Впрочем, думает ли она о своих стариках? Льнёт к моряку, которого только что увидела. Скажите на милость, любовь с первого взгляда!
Между тем моряк за руку подвёл девушку к нам.
— Знакомься, Нюрка. Это мои товарищи. Этот вот Андрей. А это Саня. Имей в виду, ребята неплохие.
Нюрка подала нам поочерёдно руку.
Её Кратов представил так:
— Девушка, братва, сами видите, ничего себе. Я её прозвал Белая Головка. — При этом он усмехнулся, довольный изобретённым прозвищем. Мне оно показалось грубым. «Белая головка» — так именовали водку высшего сорта, запечатанную белым сургучом. Почему этим именем надо было окрестить девушку?!
Но сама Нюрка, будто прочитав мои мысли, сообщила:
— Между прочим, меня и папаша так называет. Вы с ним, Паша, как сговорились, — улыбнулась она Кратову.
— Значит, и с папашей твоим найдём общий язык. — Кратов похлопал Нюрку по плечу.
Разговор был прерван командой Сечкина:
— А ну, товарищи женщины, двинулись! По одному… то есть по одной, за направляющим, марш!
Женщины пошли гуськом по кювету за долговязым бойцом. За ними зашагал Сечкин.
— Пойдём и мы, Нюрка, — сказал Кратов, давая понять, что они сами по себе.
— А мы с тобой, Саня, пока горушка прикрывает, пойдём по шоссе, — сказал мне Андрей.
Я поднял из кювета чемодан, и мы пошли. За нашей спиной заурчали моторы: с развилки разъезжались машины. Я оглянулся. Лейтенант смотрел нам вслед. Я помахал ему рукой. И он, как мне показалось, обрадованный этим, помахал в ответ.
* * *
Шагая уже по кювету, мы зашли за очередной трамвайный поезд. Андрей остановился и стал смотреть на удалявшуюся от нас группу.
— Ну что творят, что делают! — вырвалось у него.
Женщины недолго шли одна за другой по кювету. Где-то впереди, ближе к Стрельне, часто рвались снаряды и мины. Чаще стали бить с моря корабли. И матери не выдержали, не сдержали своих обещаний. Они не шли, а бежали. Каждая старалась вырваться вперёд, обогнать других. Многие бежали правее кювета по траве. Трое или четверо, во главе с женщиной в цветастом платье, то бегом, то шагом спешили по шоссе.
Сечкин и его долговязый товарищ пытались восстановить порядок. Они то забегали вперёд, задерживая сильно вырвавшихся, то сгоняли в кювет бегущих по дороге, что-то кричали… Это мало помогало и, пожалуй, создавало ещё большую сумятицу.
— Андрей, надо бы помочь этому Сечкину, — предложил я.
— Трудно теперь помочь. Разве что так…
Шведов вскинул винтовку и трижды выстрелил в воздух. Женщины замедлили шаг, многие оглянулись. Шведов погрозил им кулаком и жестами показал, чтобы они спустились в кювет. Сечкин, воспользовавшись моментом, построил их гуськом, и движение пошло в прежнем порядке. Но очень скоро опять началась толчея и женщины снова повыскакивали кто на поле, кто на шоссе. К моменту, когда группа подошла к повороту и стала скрываться с наших глаз, было ясно, что она опять рассыпается в беспорядочную бегущую толпу.
— До добра эти бега не доведут, — сказал Андрей. — Не справиться Сечкину с этой бабьей ротой.
— Так догоним их!
— Этих мамок ничем теперь не удержишь. Не стрелять же в них. Да хоть и стреляй, не остановятся. Неправильно лейтенант сделал. Нельзя было их выпускать.
— Как? — изумился я. — Вы бы их не выпустили?
— Ни под каким видом, — отрезал Андрей.
Вот, оказывается, почему он молчал, когда все другие просили лейтенанта пропустить женщин.
Спорить с Андреем мне сейчас не хотелось, поскольку дело было сделано, женщины шли в Стрельну и уже скрылись за поворотом. Но удивлён я был крайне. Выходит, симпатичный Андрей — сухой, жёсткий человек. А Кратов, который мне так не понравился, оказался человеком сердечным. Он жарче всех вступился за несчастных матерей.
Я оглянулся на моряка: как они там с Нюркой?! Но позади нас никого не было видно.
— Наши куда-то подевались, — сказал я безразличным голосом.
— Кто? — Шведов, не оглядываясь, продолжал идти.
— Павел и Нюра.
— Быстро они.
— Что «быстро»?
— Быстро, говорю, они в кусты отправились.
От этих слов на душе стало плохо. Я, конечно, не ребёнок. Пашку Кратова я очень даже хорошо понимаю. Но Нюрка! Так сразу, с незнакомым! И притом без всякого стеснения. Знает же, что мы заметим их исчезновение. Нет, все-таки и Кратов хорош! Нашёл время!.. Ну, черт с ними! Постараюсь о них не думать, хотя это и нелегко. Буду думать о другом.
— Андрей, побежим, догоним женщин. Поможем Сечкину.
— Бесполезно. Давай лучше покурим.
Мы находились как раз возле трамвайного вагона. Шведов прислонил винтовку к подножке, сел рядом на обочину и протянул мне пачку «Норда».
— Не курю. Бросил.
— Бросил? Ничего, опять закуришь. Может, ещё и сегодня.
— Не закурю.
— Ну, тогда погоди, я покурю.
— Все-таки лучше пошли.
— Погоди немного.
Похоже, что Шведов нарочно тянет время. Он явно хочет отстать от группы Сечкина. На меня же нашло упрямство. Я решил во что бы то ни стало нагнать женщин. Мне казалось, что я смогу предохранить их от какой-то опасности. При этом я плохо отдавал себе отчёт, что именно я должен делать.
— Ну вот что, Андрей, — сказал я решительно. — Вы тут покурите, раз уж не можете потерпеть, а я пойду. Нельзя оставлять безоружных женщин лицом к лицу с врагом.
— «Лицом к лицу с врагом», — повторил Андрей. — «Безоружных»… Конечно, нехорошо. А у тебя есть оружие? — спросил он вдруг.
— У меня?
— Ну да. Женщины, они безоружные. А чем ты вооружён? Вроде бы только от природы.
Я смущённо молчал.
— Стрелять-то хоть умеешь?
— Из винтовки могу. Обучен.
— Винтовку свою я тебе, положим, не дам. А вот пистолетом могу снабдить на время.
С этими словами Шведов вынул из кобуры и протянул мне чёрный тяжёлый пистолет ТТ.
— Это комиссара нашего полка. Я его в госпиталь сопровождал.
— Спасибо, Андрей, — обрадовался я. — Так в самом деле будет лучше. Пошли!
Я положил пистолет в карман тужурки.
— Погоди! Ты же стрелять из него не умеешь. Надо подучиться. Вон как раз банка подходящая валяется. Беги, посади её на куст.
Я поднял большую банку из-под консервов и, отбежав метров на пятнадцать, надел её на высокую ветку.
— Бей, — предложил Андрей, когда я вернулся к трамваю.
Я начал целиться. Под тяжестью пистолета рука качалась, и мушка чертила по небу зигзаги. Наконец я нажал курок, но он не шевельнулся.
— Ничего ты не умеешь, Саня. Смотри сюда.
Шведов взял пистолет и медленно оттянул назад казённую часть. Спереди обнажилось блестящее стальное дуло, а сбоку открылся вырез. Я увидал, как из обоймы на пружине поднялся короткий толстый патрон и уставился полукруглой пулькой в ствол. Медленно возвращаясь на место, казённая часть пистолета задвинула патрон в канал ствола.
— Теперь можно стрелять. — Шведов поднял согнутую левую руку, положил на неё пистолет и выстрелил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Между тем моряк за руку подвёл девушку к нам.
— Знакомься, Нюрка. Это мои товарищи. Этот вот Андрей. А это Саня. Имей в виду, ребята неплохие.
Нюрка подала нам поочерёдно руку.
Её Кратов представил так:
— Девушка, братва, сами видите, ничего себе. Я её прозвал Белая Головка. — При этом он усмехнулся, довольный изобретённым прозвищем. Мне оно показалось грубым. «Белая головка» — так именовали водку высшего сорта, запечатанную белым сургучом. Почему этим именем надо было окрестить девушку?!
Но сама Нюрка, будто прочитав мои мысли, сообщила:
— Между прочим, меня и папаша так называет. Вы с ним, Паша, как сговорились, — улыбнулась она Кратову.
— Значит, и с папашей твоим найдём общий язык. — Кратов похлопал Нюрку по плечу.
Разговор был прерван командой Сечкина:
— А ну, товарищи женщины, двинулись! По одному… то есть по одной, за направляющим, марш!
Женщины пошли гуськом по кювету за долговязым бойцом. За ними зашагал Сечкин.
— Пойдём и мы, Нюрка, — сказал Кратов, давая понять, что они сами по себе.
— А мы с тобой, Саня, пока горушка прикрывает, пойдём по шоссе, — сказал мне Андрей.
Я поднял из кювета чемодан, и мы пошли. За нашей спиной заурчали моторы: с развилки разъезжались машины. Я оглянулся. Лейтенант смотрел нам вслед. Я помахал ему рукой. И он, как мне показалось, обрадованный этим, помахал в ответ.
* * *
Шагая уже по кювету, мы зашли за очередной трамвайный поезд. Андрей остановился и стал смотреть на удалявшуюся от нас группу.
— Ну что творят, что делают! — вырвалось у него.
Женщины недолго шли одна за другой по кювету. Где-то впереди, ближе к Стрельне, часто рвались снаряды и мины. Чаще стали бить с моря корабли. И матери не выдержали, не сдержали своих обещаний. Они не шли, а бежали. Каждая старалась вырваться вперёд, обогнать других. Многие бежали правее кювета по траве. Трое или четверо, во главе с женщиной в цветастом платье, то бегом, то шагом спешили по шоссе.
Сечкин и его долговязый товарищ пытались восстановить порядок. Они то забегали вперёд, задерживая сильно вырвавшихся, то сгоняли в кювет бегущих по дороге, что-то кричали… Это мало помогало и, пожалуй, создавало ещё большую сумятицу.
— Андрей, надо бы помочь этому Сечкину, — предложил я.
— Трудно теперь помочь. Разве что так…
Шведов вскинул винтовку и трижды выстрелил в воздух. Женщины замедлили шаг, многие оглянулись. Шведов погрозил им кулаком и жестами показал, чтобы они спустились в кювет. Сечкин, воспользовавшись моментом, построил их гуськом, и движение пошло в прежнем порядке. Но очень скоро опять началась толчея и женщины снова повыскакивали кто на поле, кто на шоссе. К моменту, когда группа подошла к повороту и стала скрываться с наших глаз, было ясно, что она опять рассыпается в беспорядочную бегущую толпу.
— До добра эти бега не доведут, — сказал Андрей. — Не справиться Сечкину с этой бабьей ротой.
— Так догоним их!
— Этих мамок ничем теперь не удержишь. Не стрелять же в них. Да хоть и стреляй, не остановятся. Неправильно лейтенант сделал. Нельзя было их выпускать.
— Как? — изумился я. — Вы бы их не выпустили?
— Ни под каким видом, — отрезал Андрей.
Вот, оказывается, почему он молчал, когда все другие просили лейтенанта пропустить женщин.
Спорить с Андреем мне сейчас не хотелось, поскольку дело было сделано, женщины шли в Стрельну и уже скрылись за поворотом. Но удивлён я был крайне. Выходит, симпатичный Андрей — сухой, жёсткий человек. А Кратов, который мне так не понравился, оказался человеком сердечным. Он жарче всех вступился за несчастных матерей.
Я оглянулся на моряка: как они там с Нюркой?! Но позади нас никого не было видно.
— Наши куда-то подевались, — сказал я безразличным голосом.
— Кто? — Шведов, не оглядываясь, продолжал идти.
— Павел и Нюра.
— Быстро они.
— Что «быстро»?
— Быстро, говорю, они в кусты отправились.
От этих слов на душе стало плохо. Я, конечно, не ребёнок. Пашку Кратова я очень даже хорошо понимаю. Но Нюрка! Так сразу, с незнакомым! И притом без всякого стеснения. Знает же, что мы заметим их исчезновение. Нет, все-таки и Кратов хорош! Нашёл время!.. Ну, черт с ними! Постараюсь о них не думать, хотя это и нелегко. Буду думать о другом.
— Андрей, побежим, догоним женщин. Поможем Сечкину.
— Бесполезно. Давай лучше покурим.
Мы находились как раз возле трамвайного вагона. Шведов прислонил винтовку к подножке, сел рядом на обочину и протянул мне пачку «Норда».
— Не курю. Бросил.
— Бросил? Ничего, опять закуришь. Может, ещё и сегодня.
— Не закурю.
— Ну, тогда погоди, я покурю.
— Все-таки лучше пошли.
— Погоди немного.
Похоже, что Шведов нарочно тянет время. Он явно хочет отстать от группы Сечкина. На меня же нашло упрямство. Я решил во что бы то ни стало нагнать женщин. Мне казалось, что я смогу предохранить их от какой-то опасности. При этом я плохо отдавал себе отчёт, что именно я должен делать.
— Ну вот что, Андрей, — сказал я решительно. — Вы тут покурите, раз уж не можете потерпеть, а я пойду. Нельзя оставлять безоружных женщин лицом к лицу с врагом.
— «Лицом к лицу с врагом», — повторил Андрей. — «Безоружных»… Конечно, нехорошо. А у тебя есть оружие? — спросил он вдруг.
— У меня?
— Ну да. Женщины, они безоружные. А чем ты вооружён? Вроде бы только от природы.
Я смущённо молчал.
— Стрелять-то хоть умеешь?
— Из винтовки могу. Обучен.
— Винтовку свою я тебе, положим, не дам. А вот пистолетом могу снабдить на время.
С этими словами Шведов вынул из кобуры и протянул мне чёрный тяжёлый пистолет ТТ.
— Это комиссара нашего полка. Я его в госпиталь сопровождал.
— Спасибо, Андрей, — обрадовался я. — Так в самом деле будет лучше. Пошли!
Я положил пистолет в карман тужурки.
— Погоди! Ты же стрелять из него не умеешь. Надо подучиться. Вон как раз банка подходящая валяется. Беги, посади её на куст.
Я поднял большую банку из-под консервов и, отбежав метров на пятнадцать, надел её на высокую ветку.
— Бей, — предложил Андрей, когда я вернулся к трамваю.
Я начал целиться. Под тяжестью пистолета рука качалась, и мушка чертила по небу зигзаги. Наконец я нажал курок, но он не шевельнулся.
— Ничего ты не умеешь, Саня. Смотри сюда.
Шведов взял пистолет и медленно оттянул назад казённую часть. Спереди обнажилось блестящее стальное дуло, а сбоку открылся вырез. Я увидал, как из обоймы на пружине поднялся короткий толстый патрон и уставился полукруглой пулькой в ствол. Медленно возвращаясь на место, казённая часть пистолета задвинула патрон в канал ствола.
— Теперь можно стрелять. — Шведов поднял согнутую левую руку, положил на неё пистолет и выстрелил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67