— Ты обязательно должна это увидеть.
Мы достигаем скалистой площадки на склоне Короны, отдыхаем, потом я беру ее на руки и подхожу к краю.
Она долго смотрит вниз и взволнованно говорит:
— Это так красиво… Это сделал ты?
— Да.
На ресницах у нее дрожит слеза.
— Я люблю тебя!
Вокруг простираются синие дали, окаймленные горами, курятся вулканы, сверкают горные озера, бегут дороги. А на моем плато раскинулась в полете прекрасная белая птица — я рисовал ее пять лет, обнажая нижний, белый, слой пампы.
— Ей нужно второе крыло, — говорит она. — Мы нарисуем его вместе.
— Да. Без крыла не полетишь…
— Будто живая, — восхищается она, и я целую ее.
— Тебе нравится?
— Очень. Смотри!
На мою огромную птицу с неба вдруг падает серебристый диск…
— О боги, как мне благодарить вас?! — потрясенно шепчу я.
Я быстро иду к тропинке, по которой мы только что поднялись.
— Ты не будешь бояться? — спрашиваю я. Она кивает. Я усаживаю ее на теплый камень. — Жди меня здесь, сколько бы ни пришлось ждать!
— Всю жизнь, — успокаивает она.
Я бегу что есть сил к своей птице. Она на месте, как и серебристый диск с белой птицей на боку. Я подбегаю к нему, и навстречу мне выходит мужчина. Мы обмениваемся крепким рукопожатием, он хлопает меня по плечу.
— Сигнал был таким коротким и слабым, офицер, — говорит он. — Если бы не ваша птица… Долго же мы вас искали… Где произошла авария?
Я киваю на соседнюю горную цепь.
— Вдребезги. Еле очухался. Ничего, уже все в прошлом.
— А кто это вас? — помявшись, спрашивает он про мое разбитое лицо.
— Это за дело. Я украл у них солнце.
Понимая, что я шучу, он вежливо смеется.
— Вперед?
— Только заберем мое солнце, — отвечаю я.
Модуль делает над плато круг и подлетает к Короне.
Я бегу по тропинке вверх. Я тороплюсь, как никогда в жизни. Вон она сидит на теплом камне, моя звездочка, моя милая, цветочек, распустившийся весной в горах…
— У тебя зеленые уши! — с радостным удивлением кричит она и болтает в воздухе забинтованными ногами.
На мне зеленые наушники.
— Да! — кричу я, протягивая к ней руки. — До самой земли…
Анахайм смотрел, как Скальд приходит в себя.
— Ну, вам понравилось? Почему молчите?
— А о чем я должен говорить? — Скальд чувствовал себя так, будто пробежал несколько километров.
— Например, о том, что нормальные родители не отдают своих детей в приют.
— Вы, кажется, тоже сирота?
— Что там Шарлотта про меня наболтала? Младенец из космоса… Вы что, всерьез поверили в эту чепуху? В отличие от вас я знаю, кто мой отец.
— Намекаете на что-то мистическое? — заинтересованно спросил Скальд.
— Да что вы. Все достаточно обыденно и неинтересно.
— А как вы относитесь к тому, что открылось мне сейчас?..
— Никак. Это ваши проблемы. Это ведь вы ищете своих родителей, а не я.
Скальд зорко следил за своим собеседником, пытаясь прочесть на его лице нечто большее, чем просто равнодушие.
— Знаете, что я думаю? — вдруг сказал он. — Вы не знаете того, что я увидел.
— Я? Ясновидящий?
— Ага.
— Почему вы так решили?
— Мне понятен ваш психологический тип. Вы не преминули бы обсудить со мной все три истории, пытаясь оказать на меня давление. Но вы молчите. Стало быть, вы не знаете, о чем идет речь. Вы не всесильны. Ваше «ясновидение», как вы его называете, то, что позволяет вам проникать в людские тайны, не имеет отношения к тому, что вы сейчас проделали со мной.
Взгляд у Анахайма стал неприятным, лицо преобразилось — как у хорошего актера — мгновенно и без внешне прилагаемых усилий. Только что он мило улыбался, прищурив серые глаза, и вот уже перед Скальдом сидит жесткий и эгоистичный человек, привыкший внушать страх.
— Вы передали мне ощущения других людей и, полагаю, взамен этого сейчас что-то потребуете от меня, — продолжал Скальд.
— Выходите из игры. Вы в ней лишний, — отрезал Анахайм.
Скальд усмехнулся:
— Почему это? Вы ознакомились с моим досье?
— Мы стоим друг друга. И надеюсь, что мы друг друга поймем.
— Отдайте Селон, и наши дороги разойдутся.
Анахайм тихо засмеялся.
— Вообще я удивляюсь, господин Икс, как вы до сих пор умудрились остаться в живых. Я действительно прочитал несколько раскрытых вами дел. Поражен, без всякого преувеличения. Вы, наверное, иногда не отдаете себе отчет в том, как близки к смерти. Взять хотя бы расследование в компании «Сталь и кораллы». Как вы вообще могли туда сунуться? На дурачка вы не похожи…
— Сказать честно? Мне понравилось название — сталь да еще и кораллы. Звучит так интригующе, романтично…
Лицо у Анахайма дрогнуло.
— Смелые люди вызывают у меня интерес, — сказал он. — Но не советую бросать мне вызов.
— А это уж позвольте решать мне. Конечно, поскольку вы аморальны, вы всегда можете устранить меня. Или моих друзей. Но это будет означать, что вы страшно струсили, Анахайм. И то, что мы слишком близко подошли к разгадке вашей тайны.
— Вам это не удастся.
— Я разгадаю вас, — спокойно сказал Скальд. — Мне кажется, я уже понимаю, каким образом вы передали мне эти три истории.
— Неужели? — В голосе Анахайма впервые прозвучали настороженные нотки.
— А чего вы ожидали? Тем более что этот способ уже давно известен. Я слышал о нем, но сам столкнулся впервые — только что, благодаря вам. Им пользуются и колдуны — не все, правда, а только избранные, в изолированных от цивилизации племенах, — и спецслужбы, когда хотят провести этническую идентификацию попавшего им в руки чужого агента. Чтобы установить личность человека, активизируют его генную память. Тогда современное, глубоко законспирированное сознание вытесняется сознанием — или сознаниями — его предшественников. Шпион начинает говорить на родном языке. Чего проще тогда вычислить его планету? О, какие коллизии тут могут развернуться… Но это большой риск — люди с неустойчивой психической организацией в результате таких манипуляций могут вообще лишиться памяти. Слава Богу, со мной этого не произошло…
Лицо у Анахайма стало злым.
— Как печально, Скальд, что вы идете на поводу своих заблуждений.
— Черт возьми! Так вы хотите оспорить?
— Я передал вам ощущения этих людей простым, чисто символическим, прикосновением руки.
— Символическим? От которого на моей руке остался след? — Скальд показал крошечную точку на своей правой ладони. — Это след от инъекции, которую вы мне поставили, пожав руку. Вы ввели мне какой-то препарат, стимулирующий мою генную память.
— Вы не могли бы прикоснуться ко мне снова? — процедил Анахайм.
На губах Скальда заиграла улыбка.
— Надеюсь, вы не введете мне яд? — простодушно заметил он и привстал, протягивая Анахайму руку.
Тот протянул свою, но рука Скальда схватила пустоту. Анахайм сидел напротив, но не имел своей телесной оболочки…
— Я же не дурак, чтобы тащиться сюда из другого сектора, — с усмешкой сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Мы достигаем скалистой площадки на склоне Короны, отдыхаем, потом я беру ее на руки и подхожу к краю.
Она долго смотрит вниз и взволнованно говорит:
— Это так красиво… Это сделал ты?
— Да.
На ресницах у нее дрожит слеза.
— Я люблю тебя!
Вокруг простираются синие дали, окаймленные горами, курятся вулканы, сверкают горные озера, бегут дороги. А на моем плато раскинулась в полете прекрасная белая птица — я рисовал ее пять лет, обнажая нижний, белый, слой пампы.
— Ей нужно второе крыло, — говорит она. — Мы нарисуем его вместе.
— Да. Без крыла не полетишь…
— Будто живая, — восхищается она, и я целую ее.
— Тебе нравится?
— Очень. Смотри!
На мою огромную птицу с неба вдруг падает серебристый диск…
— О боги, как мне благодарить вас?! — потрясенно шепчу я.
Я быстро иду к тропинке, по которой мы только что поднялись.
— Ты не будешь бояться? — спрашиваю я. Она кивает. Я усаживаю ее на теплый камень. — Жди меня здесь, сколько бы ни пришлось ждать!
— Всю жизнь, — успокаивает она.
Я бегу что есть сил к своей птице. Она на месте, как и серебристый диск с белой птицей на боку. Я подбегаю к нему, и навстречу мне выходит мужчина. Мы обмениваемся крепким рукопожатием, он хлопает меня по плечу.
— Сигнал был таким коротким и слабым, офицер, — говорит он. — Если бы не ваша птица… Долго же мы вас искали… Где произошла авария?
Я киваю на соседнюю горную цепь.
— Вдребезги. Еле очухался. Ничего, уже все в прошлом.
— А кто это вас? — помявшись, спрашивает он про мое разбитое лицо.
— Это за дело. Я украл у них солнце.
Понимая, что я шучу, он вежливо смеется.
— Вперед?
— Только заберем мое солнце, — отвечаю я.
Модуль делает над плато круг и подлетает к Короне.
Я бегу по тропинке вверх. Я тороплюсь, как никогда в жизни. Вон она сидит на теплом камне, моя звездочка, моя милая, цветочек, распустившийся весной в горах…
— У тебя зеленые уши! — с радостным удивлением кричит она и болтает в воздухе забинтованными ногами.
На мне зеленые наушники.
— Да! — кричу я, протягивая к ней руки. — До самой земли…
Анахайм смотрел, как Скальд приходит в себя.
— Ну, вам понравилось? Почему молчите?
— А о чем я должен говорить? — Скальд чувствовал себя так, будто пробежал несколько километров.
— Например, о том, что нормальные родители не отдают своих детей в приют.
— Вы, кажется, тоже сирота?
— Что там Шарлотта про меня наболтала? Младенец из космоса… Вы что, всерьез поверили в эту чепуху? В отличие от вас я знаю, кто мой отец.
— Намекаете на что-то мистическое? — заинтересованно спросил Скальд.
— Да что вы. Все достаточно обыденно и неинтересно.
— А как вы относитесь к тому, что открылось мне сейчас?..
— Никак. Это ваши проблемы. Это ведь вы ищете своих родителей, а не я.
Скальд зорко следил за своим собеседником, пытаясь прочесть на его лице нечто большее, чем просто равнодушие.
— Знаете, что я думаю? — вдруг сказал он. — Вы не знаете того, что я увидел.
— Я? Ясновидящий?
— Ага.
— Почему вы так решили?
— Мне понятен ваш психологический тип. Вы не преминули бы обсудить со мной все три истории, пытаясь оказать на меня давление. Но вы молчите. Стало быть, вы не знаете, о чем идет речь. Вы не всесильны. Ваше «ясновидение», как вы его называете, то, что позволяет вам проникать в людские тайны, не имеет отношения к тому, что вы сейчас проделали со мной.
Взгляд у Анахайма стал неприятным, лицо преобразилось — как у хорошего актера — мгновенно и без внешне прилагаемых усилий. Только что он мило улыбался, прищурив серые глаза, и вот уже перед Скальдом сидит жесткий и эгоистичный человек, привыкший внушать страх.
— Вы передали мне ощущения других людей и, полагаю, взамен этого сейчас что-то потребуете от меня, — продолжал Скальд.
— Выходите из игры. Вы в ней лишний, — отрезал Анахайм.
Скальд усмехнулся:
— Почему это? Вы ознакомились с моим досье?
— Мы стоим друг друга. И надеюсь, что мы друг друга поймем.
— Отдайте Селон, и наши дороги разойдутся.
Анахайм тихо засмеялся.
— Вообще я удивляюсь, господин Икс, как вы до сих пор умудрились остаться в живых. Я действительно прочитал несколько раскрытых вами дел. Поражен, без всякого преувеличения. Вы, наверное, иногда не отдаете себе отчет в том, как близки к смерти. Взять хотя бы расследование в компании «Сталь и кораллы». Как вы вообще могли туда сунуться? На дурачка вы не похожи…
— Сказать честно? Мне понравилось название — сталь да еще и кораллы. Звучит так интригующе, романтично…
Лицо у Анахайма дрогнуло.
— Смелые люди вызывают у меня интерес, — сказал он. — Но не советую бросать мне вызов.
— А это уж позвольте решать мне. Конечно, поскольку вы аморальны, вы всегда можете устранить меня. Или моих друзей. Но это будет означать, что вы страшно струсили, Анахайм. И то, что мы слишком близко подошли к разгадке вашей тайны.
— Вам это не удастся.
— Я разгадаю вас, — спокойно сказал Скальд. — Мне кажется, я уже понимаю, каким образом вы передали мне эти три истории.
— Неужели? — В голосе Анахайма впервые прозвучали настороженные нотки.
— А чего вы ожидали? Тем более что этот способ уже давно известен. Я слышал о нем, но сам столкнулся впервые — только что, благодаря вам. Им пользуются и колдуны — не все, правда, а только избранные, в изолированных от цивилизации племенах, — и спецслужбы, когда хотят провести этническую идентификацию попавшего им в руки чужого агента. Чтобы установить личность человека, активизируют его генную память. Тогда современное, глубоко законспирированное сознание вытесняется сознанием — или сознаниями — его предшественников. Шпион начинает говорить на родном языке. Чего проще тогда вычислить его планету? О, какие коллизии тут могут развернуться… Но это большой риск — люди с неустойчивой психической организацией в результате таких манипуляций могут вообще лишиться памяти. Слава Богу, со мной этого не произошло…
Лицо у Анахайма стало злым.
— Как печально, Скальд, что вы идете на поводу своих заблуждений.
— Черт возьми! Так вы хотите оспорить?
— Я передал вам ощущения этих людей простым, чисто символическим, прикосновением руки.
— Символическим? От которого на моей руке остался след? — Скальд показал крошечную точку на своей правой ладони. — Это след от инъекции, которую вы мне поставили, пожав руку. Вы ввели мне какой-то препарат, стимулирующий мою генную память.
— Вы не могли бы прикоснуться ко мне снова? — процедил Анахайм.
На губах Скальда заиграла улыбка.
— Надеюсь, вы не введете мне яд? — простодушно заметил он и привстал, протягивая Анахайму руку.
Тот протянул свою, но рука Скальда схватила пустоту. Анахайм сидел напротив, но не имел своей телесной оболочки…
— Я же не дурак, чтобы тащиться сюда из другого сектора, — с усмешкой сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93