ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Сперва начала настойчиво интересоваться доселе не слишком занимавшими ее вопросами — как там мое самочувствие, мое настроение, мои желания. И вот дошло до завтраков. Чудес не бывает. За считанные дни только в кино становятся другими людьми. Просто у нее что-то на уме. Возможно, она затеяла какой-нибудь тайный флирт. Время от времени она уходила от меня к очередному «очаровательному мальчику, такому нежному и богатому», однако вскоре, разочаровавшись в новом властелине своего сердца, возвращалась к надежному, как сейф «Трезор», тертому волку Гоше Ступину, то есть ко мне. В общем, сейчас Клара выглядела, как кошка, которая слопала сметану и, подлизываясь, виновато трется о ноги хозяина. Знает, киска, чей «Вискас» съела. А я не знаю.
— Как тебе яичница, дорогой? — Клара преданно смотрела мне в рот.
— Просто изумительно.
Я с трудом проглотил кусок подошвенно-жесткой яичницы. Ненавижу яичницу. Особенно глазунью. Такое ощущение, будто глотаешь что-то живое.
— Спасибо, милый.
Я отхлебнул кофе. Клара сидела напротив меня. И вдруг меня будто легонько тряхнуло электрическим зарядом. Я понял, что нового в Кларе по сравнению с прошлыми периодами, когда она пыталась водить меня за нос со своими воздыхателями. В ней ощущался какой-то напряженный вопрос. Какая-то опасливая серьезность. Что с тобой творится, девочка моя? Спрашивать напрямую бесполезно — все равно соврет… ох, простите, «преувеличит».
— Ты сейчас на работу, дорогой? — поинтересовалась она.
— А куда же еще.
— Опять к этим ужасным психам?
— Да. Еще месяц такой жизни, и я созрею для оперативного внедрения в любой дурдом.
Доев яичницу и запив ее быстрорастворимым кофе, я накинул легкую кожаную куртку, причесался перед зеркалом в прихожей. Потом привычно поцеловал Клару. Пора. Сегодня меня ждал визит к Шлагбауму.
Несомненно, прошедшие недели были самыми кошмарными за все восемь лет моей милицейской жизни. Что там пред ними штурм Грозного, В котором мне некогда приходилось участвовать.
Выписка Из приказа начальника ГУВД, расписывающего мои функциональные обязанности, снилась мне по ночам. Мне предписывалось «осуществлять контроль за общественно опасным контингентом в вышеуказанной среде. Принимать меры к профилактике преступлений и правонарушений, к приобретению и укреплению оперативных позиций, изысканию лиц, готовых к сотрудничеству, к вербовке агентуры».
Тот, кто готовил этот документ, сам вполне созрел на роль «контингента из вышеуказанной среды». У автора, похоже, был белогорячечный бред, который не одолеть даже "самым лучшим аспирином «Упса». В Москве несколько десятков тысяч стоящих на учете психов, многие из которых доросли до того, чтобы считаться общественно-опасными. И со всей этой ратью должен биться один оперуполномоченный, пусть даже и по особо важным делам (вот спасибо-то, в должности подняли, будь она неладна!
Агентура из числа «вышеуказанного контингента»! Профилактическая работа! Это же надо!
Я быстро понял, что конкретных результатов с меня требовать никто не намерен — начальство пока утратило связь с действительностью только на бумаге. На оперативных совещаниях в отделе я чувствовал себя случайным] наблюдателем, эдаким Чацким — человеком со стороны, свысока взирающим на кипение мелких человеческих страстишек. Что мне так называемые громкие дела, над которыми пахал наш отдел — убийства семьи из пяти человек, поиски киллера, взорвавшего офис с семерыми сотрудниками фирмы «Роза ветров», захват террористом детского садика и кража колеса с машины заместителя, у меня дела покруче. Десятки тысяч единиц самого взрывоопасного человеческого материала. Критическая масса «ядерного» топлива. Нагасаки и Хиросима плюс ядерный полигон на Новой Земле.
Моя новая должность прекрасно годилась для очковтирательства. В принципе, из нее можно было бы сделать санаторий — штампуй только один за другим липовые отчеты, которые все равно никто не удосужится проверить, и плюй в потолок. Но, будучи человеком дисциплинированным и ответственным, я имел дурную для опера привычку отвечать за каждую галочку в отчетности, вместо того, чтобы маяться дурью и праздно проводить время, я засучил рукава и начал пахать.
Перво-наперво я состыковался с психиатрами, с которыми мне надлежало в будущем контактировать по знаменитому приказу. Когда я объяснял им цель моего визита, они почему-то начинали очень пристально изучать мое удостоверение, похоже, надеясь разоблачить во мне тайного пациента. Следующий шаг — я перекопал все соответствующие учеты. Из списков опасных психбольных я выбрал несколько сот человек, представляющих наибольший интерес. Потом взял под мышку папку с бумагами и двинул знакомиться с «вышеуказанным контингентом», дабы «проводить профилактическую работу» и «укреплять оперативные позиции».
Поначалу это было даже забавно. Но вскоре стало нестерпимо тоскливо. Ведь я был из тех оперов, которые горят на работе. Порой синим пламенем. А тут совершенно бесцельная непонятная работа. Впрочем, скучал я недолго. До того момента, пока не набрел на нечто удивительное… Но стоп, обо всем по порядку.
Начав работать с людьми, я сделал несколько открытий. Убийцы, насильники и злостные поджигатели из «контингента» оказывались, как правило, вежливыми, гостеприимными, приятными в общении людьми. Они поили меня чаем с вареньем (к счастью, без стрихнина и цианистого калия), увлекательно рассказывали о рыбной ловле и об их опыте взращивания помидоров в коммунальной квартире. Ко мне, как правило, они относились дружелюбно и с сочувствием, если не считать некоторых недоразумений: пары попыток задушить меня шарфом и одной сбросить с шестнадцатого этажа. Но у большинства я почему-то вызывал доверие. Многие даже искренне желали помочь мне. Одни обещали замолвить за меня словечко Президенту России или США. Другие — познакомить с жителями иных миров, которые готовы мне «прочистить энергетические каналы и подлатать карму». Третьи предлагали бесплатно порошок, помогающий от ящериц, летающих по ночам по квартирам, или эликсир для роста гаечных ключей.
О совершенных в прошлом контингентом проступках говорить я зарекся после беседы с застарелым эпилептиком. Кстати, эпилептики считаются самыми злобными из психически больных. Сдуру я попросил одного поделиться воспоминаниями. Он и поделился. В жизни я встречал немного людей такого безобидного вида. Он походил на Чебурашку, а говорил голосом, которым обычно вещают в мультиках за кадром: «В некотором царстве в некотором государстве».
Иду я домой. Приятнейший, теплый весенний денек. Захожу в подъезд, в лифт. Лифт у нас старенький, с распашными дверьми. Вдруг вижу, в подъезд входит Марья Ивановна, милейшая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50