— Зарылся? Ни бугорка, ни клочка ветоши… — И под корнями пня не оказалось Поплутина.
Номоконов описал большой полукруг, обнаружил чёткий отпечаток знакомой подошвы сапога, возвратился к пню и увидел выбоины от каблуков.
— Разбежался и со всего маху прыгнул, — догадался следопыт. —Смётку, как заяц, сделал. Отсюда вправо скакнул, поскользнулся на грязи. Так… Здесь вроде покатился Поплутин, траву примял. Нет, не упал… Специально скрывает след. Время выигрывает али посмеяться вздумал? Чтобы подольше поискал его?
Номоконов заторопился. Следы рассказывали, что Поплутин встал на ноги, перепрыгнул через песок, намытый на дне канавы, и пошёл в обратную сторону.
— Настоящий заяц! — рассердился Номоконов.
Попетляв по ложбинкам и склонам, солдат вышел на дорогу, по которой недавно, наверное утром, прошёл строй. Здесь, среди десятков одинаковых отпечатков, потерялся след Поплутина.
Номоконов остановился и обидчиво шмыгнул носом: не о деле думает человек! Вспомнил улыбку Поплутина и ещё больше рассердился.
— Где он может быть? — осматривался вокруг Номоконов. —Минут сорок шёл сюда, не меньше. Не зарыться ему теперь как следует, не замаскироваться. Наверное, было так: какое-то укрытие искали с этого места глаза Поплутина.
Где бы остановился Номоконов, будь он на месте ученика?
На возвышенности, наверное: снайпер должен иметь хороший обзор для наблюдения и стрельбы. Номоконов осмотрел близлежащие бугры, увидел на одном из них большую каменистую россыпь и направился к ней. Вскоре встретился знакомый след, теперь прямой, очень торопливый, ведущий от дороги к россыпи, —неровным зубчатым пятном выделялась она на жёлтой скатерти холмистого поля. Номоконов усмехнулся. Так в тайге, напрямик, уже не пряча следов, уходил к укрытию зверь, тронутый его пулей. Можно было не спешить.
На склоне бугра занимался со своим учеником снайпер Степан Горбонос. Услышав позади себя шаги, оба враз оглянулись.
Номоконов двигался осторожно, внимательно осматривал одиночные валуны. Он увидел горку камней, возвышающуюся на средине россыпи, издали осмотрел её и решительно подошёл. Камни, ещё влажные, с налипшими кусочками земли, шевельнулись.
— Лежи, — сказал Номоконов.
Растёртый на камне окурок, дуло винтовки, высовывающееся из маленькой амбразуры… Номоконов деловито осмотрел со всех сторон позицию Поплутина, подозвал Горбоноса и спросил:
— Ты заваливал? —Да.
— Зачем?
— Попросил.
— Как сказал? — строго нахмурился Номоконов.
— Подошёл, закурил, — непонимающе оглянулся на горку камней Степан Горбонос. — Сказал, что вы идёте следом. Обломок доски принёс, попросил обложить камнями. Правильно, сказал, совместно надо маскироваться, парами лучше действовать.
— Выходи!
Опять хрупнули, зашевелились камни. Поднатужился Поплу-тин, отбросил груз, наваленный на доску, встал и, отряхиваясь, подошёл.
— Как, Семён Данилович?
Живые, беспокойные глаза встретились со строгим взглядом прищуренных глаз, загорелись смешинкой, стрельнули по сторонам:
— Обзор, секторы наблюдения и обстрела?
— Худо, — сказал Номоконов и покачал головой. — Чего крутился, играл?
— Что случилось? — спросил Горбонос.
— Шутить взялся, — сказал Номоконов, закуривая трубку. —Меня, парень, чего путать? Фашиста обмани.
— Правильно, — сказал Поплутин, нимало не смущаясь. — Старался запутать вас, уйти. Только я не на солнышке прилёг. О позиции скажите. Сам выбрал место, сам все придумал.
— Для того и говорю! Худое место выбрал, смерть на себя навёл! Не думал о деле, торопился. Гляди! — Номоконов потянул ученика за собой. — Зачем перетаскивал камни? Фашист хорошо знает, что такое место — самое подходящее для нашего брата. Все время будет следить. Однако увидит, что новая кучка выросла, на заметку возьмёт. Куда ударит из миномёта? Сюда, в подозрительную кучку. А если так делать: на этом месте перевёртывай камни, поднимай, ворочай, а сам в сторону вали, яму для сидки рой. Куда ударит фашист? Понимаешь? Ну и пущай бьёт по камням, припасы зря тратит. А ты притихни, подожди, а потом наблюдателя сними, коли глупый он. Теперь наперёд гляди. Подходяще? Вот… И позади ладное место. Успел бы и камни зарыть для защиты, землю раскидать, ветошь
принести, дёрна нарезать. Можно, при нужде, и на твоём месте лечь. Однако зарывайся, а камни не шевели! Нет тебе похвалы, давай снова. Теперь опять скрадывай след, путай, сидку выбирай. Только и я… тихо пойду, скрадом, хорошо глядеть буду. Патрон истрачу на твою сидку. —Как?
— А так. Если опять плохо ляжешь, не подумаешь — пулей покажу, где сидишь. Издалека ударю. Чего краснеешь?
— Нисколько, — пожал плечами Поплутин. — Я уже слышал, как поют пули.
— Нехорошо поют, страшно.
— Для всех по-разному.
Много пришлось поработать в этот день Поплутину. Заблестела его новенькая лопатка, а на ладонях вспухли мозоли. Не понадобилось Номоконову показывать пулей позицию своего ученика —он вплотную подошёл к его новой, теперь искусно замаскированной ячейке и искренне обрадовался этому.
А потом Поплутин учился ползать.
— Пластом ложись! — покрикивал Номоконов. — Ниже голову! Снова ленишься, торопишься. Думаешь, научился? А гляди, след какой. Коленками землю пашешь, локти вымазал. Не научишься по-таёжному скрадывать — недалеко уйдёшь.
В этот же день узнал Номоконов, как попал Поплутин в снайперский взвод. Уставший, встревоженный увёртками ученика, он привёл его в овраг, и хоть очень дорожили во взводе патронами, велел Поплутину стрелять в далёкую цель. У мишени, густо пробитой пулями в самом центре, потеплевшими глазами посмотрел Номоконов на молодого солдата, похлопал его по плечу, погладил мокрые, коротко остриженные волосы, похвалил:
— Острый глаз, боевой. Пойдёт дело.
— Вот так, товарищ обучающий, — блеснул глазами Поплутин. — Городские разные бывают. В детстве за рогатки их ругают, за самопалы… А когда началась война и стрелять потребовалось, увидели, что Михаил Поплутин не маменькиным сыночком рос, что кое-чему научила его жизнь. В техникуме уже, на курсах
военной подготовки… взял боевую винтовку, прицелился — и попал! Опять выстрелил — снова десятка! Те, которые разбирали меня, на собраниях вопросы ставили, обрадовались, сказали, что в боях я не одну фашистскую голову продырявлю. Сами, кстати, ещё там… Не спешат идти в снайперские взводы.
— Понимаю теперь, — кивнул Номоконов. — Боевым в городе рос, а старших людей не слушался. На собраниях за это ругали?
— Да, не любил тихо ходить и ползать, — жёстко сказал Поплутин. — Без таёжных прикидок стрелять научился. И на передний край сражаться пришёл!
— Правду говорю, — положил Номоконов руку на плечо солдата. — Послушайся. Ещё не умеешь стрелять как следует, понапрасну пропадёшь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59