С мундиром мне повезло не очень. Как нетрудно догадаться, он принадлежал более высокому человеку. В то же время он так жал мне в плечах, что пришлось, несмотря на холод, не застегиваться, чтобы хоть как-то скрыть это от постороннего глаза. Сапоги же оказались настолько велики, что мои ноги делали сначала шаг внутри них, а уж затем передвигали их дальше. Шляпа сползала то на затылок, то на нос, хоть я и стянул ее ремешком под подбородком… Что ни говори, довольно жалкое зрелище, и я изрядно повозился, прежде чем мой новый наряд перестал сидеть на мне, как на вешалке.
Но приключения того дня только начинались. Пройдя ярдов двадцать по тропе, я заметил за деревьями шайена и глазом не успел моргнуть, как тот спустил тетиву. Больше всего меня поразили две вещи: во-первых, я до сих пор не слышал, чтобы при выстреле из лука раздавался такой грохот, а во-вторых, чтобы стрела летела так медленно. Я видел, как она неуклонно приближается к моей голове, словно пробивая внезапно затвердевший воздух, и почти без труда сумел уклониться от нее так, что острый железный наконечник прошел чуть выше моей головы. Разумеется, меня спасла лишь мгновенная реакция, но я и раньше замечал, что иногда, в минуту опасности, время как бы замедляет свой бег, давая неповоротливым человеческим мозгам возможность оценить ситуацию и принять решение. Через мгновение объяснился и странный грохот: взглянув на индейца, я увидел его на снегу в луже крови, а рядом — всадника, кавалерийского капрала с дымящимся карабином в руках.
— Бог мой! — крикнул он. — Ну и местечко же ты выбрал, чтобы облегчиться!
Да, сэр, он решил, что мне приспичило. А как еще, позвольте узнать, мог тот капрал объяснить мое одинокое блуждание в снегах?
— Эй! — снова окликнул он меня и постучал пальцем по макушке своей лошади. — Ты, часом, не ранен?
Скосив глаза, я увидел оперение проклятой стрелы, пробившей мне шляпу в дюйме от черепа. Со стороны наверняка казалось, что я стою с продырявленной головой. Я молча вытащил стрелу, отбросил ее в сторону, вскочил на лошадь позади него, и мы отправились назад в лагерь.
У первых палаток капрал спешился и направился к группке голубых мундиров и отдал честь. Я последовал его примеру.
— Сэр, — начал он, — я разведывал…
— Минуту, — перебил его офицер и посмотрел на меня.
Я стоял, озираясь по сторонам и почти не узнавая места, где прожил несколько недель. Одни солдаты все еще сгоняли пленных женщин и детей, другие — захваченных шайенских лошадей. Везде царили смерть и разорение.
— Подойди, солдат, — сказал офицер.
Поняв, что приказ относится ко мне, я приблизился. Это был довольно симпатичный молодой человек, высокий, с хорошей фигурой, пшеничными усами и длинными белокурыми волосами, доходящими до самых плеч. На воротнике его кителя сияли две золотые звезды, по одной с каждой стороны.
Из-под густых светлых бровей на меня смотрели ледяные бледно-голубые глаза, и голос, похожий на скрежет мельничного колеса, произнес:
— Застегнись!
Я поспешно повиновался.
— Ты под арестом, — снова проскрипел офицер. — Назови свое имя сержанту охраны.
Подобравший меня капрал решил, как видно, оказать мне еще одну услугу.
— Прошу прощения, господин генерал, — сказал он, — но я нашел этого человека невдалеке от берега, и мне пришлось убить дикаря, чтобы спасти его. Он, бедняга, ранен стрелой в голову, и, похоже, немного не в себе.
Я тут же воспользовался его предположением и с идиотской улыбкой склонил голову набок, выкатил глаза и свесил язык.
Лицо генерала исказила брезгливая гримаса.
— Ладно, уберите его отсюда, — сказал он. — Это полевой лагерь, а не кабинет психиатра.
— А теперь, — продолжил мой благодетель, — если генералу угодно выслушать рапорт моих разведчиков…
— Не угодно, — оборвал его генерал. — Ваш рапорт ничего не стоит, если вместо того, чтобы выслеживать неприятеля, вы спасаете психов. — Он повернулся к остальным офицерам и добавил: — Пристрелить захваченных лошадей!
Один из тех, к кому он обращался, крепко сбитый полковник с физиономией отца большого семейства, рассматривал меня с нескрываемым любопытством и удивлением, словно догадываясь о правде. Теперь же слова генерала отвлекли его, и он возразил:
— В табуне восемьсот лошадей, сэр! Не лучше ли нам сохранить их для себя…
— Вы слышали приказ, Бентон? — рявкнул генерал. — И меня не интересуют ваши соображения о том, что лучше, а что хуже!
Бентон с упреком взглянул на него и сказал моему капралу:
— Похороните останки пятнадцати храбрецов, а потом… займитесь нашими четвероногими пленниками. Если у вас не хватит на это боеприпасов, то придется еще раз сходить к шайенам и взять у них.
Капрал отсалютовал, я последовал его примеру, и, клянусь, Бентон подмигнул мне! Генерал, впрочем, ничего не заметил, так как отдавал своим людям новые приказы.
Когда мы отошли на достаточное расстояние, капрал сказал мне
— Я думал, ты умнее и сообразишь, что может сделать Упрямец Кастер за расстегнутый мундир. Но вот ведь сукин сын, а? Черт возьми, я готов приплатить тому шайену, что вкатит пулю в его вонючее сердце!
— А этот Бентон вроде ничего, — заметил я.
— Ни-че-го?! — воззрился на меня капрал. — Да ребята из его отряда шкуру с тебя спустят, если ты не признаешь во всеуслышанье, что он — лучший офицер во всей проклятой кавалерии Соединенных Штатов!
— Это-то я и имел в виду, — успокоил я капрала, лихорадочно изыскивая способ улизнуть от него и пробраться к пленникам..
— Ты видел, как он смотрел на Кастера? Да он его терпеть не может, вот что я тебе скажу! Но полковник — умный человек и понимает, что плетью обуха не перешибешь. Сейчас он беспокоится о майоре Эллиоте. Упрямец Кастер послал разведку по его следам. Я как раз выполнял этот приказ, когда наткнулся на тебя. Ты о нем ничего не знаешь?
— Ничего, — ответил я, начиная догадываться, что именно этот Эллиот и был разбит шайенами на южном берегу. Слава Богу, что у меня хватило ума спороть ту чертову кокарду!
— Бентон и Эллиот вместе сражались на Гражданской войне, продолжал капрал. — Да… А лошадей придется пристрелить. И тебе лучше раздобыть себе новый карабин, пока Кастер не узнал, что свой ты потерял.
— Я оставил его где-то там, — махнул я в сторону палаток. — Пойду поищу.
— Давай. Долго не задерживайся, и смотри у меня, чтобы все было по форме!
У белых всегда так. Стоит чуть расслабиться, как тебе мигом напомнят, кто из вас старше по званию.
Едва он отвернулся, я бросился к загону, в котором держали пленных женщин и детей. Внутри наспех сооруженной изгороди стояло несколько палаток, из которых доносились печальные голоса, оплакивавшие смерть близких и судьбу, недостойную Людей. Вокруг, разумеется, стояла стража, а мне предстояло пройти внутрь, не называя истинной причины своего визита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111