На вытянутом его лице написаны были гордость от содеянного и одновременно сожаление. Гордость преобладала. Поступок был и галантен, и красив, но не по плечу молодому грузчику из конторских. В буквальном смысле слова не по плечу. Я с трудом подавил идиотское желание выйти из укрытия и помочь ему дотащить эти несчастные пачки, с которыми он так и продолжал возиться, не в силах унести всю груду. Безумству храбрых поем мы песню.
— Алексей Иванович! — строго сказал погрузочно-разгрузочный начальник, кивая на пачки. — Задерживаете процесс…
Слово «процесс» он произнес вкусно, веско, с эдакой руководящей значительностью в голосе.
— Да-да, — виновато ответил джинсовый Алексей и предпринял очередную попытку стронуть с места груз. Ему уже почти удалось приподнять гору из пачек и даже сделать шага три… И тут случилось, наконец, то, что и должно было случиться.
На лестнице, ведущей во дворик, появилась пистолетная троица, возглавляемая любимцем женщин. Все трое увидели одновременно: а) полный двор цивильного народа и б) вашего покорного слугу, выглядывающего из-за серебристого бока трейлера. И заодно — пистолет в руке вашего покорного слуги. А может, сначала они обратили внимание на пистолет, а потом уж на толпу народа. В шахматах такая ситуация называется патовой. Вернее, она могла бы стать очень выигрышной для меня, если бы я был точно уверен, что мои преследователи не станут стрелять в толпу. Тогда я имел бы возможность уйти.
Но я не был уверен и поэтому остался. Черт их поймет, этих мужиков со шрамами. Может, они обожают палить в женщин, детей и безоружных грузчиков книжного склада? Очень мне не хотелось убеждаться в этом на практике.
Всего две-три секунды продолжалась немая сцена, а затем человек со шрамом показал себя неплохим шахматистом. Главное — смелым. Ибо патовая ситуация на доске разрешается просто: доска встряхивается и освобождается от лишних фигур. В данном случае фигурам позволено было разбежаться самим. Главный мой соглядатай что-то нечленораздельно закричал и пальнул пару раз в воздух из своего шпалера. И то, и другое произвело много шума, особенно второе. Бедняга Алексей от неожиданности выронил все пачки, но затем проявил недюжинную смекалку: бросился на асфальт и перекатился поближе к бетонному парапету лестницы, в мертвую зону. Седовласый командир грузчиков тоже не растерялся: с криком «Все назад!» он нырнул в гостеприимно открытую дверь собственного склада. Команда начальника оказалась решающей. Те, кто был поближе к двери, запрыгнули туда вслед за шефом; те, кто был, наоборот, подальше, тоже правильно поняли приказ «Назад!» и моментально укрылись за трейлером.
Не повезло только девушке в сером плаще. Когда прозвучала команда, она как раз была строго на середине между трейлером и дверью, замешкалась, не зная, куда бежать, и упустила время. И — осталась на месте, попытавшись, как воробышек, спрятаться за брошенными книжными пачками. В суматохе обертка одной из пачек разорвалась, и на асфальт просыпались уже знакомые мне опусы писателя Черника. Я сам себе пообещал: если выпутаюсь из этой передряги, обязательно куплю такую книгу и прочитаю. Должен же я знать, из-за чего люди рискуют жизнью. Может, и вправду бестселлер?
Тем временем человек со шрамом опять проорал наверху нечто угрожающее и вновь пальнул вверх. Если он хотел таким образом очистить поле боя, то достиг обратного: испуганная девушка только еще сильнее съежилась под хлипкой защитой нескольких книжных пачек. «Сюда! Сюда беги!» — полузадушенным голосом приказывал шеф из дверей склада. «Прячься!» — громким шепотом призывали коллеги со стороны трейлера, что только усиливало неразбериху.
Как ни верти, пачки вместе с девушкой оказывались ровнехонько на линии огня. Мое желание немножко пострелять поверх голов своих преследователей сразу как-то прошло. Любой мой выстрел мог вызвать три ответных выстрела, а тогда молоденькой грузчице уже наверняка не спастись.
— Эй! — крикнул ей уже я сам и, когда она испуганно повернула в мою сторону свою головку, я изобразил рукой, свободной от пистолета, чтобы она немедля улепетывала в любую сторону. Но она не поняла меня, и осталась на прежнем месте. Так заяц, предчувствуя неминуемую смерть, складывает ушки и уже не шевелится. Девушка возле книжных пачек, по-моему, собиралась погибать. И это мне категорически не нравилось.
Вооруженная троица, между тем, начала медленно, очень медленно, но спускаться по злополучной лестнице, двигаясь неумолимо в мою сторону. А я все еще пребывал в каком-то ступоре, не решаясь на активные действия. Странно, но и троица не спешила переходить к пальбе. То ли у них был план взять меня живым, то ли они — как и я — боялись попасть в девушку. Тогда это не киллеры, подумал я. Тем наплевать, жертвой больше, жертвой меньше, какая разница… И не Стекляшка — тамошних братьев-разведчиков тоже приучают не церемониться… Кто же они такие, дьявол их разбери? И что им от меня-то надо?
Словно бы отвечая на этот вопрос, незнакомец со шрамом воскликнул, обращаясь именно ко мне:
— Хенде хох!
Это был уже полный бред. Абсолютная и безоговорочная психушка. Троица определенно сбежала из желтого дома, подумал я с тоской. Никаких других объяснений этому возгласу на немецком языке у меня не было. Я, конечно, слышал, что до войны примерно в этих краях существовала какая-то республика поволжских немцев и что сейчас-де поговаривают об ее восстановлении. Может, это летучий отряд каких-нибудь немецких сепаратистов? Но я за годы работы на Лубянке сроду не слышал ни о каких немецких сепаратистах в центре России. Или они только что появились, пока я отвлекался от текущих сводок, занимаясь Партизаном и убитыми физиками?
Моя остроумная гипотеза была немедленно опровергнута.
Ибо возможный немецкий сепаратист неожиданно перешел на английский и крикнул в мою сторону с той же интонацией:
— Хэндс ап!
А затем протяжно добавил, тщательно выговаривая каждый слог, как будто объяснялся с иностранцем:
— Ру-ки вверх! Сда-вай-ся!
Ситуация, в которую я попал, выглядела настолько безумной, что и выходить из нее можно было лишь по законам психушки. Поэтому я не открыл пальбу ни по головам, ни поверх голов трех движущихся мишеней. И тем более не ударился в бега. А просто взял и закричал в ответ, тоже почему-то по слогам:
— Сда-юсь! Не стре-ляй-те! — И — бросил на асфальт свой «Макаров». Через пару мгновений все было кончено: трое соглядатаев, как я и надеялся, стрелять не стали, а дружно устремились ко мне. Щелчок наручников на моих руках позволил преследователям перевести дыхание и расслабиться, а человеку со шрамом даже и улыбнуться победно. Вы видели когда-нибудь, как улыбается чудовище Франкенштейна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Алексей Иванович! — строго сказал погрузочно-разгрузочный начальник, кивая на пачки. — Задерживаете процесс…
Слово «процесс» он произнес вкусно, веско, с эдакой руководящей значительностью в голосе.
— Да-да, — виновато ответил джинсовый Алексей и предпринял очередную попытку стронуть с места груз. Ему уже почти удалось приподнять гору из пачек и даже сделать шага три… И тут случилось, наконец, то, что и должно было случиться.
На лестнице, ведущей во дворик, появилась пистолетная троица, возглавляемая любимцем женщин. Все трое увидели одновременно: а) полный двор цивильного народа и б) вашего покорного слугу, выглядывающего из-за серебристого бока трейлера. И заодно — пистолет в руке вашего покорного слуги. А может, сначала они обратили внимание на пистолет, а потом уж на толпу народа. В шахматах такая ситуация называется патовой. Вернее, она могла бы стать очень выигрышной для меня, если бы я был точно уверен, что мои преследователи не станут стрелять в толпу. Тогда я имел бы возможность уйти.
Но я не был уверен и поэтому остался. Черт их поймет, этих мужиков со шрамами. Может, они обожают палить в женщин, детей и безоружных грузчиков книжного склада? Очень мне не хотелось убеждаться в этом на практике.
Всего две-три секунды продолжалась немая сцена, а затем человек со шрамом показал себя неплохим шахматистом. Главное — смелым. Ибо патовая ситуация на доске разрешается просто: доска встряхивается и освобождается от лишних фигур. В данном случае фигурам позволено было разбежаться самим. Главный мой соглядатай что-то нечленораздельно закричал и пальнул пару раз в воздух из своего шпалера. И то, и другое произвело много шума, особенно второе. Бедняга Алексей от неожиданности выронил все пачки, но затем проявил недюжинную смекалку: бросился на асфальт и перекатился поближе к бетонному парапету лестницы, в мертвую зону. Седовласый командир грузчиков тоже не растерялся: с криком «Все назад!» он нырнул в гостеприимно открытую дверь собственного склада. Команда начальника оказалась решающей. Те, кто был поближе к двери, запрыгнули туда вслед за шефом; те, кто был, наоборот, подальше, тоже правильно поняли приказ «Назад!» и моментально укрылись за трейлером.
Не повезло только девушке в сером плаще. Когда прозвучала команда, она как раз была строго на середине между трейлером и дверью, замешкалась, не зная, куда бежать, и упустила время. И — осталась на месте, попытавшись, как воробышек, спрятаться за брошенными книжными пачками. В суматохе обертка одной из пачек разорвалась, и на асфальт просыпались уже знакомые мне опусы писателя Черника. Я сам себе пообещал: если выпутаюсь из этой передряги, обязательно куплю такую книгу и прочитаю. Должен же я знать, из-за чего люди рискуют жизнью. Может, и вправду бестселлер?
Тем временем человек со шрамом опять проорал наверху нечто угрожающее и вновь пальнул вверх. Если он хотел таким образом очистить поле боя, то достиг обратного: испуганная девушка только еще сильнее съежилась под хлипкой защитой нескольких книжных пачек. «Сюда! Сюда беги!» — полузадушенным голосом приказывал шеф из дверей склада. «Прячься!» — громким шепотом призывали коллеги со стороны трейлера, что только усиливало неразбериху.
Как ни верти, пачки вместе с девушкой оказывались ровнехонько на линии огня. Мое желание немножко пострелять поверх голов своих преследователей сразу как-то прошло. Любой мой выстрел мог вызвать три ответных выстрела, а тогда молоденькой грузчице уже наверняка не спастись.
— Эй! — крикнул ей уже я сам и, когда она испуганно повернула в мою сторону свою головку, я изобразил рукой, свободной от пистолета, чтобы она немедля улепетывала в любую сторону. Но она не поняла меня, и осталась на прежнем месте. Так заяц, предчувствуя неминуемую смерть, складывает ушки и уже не шевелится. Девушка возле книжных пачек, по-моему, собиралась погибать. И это мне категорически не нравилось.
Вооруженная троица, между тем, начала медленно, очень медленно, но спускаться по злополучной лестнице, двигаясь неумолимо в мою сторону. А я все еще пребывал в каком-то ступоре, не решаясь на активные действия. Странно, но и троица не спешила переходить к пальбе. То ли у них был план взять меня живым, то ли они — как и я — боялись попасть в девушку. Тогда это не киллеры, подумал я. Тем наплевать, жертвой больше, жертвой меньше, какая разница… И не Стекляшка — тамошних братьев-разведчиков тоже приучают не церемониться… Кто же они такие, дьявол их разбери? И что им от меня-то надо?
Словно бы отвечая на этот вопрос, незнакомец со шрамом воскликнул, обращаясь именно ко мне:
— Хенде хох!
Это был уже полный бред. Абсолютная и безоговорочная психушка. Троица определенно сбежала из желтого дома, подумал я с тоской. Никаких других объяснений этому возгласу на немецком языке у меня не было. Я, конечно, слышал, что до войны примерно в этих краях существовала какая-то республика поволжских немцев и что сейчас-де поговаривают об ее восстановлении. Может, это летучий отряд каких-нибудь немецких сепаратистов? Но я за годы работы на Лубянке сроду не слышал ни о каких немецких сепаратистах в центре России. Или они только что появились, пока я отвлекался от текущих сводок, занимаясь Партизаном и убитыми физиками?
Моя остроумная гипотеза была немедленно опровергнута.
Ибо возможный немецкий сепаратист неожиданно перешел на английский и крикнул в мою сторону с той же интонацией:
— Хэндс ап!
А затем протяжно добавил, тщательно выговаривая каждый слог, как будто объяснялся с иностранцем:
— Ру-ки вверх! Сда-вай-ся!
Ситуация, в которую я попал, выглядела настолько безумной, что и выходить из нее можно было лишь по законам психушки. Поэтому я не открыл пальбу ни по головам, ни поверх голов трех движущихся мишеней. И тем более не ударился в бега. А просто взял и закричал в ответ, тоже почему-то по слогам:
— Сда-юсь! Не стре-ляй-те! — И — бросил на асфальт свой «Макаров». Через пару мгновений все было кончено: трое соглядатаев, как я и надеялся, стрелять не стали, а дружно устремились ко мне. Щелчок наручников на моих руках позволил преследователям перевести дыхание и расслабиться, а человеку со шрамом даже и улыбнуться победно. Вы видели когда-нибудь, как улыбается чудовище Франкенштейна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103