Наверное, видели в каком-нибудь американском видеофильме. Так вот: их улыбки были похожи.
С этим же выражением лица главный преследователь проговорил грузчикам, которые стали понемногу приходить в себя:
— Все нормально, господа, все нормально… Занимайтесь своим делом.
Мне же этот монстр торжественно объявил, что я арестован. Сначала на приличном немецком. Потом на плохом английском. И, в заключение, на ломаном русском. Обычно так коверкают язык в надежде, что иностранцу будет понятнее. И стоило мне уяснить для себя это обстоятельство, как я тоже облегченно вздохнул и расслабился. Насколько позволяли наручники, естественно. Теперь я уже почти не сомневался, кто гонялся за мною с пистолетами наголо, чуть не шлепнул и, в конце концов, взял в плен. Льва узнаешь по его длинным-предлинным ушам.
— С кем имею честь? — спросил я у главаря со шрамом зловеще-вежливым тоном. Есть у меня в запасе такая интонация для объяснения с обалдуями.
Главный мой преследователь, а теперь и страж удивленно спросил:
— Вы что, говорите по-русски?
— Более чем, — сурово отозвался я, с удовлетворением отмечая, как торжество победителя с лица со шрамом потихоньку улетучивается. — Итак?
Возможный любимец женщин подобрался.
— Управление Минбеза по Саратовской области, старший лейтенант Юрий Коваленко.
Что и требовалось доказать.
— Документики попрошу, — сварливо потребовал я. Старлей Коваленко, окончательно помрачнев, сунул мне в нос свою бордовую книжицу. Он уже понял, что произошла накладка, но пока не догадывался, в чем именно. Самое любопытное, что и я тоже еще не догадался.
— Замечательно, — сказал я. — А теперь не сочтите за труд, обыщите меня. Вот здесь, в правом кармане…
Один из троицы исполнил мою просьбу и извлек на свет божий удостоверение точно такой же формы и расцветки.
— Капитан Максим Лаптев, — представился я. — Московское управление Минбеза. Может, снимете наручники, наконец?
Старлей Коваленко, возможно, был лопух, но дело свое знал. Всего-то мгновение ему потребовалось, чтобы понять: удостоверение подлинное. Остальное время он уже потратил на расшаркивания, извинения и прочий политес. Оковы были моментально сняты. Все это, заметим, происходило на глазах ошеломленных книгонош, которые, отложив свои пачки, во все глаза глядели на арест государственного преступника. И были заметно разочарованы, когда преступник (то есть я) был освобожден.
— Просим прощения, — проговорил я всей этой книжной команде. — У нас просто здесь учения. Типа игры «Зарница». Патроны холостые.
Слова мои неприятно удивили грузчиков и грузчиц. Долговязый парень стал с ожесточением отряхиваться, сообразив, что напрасно пачкал в пыли свой джинсовый костюмчик. Девушка, которая чуть не стала мишенью, поглядела на меня с упреком. Мне ничего не оставалось, как ответить ей добросовестным оловянным взглядом честного гэбиста. Ноблесс оближ, как говорят французы. В переводе на русский это означает: «Назвался груздем — полезай в кузов». Или в кабину, если речь идет об автомобиле.
— Играют они… — злобно проворчал седовласый начальник погрузки. — Людей перепугали, производственный процесс нарушили… Просрали великую державу, а теперь, видите ли, в казаки-разбойники сыграть захотелось. Андропова на вас нет…
— Ты Андропова не трогай, — окрысился старлей Коваленко. — Грузишь свою макулатуру — и грузи дальше. А то заберем к нам на Дзержинку до выяснения. Очень смелые стали…
Мой саратовский коллега со шрамом, по-моему, ужасно огорчался, что ему не удалось никого задержать, и вполне мог прихватить с собой этого гегемона. Нравы здесь, как я успел заметить, патриархальные.
— Подвезете меня? — пресек я своим вопросом зарождающийся скандальчик. К тому времени «Макаров» был мне услужливо возвращен, а мой дипломат бережно держал на руках, словно младенца, один из трех моих бывших преследователей. Это, как видно, означало высокую степень саратовского гостеприимства. К слову сказать, на обороте той карты города, которую я изучал перед приездом, мелкими буковками напечатан был список городских достопримечательностей. Под номером восьмым значился там Саратовский калач. Вполне возможно, троица оперативников уже досадовала из-за собственной неоперативности: им следовало бы всегда держать под рукой Саратовский Калач N 8 и вручать вкупе с солонкой своим несостоявшимся арестантам. Как знак вечной любви местного Минбеза.
— А куда вам надо ехать, товарищ капитан? — с готовностью поинтересовался у меня Коваленко-со-шрамом. — Мы мигом…
— В гостиницу «Братислава», — объяснил я. — У меня там номер забронирован.
— «Братислава»? — переспросил один из моих новых друзей. — Да это же рядом, пешком можно дойти!
Коваленко поморщился. Определенно он желал оказать мне хоть какую-то услугу, дабы загладить инцидент с моим захватом.
— Что значит пешком? — укоризненно спросил он своего подчиненного. — Зачем капитану твои прогулки? Домчим — и дело с концом.
— Ну и ладно, — согласился я, поскольку мне было решительно все равно, чем добираться. И вскоре мы, оставив компанию грузчиков, уже сидели в салоне бежевой «волги», которую я заметил еще на площади. Мне было любезно предоставлено переднее сиденье, а троица втиснулась на заднее. Шофер нисколько не удивился, что объект наружного наблюдения внезапно стал лучшим другом, а сразу лихо вдарил по газам.
— Между прочим, — осведомился я у старшего лейтенанта Коваленко, — растолкуйте мне, в самом деле, что тут за игры? Или действительно «Зарницу» проводите среди личного состава?
Коваленко виновато откашлялся и пробормотал:
— Так мы думали, вы этот… ну, который в розыске Интерпола…
— Кто этот? — с нарастающим интересом переспросил я.
— Ну, как его… международный террорист Нагель…
Вероятно, расхохотался я чересчур громко для салона автомобиля — поскольку даже водитель нервно дернулся, как после хорошего тычка в спину. Коваленко же со товарищи пережидали мое гыгыканье со страдальческими гримасами. В панорамное зеркало заднего вида я отчетливо видел их лица: то одного, то другого, то третьего. Шрам на лице старлея стал заметнее и покраснел еще больше.
— Так он же толстый, этот Нагель… — с трудом выдавил я сквозь смех. Мне самому было неловко усугублять идиотское положение, в котором оказалась троица, но остановиться я уже не мог. — У него же будка… ох… раза в два крупнее моей физиономии! В любой же ориентировке его фото… Не мог бы он так шустро похудеть, уверяю вас!…
Коваленко с разнесчастным видом протянул мне сложенную вчетверо бумажку.
— Здешним телефаксам, — произнес он, с ненавистью выделяя слово «телефаксы» как ругательство, вроде матерного, — портреты не очень удаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
С этим же выражением лица главный преследователь проговорил грузчикам, которые стали понемногу приходить в себя:
— Все нормально, господа, все нормально… Занимайтесь своим делом.
Мне же этот монстр торжественно объявил, что я арестован. Сначала на приличном немецком. Потом на плохом английском. И, в заключение, на ломаном русском. Обычно так коверкают язык в надежде, что иностранцу будет понятнее. И стоило мне уяснить для себя это обстоятельство, как я тоже облегченно вздохнул и расслабился. Насколько позволяли наручники, естественно. Теперь я уже почти не сомневался, кто гонялся за мною с пистолетами наголо, чуть не шлепнул и, в конце концов, взял в плен. Льва узнаешь по его длинным-предлинным ушам.
— С кем имею честь? — спросил я у главаря со шрамом зловеще-вежливым тоном. Есть у меня в запасе такая интонация для объяснения с обалдуями.
Главный мой преследователь, а теперь и страж удивленно спросил:
— Вы что, говорите по-русски?
— Более чем, — сурово отозвался я, с удовлетворением отмечая, как торжество победителя с лица со шрамом потихоньку улетучивается. — Итак?
Возможный любимец женщин подобрался.
— Управление Минбеза по Саратовской области, старший лейтенант Юрий Коваленко.
Что и требовалось доказать.
— Документики попрошу, — сварливо потребовал я. Старлей Коваленко, окончательно помрачнев, сунул мне в нос свою бордовую книжицу. Он уже понял, что произошла накладка, но пока не догадывался, в чем именно. Самое любопытное, что и я тоже еще не догадался.
— Замечательно, — сказал я. — А теперь не сочтите за труд, обыщите меня. Вот здесь, в правом кармане…
Один из троицы исполнил мою просьбу и извлек на свет божий удостоверение точно такой же формы и расцветки.
— Капитан Максим Лаптев, — представился я. — Московское управление Минбеза. Может, снимете наручники, наконец?
Старлей Коваленко, возможно, был лопух, но дело свое знал. Всего-то мгновение ему потребовалось, чтобы понять: удостоверение подлинное. Остальное время он уже потратил на расшаркивания, извинения и прочий политес. Оковы были моментально сняты. Все это, заметим, происходило на глазах ошеломленных книгонош, которые, отложив свои пачки, во все глаза глядели на арест государственного преступника. И были заметно разочарованы, когда преступник (то есть я) был освобожден.
— Просим прощения, — проговорил я всей этой книжной команде. — У нас просто здесь учения. Типа игры «Зарница». Патроны холостые.
Слова мои неприятно удивили грузчиков и грузчиц. Долговязый парень стал с ожесточением отряхиваться, сообразив, что напрасно пачкал в пыли свой джинсовый костюмчик. Девушка, которая чуть не стала мишенью, поглядела на меня с упреком. Мне ничего не оставалось, как ответить ей добросовестным оловянным взглядом честного гэбиста. Ноблесс оближ, как говорят французы. В переводе на русский это означает: «Назвался груздем — полезай в кузов». Или в кабину, если речь идет об автомобиле.
— Играют они… — злобно проворчал седовласый начальник погрузки. — Людей перепугали, производственный процесс нарушили… Просрали великую державу, а теперь, видите ли, в казаки-разбойники сыграть захотелось. Андропова на вас нет…
— Ты Андропова не трогай, — окрысился старлей Коваленко. — Грузишь свою макулатуру — и грузи дальше. А то заберем к нам на Дзержинку до выяснения. Очень смелые стали…
Мой саратовский коллега со шрамом, по-моему, ужасно огорчался, что ему не удалось никого задержать, и вполне мог прихватить с собой этого гегемона. Нравы здесь, как я успел заметить, патриархальные.
— Подвезете меня? — пресек я своим вопросом зарождающийся скандальчик. К тому времени «Макаров» был мне услужливо возвращен, а мой дипломат бережно держал на руках, словно младенца, один из трех моих бывших преследователей. Это, как видно, означало высокую степень саратовского гостеприимства. К слову сказать, на обороте той карты города, которую я изучал перед приездом, мелкими буковками напечатан был список городских достопримечательностей. Под номером восьмым значился там Саратовский калач. Вполне возможно, троица оперативников уже досадовала из-за собственной неоперативности: им следовало бы всегда держать под рукой Саратовский Калач N 8 и вручать вкупе с солонкой своим несостоявшимся арестантам. Как знак вечной любви местного Минбеза.
— А куда вам надо ехать, товарищ капитан? — с готовностью поинтересовался у меня Коваленко-со-шрамом. — Мы мигом…
— В гостиницу «Братислава», — объяснил я. — У меня там номер забронирован.
— «Братислава»? — переспросил один из моих новых друзей. — Да это же рядом, пешком можно дойти!
Коваленко поморщился. Определенно он желал оказать мне хоть какую-то услугу, дабы загладить инцидент с моим захватом.
— Что значит пешком? — укоризненно спросил он своего подчиненного. — Зачем капитану твои прогулки? Домчим — и дело с концом.
— Ну и ладно, — согласился я, поскольку мне было решительно все равно, чем добираться. И вскоре мы, оставив компанию грузчиков, уже сидели в салоне бежевой «волги», которую я заметил еще на площади. Мне было любезно предоставлено переднее сиденье, а троица втиснулась на заднее. Шофер нисколько не удивился, что объект наружного наблюдения внезапно стал лучшим другом, а сразу лихо вдарил по газам.
— Между прочим, — осведомился я у старшего лейтенанта Коваленко, — растолкуйте мне, в самом деле, что тут за игры? Или действительно «Зарницу» проводите среди личного состава?
Коваленко виновато откашлялся и пробормотал:
— Так мы думали, вы этот… ну, который в розыске Интерпола…
— Кто этот? — с нарастающим интересом переспросил я.
— Ну, как его… международный террорист Нагель…
Вероятно, расхохотался я чересчур громко для салона автомобиля — поскольку даже водитель нервно дернулся, как после хорошего тычка в спину. Коваленко же со товарищи пережидали мое гыгыканье со страдальческими гримасами. В панорамное зеркало заднего вида я отчетливо видел их лица: то одного, то другого, то третьего. Шрам на лице старлея стал заметнее и покраснел еще больше.
— Так он же толстый, этот Нагель… — с трудом выдавил я сквозь смех. Мне самому было неловко усугублять идиотское положение, в котором оказалась троица, но остановиться я уже не мог. — У него же будка… ох… раза в два крупнее моей физиономии! В любой же ориентировке его фото… Не мог бы он так шустро похудеть, уверяю вас!…
Коваленко с разнесчастным видом протянул мне сложенную вчетверо бумажку.
— Здешним телефаксам, — произнес он, с ненавистью выделяя слово «телефаксы» как ругательство, вроде матерного, — портреты не очень удаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103