— Собирай свои манатки, вали отсюда и не смей возвращаться!
— Но мое виски никому не повредило! — визгливо возмутился Билл. — Это просто настойка. Многим очень даже нравится!
— Пошел вон! — внятно, с расстановкой повторил тощий. — А вы расступитесь и пропустите его!
Черт возьми, его послушались! На первый взгляд он не внушал никакого почтения, но было в нем что-то от Кастера и Хикока. Кроме длинных волос, разумеется.
Мой приятель потянул меня за рукав и сказал:
— Во дает, а?!
Сия выразительная фраза относилась к моему негодному братцу. Взглянув на змеиные головы, которые он по-прежнему держал в руке, я, хотя и не притронулся к «виски», еле сумел подавить приступ рвоты, издав характерный звук.
Тощий парень быстро повернулся ко мне и, одарив ледяным взглядом из-под черных бровей, осведомился:
— Тебе есть что возразить?
— Нет, а что? — удивленно ответил я.
— Ты только что назвал меня по имени.
— Но я не знаю твоего имени!
— Меня зовут Эрп.
— Понятно, — рассмеялся я. — Нет, меня просто чуть не стошнило.
В ответ он сбил меня с ног ударом кулака.
Встал я уже с револьвером в руках, но Эрп отвернулся, предоставив мне или продырявить ему спину, или проглотить обиду и считать инцидент исчерпанным. Но, черт меня возьми, я не собирался так вот легко отпустить его и, растолкав собравшихся зевак (что заставило его снова обернуться), крикнул:
— Эй, ты, с блевотным именем, вернись и доставай свою пушку!
Он спокойно направился ко мне, даже не потянувшись к застегнутой кобуре. Когда между нами осталось не больше фута, я с ужасом понял, что не смогу стрелять в человека, который и не думает обороняться. Но он так и не стал стрелять, а быстрым движением схватил левой рукой мое правое запястье, отвел его в сторону, затем выхватил свой револьвер и ударил его тяжелой рукояткой меня по голове. Я свалился, как мешок с песком.
Подобная техника называлась бизоньей. Возможно потому, что индейцы часто добивали раненых бизонов дубинками, или потому, что сами бизоны, нападая, били головой, трудно сказать. Позже, когда Эрп стал шерифом, он часто пользовался этим приемом. За всю свою неспокойную жизнь он убил не больше трех человек, но «обизонил» несколько тысяч. Он был, пожалуй, самым подлым парнем из всех, кого мне доводилось встречать. В подобной ситуации Хикок обязательно бы начал стрелять. И это намного честнее. Эрп полагал всех окружающих настолько ниже себя, что просто брезговал убивать, не видя среди них достойного противника. Другое дело — проломить череп. Не знаю уж, как это у него получалось, но когда он смотрел на человека, как на кучу мусора, то, даже если тот отказывался считать себя таковым, у него поневоле возникали некие сомнения, заставлявшие застыть на минуту с оружием в руках. Этой-то минуты Эрпу как раз и хватало, чтобы подойти и треснуть по голове.
Весной семьдесят второго я вернулся в Канзас-Сити, постригся и побрился за двадцать пять центов, переоделся в городскую одежду и отправился навестить Амелию.
Каменнолицая старшая воспитательница была сама любезность.
— Ох, — сказала она, подавая мне крошечную чашечку чаю, — мы так волновались, что вы не успеете вовремя вернуться из своей научной экспедиции…
Мне не терпелось повидаться с племянницей, но приходилось играть по правилам мисс Элизабет Уомсли, то есть сидеть в гостиной «Академии юных леди» в неуютном кресле с чересчур низкими подлокотниками и слишком высоким подголовником и с милой улыбкой терпеть щекотку какого-то мерзкого ползучего растения, стремившегося запихнуть мне в ухо пару своих колючих листьев.
— Полагаю, — продолжала мисс Уомсли, — вам удалось найти немало останков ископаемых животных, что, без сомнения, сильно обогатит коллекции наших восточных музеев.
Вот значит как Амелия преподнесла ей мой отъезд на охоту.
— Вы непременно расскажете мне об этом, — голос ее стал чуть суше, — но сперва давайте разберемся с более насущными вопросами. Дело в том, — и ее длинные передние зубы обнажились в деланной улыбке, — что, если воспитанница прекращает занятия по истечение более чем двух недель с начала семестра, мы не возвращаем денег за обучение.
Я подавился чаем и едва не уронил блюдце на пол.
— Амелия сбежала, — подумал я вслух, и сердце мое упало.
Мисс Уомсли издала вежливое хихиканье, напоминавшее кошку, раздирающую шелковую занавесь.
— Ну что вы, милейший мистер Кребб! Экий вы, право, шутник. Наша дорогая Амелия собирается выйти замуж. К несчастью, мы не смогли известить вас раньше ни по телеграфу, ни письмом, поскольку…
— За кого? — еле выговорил я, нащупывая револьвер, чтобы немедленно отправиться и пристрелить негодяя. Я был почему-то абсолютно уверен, что любой, покусившийся на мою малышку Амелию и пусть даже пожелавший жениться на ней, — разумеется, только для виду, — самый последний, самый гнусный, самый прожженный мерзавец. Должно быть, у меня просто из головы не шло, с какого дна я ее вытащил, и я боялся, что при первом же срыве она вернется назад, пустив прахом все сделанное для нее.
— В этих стенах правит скромность, мистер Кребб, — ответила мисс Уомсли, — однако в данном случае сама справедливость требует безоговорочно одобрить помолвку Амелии. Выпускницы моей школы часто попадают в самые благородные семьи нашей страны, и я…
— За кого?! — рявкнул я, поскольку никак не мог понять, к чему она ведет, и испугался, что весь этот словесный поток преследует одну-единственную цель — смягчить удар.
И тут, клянусь вам, она назвала имя одного сенатора. Речь же шла о его сыне, молодом адвокате из Канзас-Сити, которого мисс Уомсли наняла для процесса по делу о неуплате «Академии» ежегодного опекунского воспомоществования. Собирая материал, юноша часто посещал школу, где, по выражению моей собеседницы, «его сердце и пронзили стрелы Купидона». Ухаживание длилось всю зиму, а свадьбу назначили на май. Поэтому-то мисс Уомсли и беспокоилась насчет денег — семестр заканчивался только в июне. Внесенных мною денег осенью семьдесят первого хватило только на его половину, и с начала семьдесят второго достойная леди содержала мою племянницу в кредит, поскольку ничуть не сомневалась, что «столь знаменитый исследователь и ученый», как я, охотно заплатит за все.
Ошарашенный услышанным и чувствуя вину за свои слишком поспешные выводы, я щедро расплатился с ней. От такого головокружительного взлета по социальной лестнице у меня даже заложило уши. Я всегда мечтал о достойном муже для моей малышки, но никак не ожидал, что это произойдет так быстро. Близкая свадьба Амелии застала меня, как говорится, врасплох.
Получив деньги, старая ворона послала за Амелией и со словами: «Не буду вам мешать» — поспешно удалилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111