А когда перед ней снова появился храмовый лекарь, и она уже открыла рот, тот ловко кинул в него крохотный желтый шарик. Раскусив его, Ниилит бездумно отметила вкус книса – растения, из которого Зелхат приготавливал успокаивающие снадобья – и, разом утратив остатки интереса ко всему происходящему, позволила стражникам увлечь себя в какие-то пыльные коридоры, которыми те намеревались вывести ее из храма, дабы избежать встречи с запрудившей площадь толпой.
13
Прикрыв глаза, Ракобс пытался представить, как выглядел Цурсог-Разрушитель, двести лет назад явившийся из Вечной Степи и прошедший по Саккарему, огнем и мечом расширяя пределы своей огромной, но недолговечной империи. Нашествие это, в отличие от многих других набегов кочевников, было поистине опустошительным. Орды, вторгавшиеся прежде в Саккарем и земли, граничащие с Вечной Степью, жгли и грабили города и села, уводили в рабство многочисленных пленников и возвращались на бескрайние просторы своей родины. Многотысячное войско Цурсога, состоящее из кочевников и породнившихся с некоторыми кланами степняков меорэ, не только не ограничилось дюжиной захваченных городов, но, пересекши Саккарем с востока на запад, вторглось в Халисун и, опустошив его северо-восточные области, обрушилось на южные границы Нарлака. Закованные в сталь северные витязи дали захватчикам достойный отпор, а сам Цурсог бесславно погиб при осаде одного из неприступных пограничных замков.
Подобно империи Гурцаты Великого, чье войско лесным пожаром прокатилось по землям вельхов и веннов и сгинуло где-то в легендарных Кайеранских топях, держава Цурсога начала разваливаться сразу же после гибели ее создателя. Стремительное возвышение и столь же стремительное падение во прах этих империй привело к тому, что о них сохранились лишь предания и почти полностью отсутствовали мало-мальски достоверные сведения. Кочевники не утруждали себя описанием своих походов, разоряли храмы и святилища, жгли свитки и редкие тогда еще книги, используя летописцев при осаде непокорных городов точно так же, как и всех прочих пленников. Императоры Вечной Степи не чеканили монеты, не устанавливали стел с надписями, восхвалявшими их подвиги, и потому известно о них крайне мало.
Работая над "Историей Саккарема", Ракобс часто возвращался к немногочисленным записям, уцелевшим со времен Последней войны, поскольку именно она, а точнее, целая череда длившихся около полувека войн привели к появлению нынешних держав, пришедших на смену множеству мелких городов-государств, располагавшихся прежде на территориях Саккарема и Халисуна. Независимым остался только Нардар, да и то лишь благодаря тому, что, будучи расположенным в труднопроходимых предгорьях, оказался еще и на границе двух больших держав, и мудрые правители его сумели, пользуясь поддержкой то одного, то другого сильного соседа, не допустить захвата среброносных земель. Немало способствовало этому и то обстоятельство, что на территории Нардара находились Северные Врата в Велимор, торговые отношения с которым стремились сохранять и халисунские, и саккаремские владыки.
Сравнивая старую, начертанную на тщательно выделанной телячьей коже карту древнего Саккарема с нынешней, нарисованной на толстой желтоватой бумаге, Ракобс в который уже раз думал, что, хотя Цурсога и называли Разрушителем, равно как и многими другими нелестными прозвищами, вторжение его, помимо очевидного зла, принесло и немалую пользу. Ведь и Саккарем, и Халисун некогда были небольшими приморскими странами, от северных границ которых до отрогов Самоцветных гор простирались земли полутора, а то и двух десятков мелких государств, ведших между собой нескончаемые войны. Кровопролитным усобицам, как и существованию самих этих государств, положило конец нашествие Цурсога, воины которого, несмотря на их жестокость, не могли истребить больше народу, чем из года в год гибло в пограничных стычках за тот или иной клочок земли…
Размышляя над этим, Ракобс порой склонялся к мысли, что Цурсог в глазах саккаремцев должен был выглядеть не столько Разрушителем, сколько создателем Нового Саккарема, посланным самой Богиней ради объединения земель, племен и народов, живших южнее Самоцветных гор. Но можно ли называть безжалостного убийцу божественным посланником? И был ли Цурсог в действительности безжалостным убийцей? Или умиротворителем, сознававшим, что жестокость его даст в недалеком будущем добрые всходы?.. В то, что предводителем кочевников двигали благие побуждения, Ракобсу верилось с трудом, и все же ему хотелось бы взглянуть на прижизненный портрет Цурсога. Ведь лицо порой может рассказать о характере человека больше, чем полуистлевшие свитки хроник…
– Отец! Отец-настоятель! – Вбежавший в келью служка низко поклонился старцу и единым духом выпалил: – Богиня признала носительницей дара одну из приведенных в храм рабынь, чудесный лал загорелся в ее диадеме, а стрелок, затаившийся в зале, убил стоявшую перед ней девчонку, которую все принимали за избранницу!
– Лекарь осмотрел ее? Она и правда убита?
– Мертвее мертвого! Но кровь! Кровь на плитах храма, отец настоятель! Что делать?
– Смыть кровь и приготовиться к службе. На ней мы помянем безвинно убиенную и возблагодарим Богиню за то, что она явила нам носительницу дара, – тихо произнес старик, складывая ладони в знак скорби.
– И это все, что мы можем сделать? – спросил неслышно появившийся в келье вслед за служкой Бейраф.
– Да. Ты помнишь наш разговор?
– Помню, отец мой. Помню и твое предостережение и поражаюсь твоей прозорливости! Если бы ты не предупредил Фарафангала о том, что избранницу, возможно, попытаются убить, и не просил его самолично проследить за ее безопасностью, нас бы сейчас из-за этого горе-стрелка уже волокли в шадские застенки, – взволнованно проговорил молодой жрец, склоняясь перед стариком в низком поклоне.
Ракобс чуть заметно кивнул. Он хорошо представлял себе центральный зал храма. Стреляли, скорее всего, с дальней галереи, надо думать, из маленького арбалета, которым любят пользоваться наемные убийцы. А наконечник арбалетного болта для верности смазали быстродействующим ядом. Старик почувствовал болезненный укол в сердце и внутренним зрением увидел, как опускается на холодные плиты пола юная рабыня. Ему на мгновение стало нехорошо, будто это в его изношенное тело вонзилась стрела убийцы, – что толку предвидеть злодеяние, если не можешь его предотвратить? Что толку молить Богиню о милосердии, если большее, что может она дать обреченному, – это быстрая смерть вместо долгой и мучительной агонии?..
Старик опустил глаза на свои неожиданно задрожавшие пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
13
Прикрыв глаза, Ракобс пытался представить, как выглядел Цурсог-Разрушитель, двести лет назад явившийся из Вечной Степи и прошедший по Саккарему, огнем и мечом расширяя пределы своей огромной, но недолговечной империи. Нашествие это, в отличие от многих других набегов кочевников, было поистине опустошительным. Орды, вторгавшиеся прежде в Саккарем и земли, граничащие с Вечной Степью, жгли и грабили города и села, уводили в рабство многочисленных пленников и возвращались на бескрайние просторы своей родины. Многотысячное войско Цурсога, состоящее из кочевников и породнившихся с некоторыми кланами степняков меорэ, не только не ограничилось дюжиной захваченных городов, но, пересекши Саккарем с востока на запад, вторглось в Халисун и, опустошив его северо-восточные области, обрушилось на южные границы Нарлака. Закованные в сталь северные витязи дали захватчикам достойный отпор, а сам Цурсог бесславно погиб при осаде одного из неприступных пограничных замков.
Подобно империи Гурцаты Великого, чье войско лесным пожаром прокатилось по землям вельхов и веннов и сгинуло где-то в легендарных Кайеранских топях, держава Цурсога начала разваливаться сразу же после гибели ее создателя. Стремительное возвышение и столь же стремительное падение во прах этих империй привело к тому, что о них сохранились лишь предания и почти полностью отсутствовали мало-мальски достоверные сведения. Кочевники не утруждали себя описанием своих походов, разоряли храмы и святилища, жгли свитки и редкие тогда еще книги, используя летописцев при осаде непокорных городов точно так же, как и всех прочих пленников. Императоры Вечной Степи не чеканили монеты, не устанавливали стел с надписями, восхвалявшими их подвиги, и потому известно о них крайне мало.
Работая над "Историей Саккарема", Ракобс часто возвращался к немногочисленным записям, уцелевшим со времен Последней войны, поскольку именно она, а точнее, целая череда длившихся около полувека войн привели к появлению нынешних держав, пришедших на смену множеству мелких городов-государств, располагавшихся прежде на территориях Саккарема и Халисуна. Независимым остался только Нардар, да и то лишь благодаря тому, что, будучи расположенным в труднопроходимых предгорьях, оказался еще и на границе двух больших держав, и мудрые правители его сумели, пользуясь поддержкой то одного, то другого сильного соседа, не допустить захвата среброносных земель. Немало способствовало этому и то обстоятельство, что на территории Нардара находились Северные Врата в Велимор, торговые отношения с которым стремились сохранять и халисунские, и саккаремские владыки.
Сравнивая старую, начертанную на тщательно выделанной телячьей коже карту древнего Саккарема с нынешней, нарисованной на толстой желтоватой бумаге, Ракобс в который уже раз думал, что, хотя Цурсога и называли Разрушителем, равно как и многими другими нелестными прозвищами, вторжение его, помимо очевидного зла, принесло и немалую пользу. Ведь и Саккарем, и Халисун некогда были небольшими приморскими странами, от северных границ которых до отрогов Самоцветных гор простирались земли полутора, а то и двух десятков мелких государств, ведших между собой нескончаемые войны. Кровопролитным усобицам, как и существованию самих этих государств, положило конец нашествие Цурсога, воины которого, несмотря на их жестокость, не могли истребить больше народу, чем из года в год гибло в пограничных стычках за тот или иной клочок земли…
Размышляя над этим, Ракобс порой склонялся к мысли, что Цурсог в глазах саккаремцев должен был выглядеть не столько Разрушителем, сколько создателем Нового Саккарема, посланным самой Богиней ради объединения земель, племен и народов, живших южнее Самоцветных гор. Но можно ли называть безжалостного убийцу божественным посланником? И был ли Цурсог в действительности безжалостным убийцей? Или умиротворителем, сознававшим, что жестокость его даст в недалеком будущем добрые всходы?.. В то, что предводителем кочевников двигали благие побуждения, Ракобсу верилось с трудом, и все же ему хотелось бы взглянуть на прижизненный портрет Цурсога. Ведь лицо порой может рассказать о характере человека больше, чем полуистлевшие свитки хроник…
– Отец! Отец-настоятель! – Вбежавший в келью служка низко поклонился старцу и единым духом выпалил: – Богиня признала носительницей дара одну из приведенных в храм рабынь, чудесный лал загорелся в ее диадеме, а стрелок, затаившийся в зале, убил стоявшую перед ней девчонку, которую все принимали за избранницу!
– Лекарь осмотрел ее? Она и правда убита?
– Мертвее мертвого! Но кровь! Кровь на плитах храма, отец настоятель! Что делать?
– Смыть кровь и приготовиться к службе. На ней мы помянем безвинно убиенную и возблагодарим Богиню за то, что она явила нам носительницу дара, – тихо произнес старик, складывая ладони в знак скорби.
– И это все, что мы можем сделать? – спросил неслышно появившийся в келье вслед за служкой Бейраф.
– Да. Ты помнишь наш разговор?
– Помню, отец мой. Помню и твое предостережение и поражаюсь твоей прозорливости! Если бы ты не предупредил Фарафангала о том, что избранницу, возможно, попытаются убить, и не просил его самолично проследить за ее безопасностью, нас бы сейчас из-за этого горе-стрелка уже волокли в шадские застенки, – взволнованно проговорил молодой жрец, склоняясь перед стариком в низком поклоне.
Ракобс чуть заметно кивнул. Он хорошо представлял себе центральный зал храма. Стреляли, скорее всего, с дальней галереи, надо думать, из маленького арбалета, которым любят пользоваться наемные убийцы. А наконечник арбалетного болта для верности смазали быстродействующим ядом. Старик почувствовал болезненный укол в сердце и внутренним зрением увидел, как опускается на холодные плиты пола юная рабыня. Ему на мгновение стало нехорошо, будто это в его изношенное тело вонзилась стрела убийцы, – что толку предвидеть злодеяние, если не можешь его предотвратить? Что толку молить Богиню о милосердии, если большее, что может она дать обреченному, – это быстрая смерть вместо долгой и мучительной агонии?..
Старик опустил глаза на свои неожиданно задрожавшие пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171