Каким-то чудом им это удалось.
Не переставая называть Филиппу «милой» и «дорогой», Бригг попробовал зацепиться носком одной парусиновой туфли за пятку другой. Все шло как по маслу: туфли свалились на пол, а Филиппа сорвала с его плеч рубашку и обвила Бригга руками. На фоне его загорелой кожи руки Филиппы приобрели цвет светлого меда.
Тем временем первоначальное нетерпение оставило Бригга, и он спрятал лицо между грудями Филиппы, по очереди толкнув их носом в разные стороны. Груди плавно заколыхались, словно им тоже не терпелось с ним поиграть.
– Твоя спина словно дубленая, – шепнула Филиппа проводя ладонями снизу вверх по его бокам. – Ты очень хорошо загорел, дорогой.
Бригг совершил быстрое движение и выпрямился, стоя на коленях между ее ногами.
– Какой ты большой! – ахнула Филиппа. – Очень большой!…
Бригг не торопился. Люси, милая Люси научила его этому. Он не хотел испугать или смутить Филиппу стремительным, грубым натиском. В конце концов, ей неоткуда было знать, как это делается…
И все же ему показалось странным, что Филиппа лежит перед ним голая и нисколько этого не стыдится, что она дышит ровно и глубоко и, прищурив глаза, наслаждается его ласками. Для неопытной ученицы это было, пожалуй, чересчур.
Бригг поймал грудь Филиппы рукой и прижался к ней ртом. Все его тело напряглось и дрожало, моля о действиях. Ладони совершили еще одно путешествие вниз по ее телу и – развернувшись вовнутрь, словно плавники тюленя, – решительно остановились на мягких складочках между бедрами. Под каждым мизинцем курчавились упругие, как пружинки, волосы лобка, ладони покоились на светлом бархате ног, кончики длинных пальцев проваливались в горячую темноту.
– Не бойся, Филиппа, милая, – прошептал Бригг. – Я не сделаю тебе больно.
Филиппа ответила улыбкой, и Бригг слегка надавил, стараясь распахнуть ее ноги, как створки двери. Ему это удалось и, вне себя от волнения и страсти, он лег на Филиппу сверху, а затем атаковал глубоко и сильно, недоумевая, что же, черт побери, случилось с ее девственностью.
Первым же своим движением Бригг словно включил электрический мотор. Филиппа двигалась неторопливо, но уверенно, постепенно наращивая темп, и Бриггу волей-неволей пришлось подстраиваться под нее. Глаза обоих были закрыты, и их путешествие в чудесную страну продолжалось в полной темноте.
Бригг изо всех сил старался не вспоминать о невинности Филиппы, – точнее об отсутствии оной, но вопрос этот впивался в его отупевший разум, словно оса в бланманже. Как странно, что она все-таки ухитрилась ее потерять, размышлял он. Вряд ли Филиппе приходилось часто скакать на лошади и брать препятствия…
Но Филиппа не давала ему задуматься слишком глубоко, раз за разом возвращая к восхитительной реальности. Судорожные движения ее тела стали чаще. Бригг старался не отставать и в конце концов взмок так, что капли пота упали на Филиппу и оросили ее кожу, также покрывшуюся испариной. Вскоре с обоих текло так, словно они только что вылезли из воды, и Бригг едва удерживал Филиппу в объятиях. Пот заливал ему глаза, а мокрые волосы слиплись и торчали нелепым хохолком.
Неожиданно Филиппа замерла, все ее тело как будто свело внезапной судорогой, голова запрокинулась, с губ сорвался короткий, птичий вскрик. Бригг достиг вершины две секунды спустя.
Потом они долго лежали рядом в прохладной полутьме, остывая, отдыхая. Неожиданно для себя Бригг задремал и спал примерно час. Когда он открыл глаза, Филиппа выходила из душа. Бригг быстро сполоснулся, они оделись и вышли в город, чтобы поесть. К десяти часам вечера они снова были в постели и снова занимались тем же самым.
После третьего раза они отправились в душ вместе и долго намыливались жидким шампунем, а потом, крепко обнявшись и приникнув к друг другу губами, стояли под колючими прохладными струйками, смывая с себя облака пены.
Наконец они вернулись в комнату и уснули, но Бригг спал беспокойно. Почти половину ночи он ворочался и метался, а потом вдруг проснулся и сразу почувствовал рядом с собой Филиппу – услышал ее негромкое дыхание, увидел прекрасное, спящее лицо на расстоянии всего нескольких дюймов. Кто же, черт возьми, лишил ее невинности, спросил себя Бригг. Он долго ломал над этим голову, но так и не сумел придумать ни одного подходящего ответа, и в конце концов решил, что это не имеет большого значения. Филиппа казалась ему такой красивой, что Бригг не удержался и поцеловал ее в неподвижные губы. Она открыла глаза – чистые и безмятежные, словно два озера, – и улыбнулась.
– Спокойной ночи, сержант, любимый… – шепнула Филиппа чуть слышно.
Бригг больше никогда ее не видел. Когда он проснулся, было уже светло. Из школьного сада, расположенного через дорогу от мотеля, доносились звонкие детские голоса, сквозь жалюзи просачивались лучи высокого солнца, но Филиппы нигде не было. На всякий случай Бригг окликнул ее, но не получил ответа. В ванной, на бачке унитаза, отыскалась записка, которая гласила: «Спи спокойно. У меня утреннее дежурство».
Бригг бросил взгляд на часы и запаниковал. Ровно через час он должен был быть на борту парома.
Кое-как одевшись и выскочив на улицу, Бригг поймал такси. Его товарищи по профилакторию давно упаковали пожитки. Бригг торопливо покидал свое имущество в чемодан и выбежал из коттеджа как раз вовремя, чтобы забраться в кузов готового отъехать грузовика.
Они стояли на палубе парома все время, пока он, стуча мотором, совершал свой недлинный путь на континент, плавно скользя мимо замерших на рейде кораблей, мимо трудолюбивых джонок и суетливых сампанек. Вода, покрытая радужной нефтяной пленкой, ослепительно сверкала в солнечных лучах.
Бригг держался за поручни, смотрел, как уменьшается и тает за кормой парома Пинанг, и недоумевал.
Сержант?…
12
Им пришлось ждать поезда почти целый день. С магистрали поступили сведения о перестрелке и столкновениях с партизанами во многих местах к северу от Куала-Лумпура.
Их было пятеро: Бригг, Таскер, Лонтри, Синклер и Уоллер – пехотинец, который должен был сойти с поезда раньше них, чтобы присоединиться к своей части. Они сидели на вокзале, пока лучи солнечного света, бившие вертикально сквозь проемы в потолке и напоминавшие подпирающие его колонны, не начали крениться и не превратились в поддерживающие кровлю золотые стропила. Таскер дремал, свернувшись клубочком на двух чемоданах, а Синклер повел Лонтри смотреть паровозы.
– Я был в госпитале в Пинанге, – сказал Уоллер Бриггу.
– Я знаю, – откликнулся тот. – Насчет почек, да?
– Это тебе сказала сиделка, твоя знакомая? Ты виделся с ней?
– Конечно.
– Она очень хороша, – заметил Уоллер. – Это у нее ты был всю ночь?
– Да, – гордо ответил Бригг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Не переставая называть Филиппу «милой» и «дорогой», Бригг попробовал зацепиться носком одной парусиновой туфли за пятку другой. Все шло как по маслу: туфли свалились на пол, а Филиппа сорвала с его плеч рубашку и обвила Бригга руками. На фоне его загорелой кожи руки Филиппы приобрели цвет светлого меда.
Тем временем первоначальное нетерпение оставило Бригга, и он спрятал лицо между грудями Филиппы, по очереди толкнув их носом в разные стороны. Груди плавно заколыхались, словно им тоже не терпелось с ним поиграть.
– Твоя спина словно дубленая, – шепнула Филиппа проводя ладонями снизу вверх по его бокам. – Ты очень хорошо загорел, дорогой.
Бригг совершил быстрое движение и выпрямился, стоя на коленях между ее ногами.
– Какой ты большой! – ахнула Филиппа. – Очень большой!…
Бригг не торопился. Люси, милая Люси научила его этому. Он не хотел испугать или смутить Филиппу стремительным, грубым натиском. В конце концов, ей неоткуда было знать, как это делается…
И все же ему показалось странным, что Филиппа лежит перед ним голая и нисколько этого не стыдится, что она дышит ровно и глубоко и, прищурив глаза, наслаждается его ласками. Для неопытной ученицы это было, пожалуй, чересчур.
Бригг поймал грудь Филиппы рукой и прижался к ней ртом. Все его тело напряглось и дрожало, моля о действиях. Ладони совершили еще одно путешествие вниз по ее телу и – развернувшись вовнутрь, словно плавники тюленя, – решительно остановились на мягких складочках между бедрами. Под каждым мизинцем курчавились упругие, как пружинки, волосы лобка, ладони покоились на светлом бархате ног, кончики длинных пальцев проваливались в горячую темноту.
– Не бойся, Филиппа, милая, – прошептал Бригг. – Я не сделаю тебе больно.
Филиппа ответила улыбкой, и Бригг слегка надавил, стараясь распахнуть ее ноги, как створки двери. Ему это удалось и, вне себя от волнения и страсти, он лег на Филиппу сверху, а затем атаковал глубоко и сильно, недоумевая, что же, черт побери, случилось с ее девственностью.
Первым же своим движением Бригг словно включил электрический мотор. Филиппа двигалась неторопливо, но уверенно, постепенно наращивая темп, и Бриггу волей-неволей пришлось подстраиваться под нее. Глаза обоих были закрыты, и их путешествие в чудесную страну продолжалось в полной темноте.
Бригг изо всех сил старался не вспоминать о невинности Филиппы, – точнее об отсутствии оной, но вопрос этот впивался в его отупевший разум, словно оса в бланманже. Как странно, что она все-таки ухитрилась ее потерять, размышлял он. Вряд ли Филиппе приходилось часто скакать на лошади и брать препятствия…
Но Филиппа не давала ему задуматься слишком глубоко, раз за разом возвращая к восхитительной реальности. Судорожные движения ее тела стали чаще. Бригг старался не отставать и в конце концов взмок так, что капли пота упали на Филиппу и оросили ее кожу, также покрывшуюся испариной. Вскоре с обоих текло так, словно они только что вылезли из воды, и Бригг едва удерживал Филиппу в объятиях. Пот заливал ему глаза, а мокрые волосы слиплись и торчали нелепым хохолком.
Неожиданно Филиппа замерла, все ее тело как будто свело внезапной судорогой, голова запрокинулась, с губ сорвался короткий, птичий вскрик. Бригг достиг вершины две секунды спустя.
Потом они долго лежали рядом в прохладной полутьме, остывая, отдыхая. Неожиданно для себя Бригг задремал и спал примерно час. Когда он открыл глаза, Филиппа выходила из душа. Бригг быстро сполоснулся, они оделись и вышли в город, чтобы поесть. К десяти часам вечера они снова были в постели и снова занимались тем же самым.
После третьего раза они отправились в душ вместе и долго намыливались жидким шампунем, а потом, крепко обнявшись и приникнув к друг другу губами, стояли под колючими прохладными струйками, смывая с себя облака пены.
Наконец они вернулись в комнату и уснули, но Бригг спал беспокойно. Почти половину ночи он ворочался и метался, а потом вдруг проснулся и сразу почувствовал рядом с собой Филиппу – услышал ее негромкое дыхание, увидел прекрасное, спящее лицо на расстоянии всего нескольких дюймов. Кто же, черт возьми, лишил ее невинности, спросил себя Бригг. Он долго ломал над этим голову, но так и не сумел придумать ни одного подходящего ответа, и в конце концов решил, что это не имеет большого значения. Филиппа казалась ему такой красивой, что Бригг не удержался и поцеловал ее в неподвижные губы. Она открыла глаза – чистые и безмятежные, словно два озера, – и улыбнулась.
– Спокойной ночи, сержант, любимый… – шепнула Филиппа чуть слышно.
Бригг больше никогда ее не видел. Когда он проснулся, было уже светло. Из школьного сада, расположенного через дорогу от мотеля, доносились звонкие детские голоса, сквозь жалюзи просачивались лучи высокого солнца, но Филиппы нигде не было. На всякий случай Бригг окликнул ее, но не получил ответа. В ванной, на бачке унитаза, отыскалась записка, которая гласила: «Спи спокойно. У меня утреннее дежурство».
Бригг бросил взгляд на часы и запаниковал. Ровно через час он должен был быть на борту парома.
Кое-как одевшись и выскочив на улицу, Бригг поймал такси. Его товарищи по профилакторию давно упаковали пожитки. Бригг торопливо покидал свое имущество в чемодан и выбежал из коттеджа как раз вовремя, чтобы забраться в кузов готового отъехать грузовика.
Они стояли на палубе парома все время, пока он, стуча мотором, совершал свой недлинный путь на континент, плавно скользя мимо замерших на рейде кораблей, мимо трудолюбивых джонок и суетливых сампанек. Вода, покрытая радужной нефтяной пленкой, ослепительно сверкала в солнечных лучах.
Бригг держался за поручни, смотрел, как уменьшается и тает за кормой парома Пинанг, и недоумевал.
Сержант?…
12
Им пришлось ждать поезда почти целый день. С магистрали поступили сведения о перестрелке и столкновениях с партизанами во многих местах к северу от Куала-Лумпура.
Их было пятеро: Бригг, Таскер, Лонтри, Синклер и Уоллер – пехотинец, который должен был сойти с поезда раньше них, чтобы присоединиться к своей части. Они сидели на вокзале, пока лучи солнечного света, бившие вертикально сквозь проемы в потолке и напоминавшие подпирающие его колонны, не начали крениться и не превратились в поддерживающие кровлю золотые стропила. Таскер дремал, свернувшись клубочком на двух чемоданах, а Синклер повел Лонтри смотреть паровозы.
– Я был в госпитале в Пинанге, – сказал Уоллер Бриггу.
– Я знаю, – откликнулся тот. – Насчет почек, да?
– Это тебе сказала сиделка, твоя знакомая? Ты виделся с ней?
– Конечно.
– Она очень хороша, – заметил Уоллер. – Это у нее ты был всю ночь?
– Да, – гордо ответил Бригг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72