эта иногда выезжала куда-то, тогда в нее садился еще и Роберт. Выезжала она через ворота в ограждении парка, находившиеся совсем недалеко, метрах в пятидесяти от крыльца дома. У ворот были сделаны два небольших укрепления из мешков с песком, в которых находились четыре солдата с пулеметами и автоматами. Сами ворота были очень легкие, из проволочной сетки, наваренной на рамы из стальных уголков, но перед ними, уже с внешней стороны изгороди, располагался шлагбаум, сделанный из очень толстого бревна с противовесом из нескольких старых автопокрышек. Чтоб закрыть шлагбаум, солдат подтягивал легкий конец бревна за веревку к стойке и обматывал веревку вокруг деревянного утка, а чтоб открыть — просто отматывал веревку с утка, и под действием противовеса легкий конец бревна задирался вверх.
За шлагбаумом, торцами к дороге, стояло три небольших барака, где обитала рота охраны, виднелся навес с полевой кухней, какие-то дощатые каптерки, врытая в землю цистерна с бензином и три трехосных грузовика, похожих на «ЗИС-158», только китайского производства. Все это находилось справа от дороги, ведущей к помещичьему дому, а слева располагалось нечто среднее между плацем, стрельбищем и тактическим полем. Там обычно занимался боевой учебой один из взводов, который в данные сутки был свободен от караулов. Два других взвода в это время несли службу: один караулил дом и парк, а другой патрулировал большой периметр фазенды, обнесенный колючей проволокой. В этом периметре имелись еще одни ворота, но сооруженные уже из деревянных рам, оплетенных проволокой. У ворот были еще два укрепления из мешков с песком и сторожевая вышка с крышей из пальмовых листьев. На вышке, похоже, имелся пулемет.
Вместе с патрулями прогуливались и те огромные черные псы — собаки Баскервилей, в натуре! — которые были натасканы ловить беглых невольников. Пара таких барбосов бегала и по парку вокруг дома. Об этом Лида узнала от Маши, которая выгуливала там Женьку. Когда она шла в сопровождении охранников, псы только не спеша трусили позади. Но стоило охранникам чуть отстать — Маша была уверена, что они это нарочно сделали! — как псы с басовитым ревом рванулись вперед, заскочили с двух сторон и, оскалив клыки, присели со зловещим рычанием.
Стоило Маше двинуться хоть на шаг дальше от охранников — порвали бы в клочья и ее, и Женьку, но она испугалась, застыла — и обошлось без жертв.
В общем, удрать из этого заведения было совсем не просто. К тому же выйти из дома, более того, даже всего лишь из тех комнат, где размещались заложники, представляло собой серьезную проблему.
Эти две комнаты: большая, где обитали Гриша, Маша и Женька, а также маленькая, в которой разместилась Лида, располагались на втором этаже. На всех окнах стояли крепкие кованые решетки, вышибить которые изнутри было совершенно невозможно, а вырвать снаружи — только при помощи танка.
Чтоб выйти на волю, надо было сперва пройти через стальную дверь — вроде тех, что защищают некоторые московские квартиры — и миновать двух солдат, которые менялись каждые Два часа. Дальше требовалось пройти по коридору к лестнице, где стоял еще один автоматчик. Оттуда еще один коридор вел к выходу на крыльцо, охраняемое двумя часовыми. Причем коридор этот проходил мимо открытой двери караульного помещения, где постоянно находилось человек десять солдат свободной и отдыхающей смены, а также офицер-начкар и разводящие-сержанты. Еще несколько человек патрулировали во дворе с собаками.
Еду для заложников приносил повар и два слуги, которые обслуживали самого Азеведу. Готовили прилично и вкусно, хотя названий блюд, конечно, не сообщали. Овощей, фруктов, мяса давали вдоволь, детское питание, которым Женьку снабжали, тоже было свежее. Казалось, это кормовое изобилие должно было подсказать пленникам: от добра добра не ищут. Не упирайтесь, ребята, и все будет хорошо. Мы ведь никого из вас еще и пальцем не тронули, мы добрые с теми, кто нам помогает…
Но Лида была убеждена, что ни для нее, ни для Климковых нет иного пути к спасению, кроме побега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127