При попадании из «ПСМ» жалкую картонку должно было вырвать из руки и отбросить далеко назад, поэтому Хват заблаговременно просунул палец в проделанное отверстие. Он надеялся, что полковник тоже позаботился об этом, иначе поединок закончится при первом же выстреле.
А еще он надеялся, что не забыл тех почти автоматических навыков, которые приобрел за долгие годы службы в спецназе. В последнее время пострелять удавалось не часто – бизнесмены, нанимавшие Хвата в качестве охранника, заботились не столько о своей безопасности, сколько об экономии каждой копейки. Один из них, подсчитав, во сколько обошлась ему коробка патронов, расстрелянных телохранителями за городом, кисло заметил, что такими темпами они его скоро разорят, и поинтересовался, нельзя ли тренироваться с пневматическим оружием, заряды для которого обходятся значительно дешевле. «Даже с рогатками можно», – сказал ему Хват и написал заявление об уходе.
Он никогда не задерживался на одном месте, предпочитая кочевать из фирмы в фирму, чтобы не привыкать к очередному хозяину. Иметь «хозяина» было унизительно. Убеждая себя в том, что на этот раз он послужит родине, Хват в глубине души понимал, что лишь выполняет волю двух зажравшихся генералов, но старался гнать эти мысли прочь, чтобы не потерять того эмоционального и физического подъема, без которого победить очень трудно, даже если твой противник условный и речь идет не о жизни и смерти, а о прямоугольнике гофрированного картона.
Хват напружинился.
Реутов выдал себя не случайным шорохом и даже не промелькнувшей в темноте мишенью, которую он слишком поздно догадался развернуть ребром к предполагаемому противнику. Напрасно он курил так много – в ночном лесу запах никотинового перегара улавливался за десяток шагов. Оценив положение полковничьей фигуры, скользящей в обход куста, за которым никого не было, Хват хорошенько оттолкнулся от земли и прыгнул вперед, одновременно нажимая на спусковой крючок.
До падения ничком он успел выстрелить ровно три раза, как это и предписывалось инструкцией по проведению ближнего боя. В горизонтальном полете он ни разу не отвел глаз от развернутой наискось картонки, и ее троекратное подрагивание не ускользнуло от его внимания: он попал, попал, попал!
Реутов открыл огонь с секундным запозданием, «ПСМ» в его руке захлебывался торопливыми выстрелами, как охрипший от ярости пес.
Кка… кха… кха… кха…
Похоже, раздосадованный собственной оплошностью, полковник целился не столько в мишень, сколько в державшего ее противника. Это была инстинктивная реакция, но Хват тоже действовал инстинктивно, и это получалось у него значительно лучше.
Пули еще продолжали вгрызаться в усыпанную хвоей землю, на которую упал Хват, а он, кувыркнувшийся через голову назад, уже сидел поодаль, ведя ответный огонь, озаряющий темноту почти непрерывными оранжевыми всполохами.
Кха-кха-кха-кха!
Патроны в его пистолете закончились чуть раньше, чем опустел магазин Реутова, и Хвату осталось лишь поднять картонный прямоугольник повыше, давая противнику возможность отвести душу напоследок. Всего две пули пронзили его мишень, и они были последними.
Голос Реутова, раздавшийся в наступившей тишине, прозвучал так, будто устами полковника спецназа говорил обиженный ребенок, неизвестно когда и как обзавевшийся мужским басом:
– Ты поддался! Ты специально держал мишень так, чтобы я попал!
– Ничего подобного, – возразил Хват, вставая. – Все было по-честному.
– Врешь. Сначала вертелся ужом, а в последний момент застыл, как истукан.
– Если бы я не сделал этого, вы бы меня самого продырявили по запарке.
Смущенно крякнув, Реутов сунул «ПСМ» за пояс и, разглядывая свою картонку, глухо спросил:
– Сколько раз я попал? Три? Четыре?
– Два, – не стал лукавить Хват. – Слишком долго пристреливались.
– Я не пристреливался, я мазал, – рявкнул Реутов, тыча пальцем в отверстия, оставленные пулями противника. – Ты проделал восемь дырок. Все по центру, кружкой накрыть можно. А я? – Он выхватил картонку из руки Хвата, взглянул на нее и отшвырнул в сторону, бормоча: – Позор, позор на мою седую голову!
– Рановато вам в старики записываться, товарищ полковник.
– Самое время, – отрезал Реутов, направляясь к костру.
Прежде чем последовать за ним, Хват подобрал обе мишени, мельком оглядел обе и заключил:
– Победителя нет. Мы оба убиты. Один двумя пулями, другой восемью. Какая разница?
– Утешаешь? – Реутов плюхнулся на землю и застыл в позе медитирующего йога.
– Констатирую факты.
– Фуякты!
– Сегодня повезло мне, завтра повезет вам. Судьба – индейка.
– Звездейка!
Хват швырнул мишени в пламя, положил «ПСМ» рядом с владельцем и, присев на корточки, сказал:
– Забудьте. Это была детская забава. Устройте мне настоящую тренировку. Объявите меня «куклой», и пусть ваши парни поработают со мной в полную силу.
– Рехнулся? – желчно осведомился Реутов. – Они тебя порвут, как Тузик грелку.
Хват задумался. Подобные тренировки, когда против бойцов выставляется настоящий пленник, готовый изо всех сил бороться за свою жизнь, всегда заканчиваются одинаково – смертельным исходом. Выстоять в рукопашной против спецназовцев невозможно, хотя «куклы» пытаются, яростно обороняясь выданными им топорами, ножами, кастетами, ломами. Когда Хват был курсантом, в качестве таких противников выставлялись осужденные на смертную казнь зэки, которым все равно терять нечего. Если по истечении двадцати секунд зэк оставался живым и был в состоянии назвать собственное имя, он мог рассчитывать на возвращение в свою одиночную камеру. Но таких на памяти Хвата не было, ни одного. Один-два удара, и грешная душа отправлялась туда, куда ей было предписано свыше. Курсантам не рассказывали, куда именно, а они и не спрашивали. Их единственным богом являлся инструктор, и только его заповеди имели значение.
В рукопашном бою с подобными головорезами Хват оказался бы в заведомо проигрышном положении. Он будет вынужден контролировать силу ударов, тогда как против него пойдут в ход все смертельные приемы, которых в запасе у спецназовцев вагон и маленькая тележка. Это все равно, что стравливать бойцовских собак, челюсти одной из которых скованы намордником. Исход схватки известен заранее. Будь ты даже лучшим из лучших, продержись ты на ногах хоть целый час, но рано или поздно тебя достанут, используя свое преимущество. Если не убьют, то покалечат. А какой потом прок от сломанной «куклы»? Никакого.
– Можешь просто поспарринговать с моими орлами, – предложил Реутов, видя замешательство собеседника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92