– гаркнул Конягин. – И меня тоже. Ни по дешевке, ни втридорога. – Он понизил голос. – Если хочешь знать, то мой выбор на тебе остановился потому, что наши с тобой взгляды на предназначение офицерства совпадают. Ты согласишься, ты уже согласился, я вижу. – Генеральский голос упал до хриплого шепота. – Потому что для тебя не само задание важно, а принцип. Разве я не прав, капитан? Разве не подмывает тебя снова сунуться в пекло и разворошить его так, чтобы тамошним чертям тошно стало?
– Давайте лучше насчет оплаты, – сказал Хват. – Надеюсь, деньги вперед?
Конягин зашелестел извлеченным из кармана пакетом.
– Здесь четверть суммы. В рублевом эквиваленте. Сам понимаешь, штаб округа не коммерческий банк. – Он горестно вздохнул, выпуская деньги из рук. – Если бы ты знал, капитан, чего мне стоило такую сумму наличными раздобыть…
– Не знаю и не хочу знать, – отрезал Хват. – Когда я получу остальное?
– Сразу по возвращении, – пообещал оживившийся почти до суетливости Конягин. – Если что, деньги будут выплачены твоей сестре, не сомневайся.
– Сомневаюсь.
– Да ты что? За кого ты меня принимаешь?
– Успокойтесь, никто вас в нечестности не обвиняет… Пока, – добавил Хват после секундного колебания. – Но деньги получу я и только я, из рук в руки. Катерине совсем не обязательно знать, кто и за что мне платит.
– Понятное дело, – прогудел Конягин с облегчением. – Но это же на самый крайний случай. Ты понимаешь, о чем я толкую, капитан?
– Нет, товарищ генерал, не понимаю. Я обязан вернуться, и я вернусь. Никаких «но» быть не может.
– Завидую твоей уверенности.
Левый глаз Конягина то мелко подрагивал, то диковато выпучивался. Словно он видел этим беспокойным глазом нечто такое, о чем его собеседник даже не догадывался. Наблюдать за этим тиком было неприятно, и Хват притворился всецело поглощенным пересчитыванием пятисотрублевых купюр.
У него вертелось на языке множество вопросов, на которые он не рассчитывал получить ответы. Кому именно в Кремле потребовались документы? Каким образом они перекочевали в старенький компьютер, захваченный чеченцами? Это и в самом деле сведения государственной важности или же компромат на кого-то из сильных мира сего? Действительно ли Хвату предлагают послужить отечеству или он должен спасти шкуру очередного зарвавшегося политика?
Вместо того чтобы задавать эти риторические вопросы, Хват решил прояснить для себя сугубо практическую сторону дела:
– Как осуществляется выход на отряд Ворона? – спросил он, швырнув деньги на диван.
Конягин повозился, устраиваясь на жестком стуле поудобнее. Догадался, что переговоры с упрямым капитаном переходят в завершающую стадию. Он уже не просил, не убеждал, не увещевал. Ставил перед подчиненным задачу, вводя его в курс дела ровно настолько, насколько считал нужным.
Поглядывая на него, Хват слушал, впитывая, как губка, не только слова, но и жесты, оговорки, интонации. Чуяла его душа, что дело, возможно, не просто темное, но и нечистое. Чуяла… и не протестовала. Потому что конечная цель – уничтожение одного из самых жестоких полевых командиров – оправдывала средства. Черт с ним, с компьютером и хранящейся в нем информацией. Предстоящая расправа с Черным Вороном, вот что занимало мысли Хвата. Вор должен сидеть в тюрьме, а бандит должен лежать в земле. Всякий раз, когда в мире осуществляется этот нехитрый принцип, нормальным людям становится чуточку легче.
Известные гуманисты и правозащитники разбили бы столь примитивную теорию в пух и прах, они бы могли многое порассказать о ценности любой человеческой жизни, о свободе выбора, о том, что насилие порождает насилие. Но Хват никогда не общался с гуманистами подобного сорта, он их, честно говоря, недолюбливал. Они не ездили в поездах, подвергающихся налетам чеченских боевиков, предпочитая демонстрировать широту своих взглядов в хорошо охраняемых телестудиях. Посади председателя общества защиты диких животных в клетку с голодными волками, и он запоет совсем другие песни. Точно такая метаморфоза грозит любому гуманисту, оказавшемуся нос к носу с террористом. Так что пусть говорят. Хват предпочитал действовать, и в настоящий момент его больше занимало «что» и «как», чем «отчего» и «почему».
Он выяснил, что похищенный компьютер снабжен радиомаяком, который при включении в сеть посылает постоянный сигнал, засекаемый со спутника. Это означало, что в нужный момент местонахождение лагеря боевиков будет зафиксировано с точностью до пятидесяти метров. Хват узнал также, что искомый «Пентиум» имеет ряд характерных признаков: зигзагообразную царапину на правом боку корпуса и два сигаретных ожога на крышке.
«А ведь компьютер принадлежит «сивому мерину», – сообразил он, ничем не выдавая своей догадки. – Уж слишком точным росчерком изобразил генерал конфигурацию царапины. Вот тебе и дело государственной важности. Впрочем, плевать. Все эти тайны мадридского двора меня не касаются. Мне бы до Ворона и его своры добраться, да живым уйти, да деньги сестренке вручить. Приоденется, отдохнет как следует, развеется. Глядишь, и жениха наконец отхватит. Не век же ей при мне домохозяйкой состоять».
– Компьютер уничтожишь только в самом крайнем случае, – продолжал инструктаж Конягин. – При тяжелом ранении. Или попав в окружение. Но все же постарайся его забрать, капитан. Сам знаешь, какие люди в Кремле сидят. Ни словам, ни слезам не верят.
– Снаряжение? – коротко спросил Хват, которого всегда коробила чужая ложь.
– Все, что необходимо – питание, снаряжение, оружие, – будет выделено на месте. Список составишь сам.
– Отход?
– Вызовешь «вертушку» по рации. Тебя подберут максимум через час.
– Мне понадобится интенсивная тренировка, – сказал Хват. – Стрельба и рукопашка. Пусть со мной ваши спецы по полной программе поработают.
– Заметано, – ухмыльнулся Конягин. – У разведчиков это называется «мордой по стиральной доске водить». Но в полную силу заняться тобой они не успеют, времени будет в обрез. Как только боевики включат компьютер, тебя доставят на место, а там, сам знаешь, уже не до тренировок.
– Я знаю. – Взгляд Хвата был холоден. – Когда отправка на базу?
– Да хоть прямо сейчас. – Конягин взялся за мобильник. – Распоряжусь приготовить самолет к вылету.
– Позже. Пришлете машину к одиннадцати.
– Она уже у подъезда. Собирай вещички и поехали.
– Нет. – Хват распрямился перед успевшим подняться генералом. – Встретимся в одиннадцать.
– Так не пойдет, – запротестовал Конягин. – Получается, что я сам должен в машине торчать, вашего капитанского высокоблагородия дожидаючись?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Давайте лучше насчет оплаты, – сказал Хват. – Надеюсь, деньги вперед?
Конягин зашелестел извлеченным из кармана пакетом.
– Здесь четверть суммы. В рублевом эквиваленте. Сам понимаешь, штаб округа не коммерческий банк. – Он горестно вздохнул, выпуская деньги из рук. – Если бы ты знал, капитан, чего мне стоило такую сумму наличными раздобыть…
– Не знаю и не хочу знать, – отрезал Хват. – Когда я получу остальное?
– Сразу по возвращении, – пообещал оживившийся почти до суетливости Конягин. – Если что, деньги будут выплачены твоей сестре, не сомневайся.
– Сомневаюсь.
– Да ты что? За кого ты меня принимаешь?
– Успокойтесь, никто вас в нечестности не обвиняет… Пока, – добавил Хват после секундного колебания. – Но деньги получу я и только я, из рук в руки. Катерине совсем не обязательно знать, кто и за что мне платит.
– Понятное дело, – прогудел Конягин с облегчением. – Но это же на самый крайний случай. Ты понимаешь, о чем я толкую, капитан?
– Нет, товарищ генерал, не понимаю. Я обязан вернуться, и я вернусь. Никаких «но» быть не может.
– Завидую твоей уверенности.
Левый глаз Конягина то мелко подрагивал, то диковато выпучивался. Словно он видел этим беспокойным глазом нечто такое, о чем его собеседник даже не догадывался. Наблюдать за этим тиком было неприятно, и Хват притворился всецело поглощенным пересчитыванием пятисотрублевых купюр.
У него вертелось на языке множество вопросов, на которые он не рассчитывал получить ответы. Кому именно в Кремле потребовались документы? Каким образом они перекочевали в старенький компьютер, захваченный чеченцами? Это и в самом деле сведения государственной важности или же компромат на кого-то из сильных мира сего? Действительно ли Хвату предлагают послужить отечеству или он должен спасти шкуру очередного зарвавшегося политика?
Вместо того чтобы задавать эти риторические вопросы, Хват решил прояснить для себя сугубо практическую сторону дела:
– Как осуществляется выход на отряд Ворона? – спросил он, швырнув деньги на диван.
Конягин повозился, устраиваясь на жестком стуле поудобнее. Догадался, что переговоры с упрямым капитаном переходят в завершающую стадию. Он уже не просил, не убеждал, не увещевал. Ставил перед подчиненным задачу, вводя его в курс дела ровно настолько, насколько считал нужным.
Поглядывая на него, Хват слушал, впитывая, как губка, не только слова, но и жесты, оговорки, интонации. Чуяла его душа, что дело, возможно, не просто темное, но и нечистое. Чуяла… и не протестовала. Потому что конечная цель – уничтожение одного из самых жестоких полевых командиров – оправдывала средства. Черт с ним, с компьютером и хранящейся в нем информацией. Предстоящая расправа с Черным Вороном, вот что занимало мысли Хвата. Вор должен сидеть в тюрьме, а бандит должен лежать в земле. Всякий раз, когда в мире осуществляется этот нехитрый принцип, нормальным людям становится чуточку легче.
Известные гуманисты и правозащитники разбили бы столь примитивную теорию в пух и прах, они бы могли многое порассказать о ценности любой человеческой жизни, о свободе выбора, о том, что насилие порождает насилие. Но Хват никогда не общался с гуманистами подобного сорта, он их, честно говоря, недолюбливал. Они не ездили в поездах, подвергающихся налетам чеченских боевиков, предпочитая демонстрировать широту своих взглядов в хорошо охраняемых телестудиях. Посади председателя общества защиты диких животных в клетку с голодными волками, и он запоет совсем другие песни. Точно такая метаморфоза грозит любому гуманисту, оказавшемуся нос к носу с террористом. Так что пусть говорят. Хват предпочитал действовать, и в настоящий момент его больше занимало «что» и «как», чем «отчего» и «почему».
Он выяснил, что похищенный компьютер снабжен радиомаяком, который при включении в сеть посылает постоянный сигнал, засекаемый со спутника. Это означало, что в нужный момент местонахождение лагеря боевиков будет зафиксировано с точностью до пятидесяти метров. Хват узнал также, что искомый «Пентиум» имеет ряд характерных признаков: зигзагообразную царапину на правом боку корпуса и два сигаретных ожога на крышке.
«А ведь компьютер принадлежит «сивому мерину», – сообразил он, ничем не выдавая своей догадки. – Уж слишком точным росчерком изобразил генерал конфигурацию царапины. Вот тебе и дело государственной важности. Впрочем, плевать. Все эти тайны мадридского двора меня не касаются. Мне бы до Ворона и его своры добраться, да живым уйти, да деньги сестренке вручить. Приоденется, отдохнет как следует, развеется. Глядишь, и жениха наконец отхватит. Не век же ей при мне домохозяйкой состоять».
– Компьютер уничтожишь только в самом крайнем случае, – продолжал инструктаж Конягин. – При тяжелом ранении. Или попав в окружение. Но все же постарайся его забрать, капитан. Сам знаешь, какие люди в Кремле сидят. Ни словам, ни слезам не верят.
– Снаряжение? – коротко спросил Хват, которого всегда коробила чужая ложь.
– Все, что необходимо – питание, снаряжение, оружие, – будет выделено на месте. Список составишь сам.
– Отход?
– Вызовешь «вертушку» по рации. Тебя подберут максимум через час.
– Мне понадобится интенсивная тренировка, – сказал Хват. – Стрельба и рукопашка. Пусть со мной ваши спецы по полной программе поработают.
– Заметано, – ухмыльнулся Конягин. – У разведчиков это называется «мордой по стиральной доске водить». Но в полную силу заняться тобой они не успеют, времени будет в обрез. Как только боевики включат компьютер, тебя доставят на место, а там, сам знаешь, уже не до тренировок.
– Я знаю. – Взгляд Хвата был холоден. – Когда отправка на базу?
– Да хоть прямо сейчас. – Конягин взялся за мобильник. – Распоряжусь приготовить самолет к вылету.
– Позже. Пришлете машину к одиннадцати.
– Она уже у подъезда. Собирай вещички и поехали.
– Нет. – Хват распрямился перед успевшим подняться генералом. – Встретимся в одиннадцать.
– Так не пойдет, – запротестовал Конягин. – Получается, что я сам должен в машине торчать, вашего капитанского высокоблагородия дожидаючись?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92