Тогда, пожалуй, эстонский язык не выручит. И будет тебе «каалевала».
Хорошо, что Олег лежал, крепко вцепившись в шершавую кору, потому что увиденная им картина могла бы заставить его упасть, находись он на ногах. Прямо перед ним на обнесенной частой сеткой площадке размером с теннисный корт происходило медленное убийство. Травля людей. Мужчина в огромном ватнике с длинными рукавами пытался уклониться от бультерьера, который медленно, но верно подбирался к его шее, раздирая слой за слоем толстый воротник. Стоявшая вокруг тишина пугала. Собака не лаяла, а лишь изредка ворчала негромко. Это ворчание было страшнее самого кровожадного рычания. Собака не пугала и не предупреждала о нападении, она убивала. Молча и сразу.
— Штучка посильнее «Фауста» Гёте, — пробурчал Олег.
Но самым страшным была все же не собака, а люди Те, кто стоял вокруг проволочного ограждения, спокойно наблюдая за происходящим. Хищный азарт или садистическое удовольствие — все было бы лучше, чем это олимпийское спокойствие. Для наблюдавших то, что происходило перед ними, было обычными трудовыми буднями. Они смотрели не на то, как собака убивает человека, а на то, хорошо ли их питомец справляется с поставленной задачей. Справлялся он хорошо.
— Нож, — негромко скомандовал один в черной кожанке.
И в тот же миг потерявшему всякую надежду человеку в ватнике перебросили нож с наборной ручкой. Холодное оружие выглядело серьезно. И пес это сразу понял. Он отошел от жертвы на безопасное расстояние и глядел маленькими глазками, примериваясь и ожидая, когда жертва сделает первый шаг. Но человек медлил. Он был измотан и теперь радовался возникшей передышке. Сжимая в руке нож, не сводя глаз с бультерьера, он привалился к проволочной стене.
«Взял бы и полоснул себя по горлу, — подумал Олег. — Все равно конец один».
Но недаром в природе человеческой заложено огромное желание жить. Почему-то вспомнились гладиаторские бои. Но там, по крайней мере, было зрелище, а гладиаторы — почитаемые и часто знаменитые артисты. Ими восхищались, им дарили дорогие подарки. За каждого из них кто-то болел. Человек в ватнике, сжимавший нож с наборной рукояткой, был абсолютно безразличен для зрителей. Все до одного были на стороне его врага. Все болели за того, кто хотел лишить его жизни. Вот оно — космическое одиночество. И Олегу захотелось заорать во все горло: «Держись! Я с тобой!»
Но он не заорал, понимая, где тогда окажется сам. Называйте это малодушием, если хотите.
Наконец бультерьеру надоело ждать, и он бросился на человека с ножом, стремясь впиться зубами в запястье правой руки.
От несчастного, который всего несколько минут назад едва не погиб, трудно было ожидать молниеносной реакции. Но жажда жизни взяла свое. Он оказался быстрее собаки и полоснул ножом по темно-бурой полосатой шкуре. Пес увернулся, и нож оставил неглубокую царапину.
— Стоп! — хлопнул в ладоши тот в черной кожанке — Осмотреть собаку. Хватит на сегодня. Он повернулся к стоявшему рядом мрачному типу с длинными усами: — Ветеринара сюда.
Он подошел к псу, который при виде него заулыбался по-собачьи, отчаянно виляя хвостом и выказывая радость.
— Порезали маленького, — потрепал его по голове кожаный. — Ну ничего, до свадьбы заживет.
У загородки появился еще один человек. В белом халате и шапочке, со стетоскопом на груди. Добрый доктор с картинки из детской книжки. Только лицо у него было не румяным, как на картинке, а зеленовато-бледным.
— Осмотрите собаку, — приказал ему кожаный.
Врач подчинился. Он осмотрел рану, обработал ее жидкостью из бутылки, что-то сказал кожаному. Он говорил так тихо, что Олег ничего не расслышал.
— Не нужно перевязывать — так не нужно, — кивнул кожаный.
Затем доктор сказал что-то еще, указывая на человека в ватнике, обессилено сидевшего на том же месте, привалившись к сетке. Кожаный, следуя за жестом доктора, повернулся, посмотрел на него и равнодушно махнул рукой.
— Да с ним ничего! — громогласно изрек он. — Если бы Коршун до него добрался, он бы так не сидел. В штаны наложил, а это не лечится! — захохотал он, а потом поморщился, будто что-то вспомнив. — Нож! — приказал он кому-то из подручных. — Не забудьте забрать. А доктора можно увести.
Немедленно два качка встали по обе стороны от врача и повели его куда-то. Другой отправился на «ринг» забирать у жертвы нож.
Человек в ватнике все так же расслабленно сидел, пока помощник кожаного шел к нему. Но в последний момент он отчаянным рывком вскочил на ноги и всадил нож в грудь парня. Тот негромко вскрикнул. Крик заглушили сразу несколько выстрелов. Человек в ватнике начал медленно оседать на песок.
Олегу стало плохо Не чувствуя ног и рук, он сполз вниз и его начало рвать, как никогда в жизни. Голова звенела, в глазах плыли желто-зеленые круги.
— Пойдем отсюда, Гера, — сказал он и испугался собственного голоса, показалось, что он звучит слишком громко, что сейчас сюда придут они и утащат его.
Олег отвязал собаку и бросился в лес подальше от проклятого места. Он бежал Бог знает сколько времени и Бог знает куда. И только запнувшись за торчавшие из земли корни, он пришел в себя. Лес вокруг был незнакомый, шоссе слышно не было, и Олег понял, что они с Герой заблудились.
Глава 39. Вы, случайно, не колдун?
Штопка мчалась по улице как безумная, не разбирая пути, налетая на людей, перебегая дорогу прямо перед несущимися машинами. Для нее ничего вокруг не существовало, вообще ничего не существовало, кроме одного: Чак умирает! Поэтому нужно бежать, потому что тогда, может быть, вдруг случится чудо, и он останется жить.
Вот наконец заветная дверь. Штопка остановилась, словно перед ней разверзлась земля. Вывески «Ветеринарная клиника» не было. Ничего не было. Была обычная зеленая дверь, за которой — ничего. На миг пришла спасительная мысль, что это ошибка, просто дверь не та, а нужная окажется рядом, за углом. Она огляделась. Нет, ошибки быть не могло: дверь та самая.
— Скажите пожалуйста, — она рванулась к какой-то женщине с мусорным ведром, — тут, застой дверью принимал ветеринар.
— Выселили, слава тебе Господи, — лениво ответила старуха. — Тока нам тут заразы лишней не хватало. С человечьей не знаем, что делать, а тут еще собачья, будь она неладна. Мы уж писали, писали…
Все это Штопка пропустила мимо ушей.
— А куда они? — ее интересовало только это.
— А хто ж их знает? Нашли какое-нибудь место, но только не тут, не у нас. И зачем они тут? Мы так и писали: есть, мол, официальная ветстанция…
— А где она? — в отчаянии спросила Штопка.
— А вот это я вам не скажу. Мне без надобности. Еще чего нашли — собак да кошек лечить. О людях бы подумали…
И старуха со своим ведром пошла дальше, продолжая что-то бормотать про собак, кошек и людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Хорошо, что Олег лежал, крепко вцепившись в шершавую кору, потому что увиденная им картина могла бы заставить его упасть, находись он на ногах. Прямо перед ним на обнесенной частой сеткой площадке размером с теннисный корт происходило медленное убийство. Травля людей. Мужчина в огромном ватнике с длинными рукавами пытался уклониться от бультерьера, который медленно, но верно подбирался к его шее, раздирая слой за слоем толстый воротник. Стоявшая вокруг тишина пугала. Собака не лаяла, а лишь изредка ворчала негромко. Это ворчание было страшнее самого кровожадного рычания. Собака не пугала и не предупреждала о нападении, она убивала. Молча и сразу.
— Штучка посильнее «Фауста» Гёте, — пробурчал Олег.
Но самым страшным была все же не собака, а люди Те, кто стоял вокруг проволочного ограждения, спокойно наблюдая за происходящим. Хищный азарт или садистическое удовольствие — все было бы лучше, чем это олимпийское спокойствие. Для наблюдавших то, что происходило перед ними, было обычными трудовыми буднями. Они смотрели не на то, как собака убивает человека, а на то, хорошо ли их питомец справляется с поставленной задачей. Справлялся он хорошо.
— Нож, — негромко скомандовал один в черной кожанке.
И в тот же миг потерявшему всякую надежду человеку в ватнике перебросили нож с наборной ручкой. Холодное оружие выглядело серьезно. И пес это сразу понял. Он отошел от жертвы на безопасное расстояние и глядел маленькими глазками, примериваясь и ожидая, когда жертва сделает первый шаг. Но человек медлил. Он был измотан и теперь радовался возникшей передышке. Сжимая в руке нож, не сводя глаз с бультерьера, он привалился к проволочной стене.
«Взял бы и полоснул себя по горлу, — подумал Олег. — Все равно конец один».
Но недаром в природе человеческой заложено огромное желание жить. Почему-то вспомнились гладиаторские бои. Но там, по крайней мере, было зрелище, а гладиаторы — почитаемые и часто знаменитые артисты. Ими восхищались, им дарили дорогие подарки. За каждого из них кто-то болел. Человек в ватнике, сжимавший нож с наборной рукояткой, был абсолютно безразличен для зрителей. Все до одного были на стороне его врага. Все болели за того, кто хотел лишить его жизни. Вот оно — космическое одиночество. И Олегу захотелось заорать во все горло: «Держись! Я с тобой!»
Но он не заорал, понимая, где тогда окажется сам. Называйте это малодушием, если хотите.
Наконец бультерьеру надоело ждать, и он бросился на человека с ножом, стремясь впиться зубами в запястье правой руки.
От несчастного, который всего несколько минут назад едва не погиб, трудно было ожидать молниеносной реакции. Но жажда жизни взяла свое. Он оказался быстрее собаки и полоснул ножом по темно-бурой полосатой шкуре. Пес увернулся, и нож оставил неглубокую царапину.
— Стоп! — хлопнул в ладоши тот в черной кожанке — Осмотреть собаку. Хватит на сегодня. Он повернулся к стоявшему рядом мрачному типу с длинными усами: — Ветеринара сюда.
Он подошел к псу, который при виде него заулыбался по-собачьи, отчаянно виляя хвостом и выказывая радость.
— Порезали маленького, — потрепал его по голове кожаный. — Ну ничего, до свадьбы заживет.
У загородки появился еще один человек. В белом халате и шапочке, со стетоскопом на груди. Добрый доктор с картинки из детской книжки. Только лицо у него было не румяным, как на картинке, а зеленовато-бледным.
— Осмотрите собаку, — приказал ему кожаный.
Врач подчинился. Он осмотрел рану, обработал ее жидкостью из бутылки, что-то сказал кожаному. Он говорил так тихо, что Олег ничего не расслышал.
— Не нужно перевязывать — так не нужно, — кивнул кожаный.
Затем доктор сказал что-то еще, указывая на человека в ватнике, обессилено сидевшего на том же месте, привалившись к сетке. Кожаный, следуя за жестом доктора, повернулся, посмотрел на него и равнодушно махнул рукой.
— Да с ним ничего! — громогласно изрек он. — Если бы Коршун до него добрался, он бы так не сидел. В штаны наложил, а это не лечится! — захохотал он, а потом поморщился, будто что-то вспомнив. — Нож! — приказал он кому-то из подручных. — Не забудьте забрать. А доктора можно увести.
Немедленно два качка встали по обе стороны от врача и повели его куда-то. Другой отправился на «ринг» забирать у жертвы нож.
Человек в ватнике все так же расслабленно сидел, пока помощник кожаного шел к нему. Но в последний момент он отчаянным рывком вскочил на ноги и всадил нож в грудь парня. Тот негромко вскрикнул. Крик заглушили сразу несколько выстрелов. Человек в ватнике начал медленно оседать на песок.
Олегу стало плохо Не чувствуя ног и рук, он сполз вниз и его начало рвать, как никогда в жизни. Голова звенела, в глазах плыли желто-зеленые круги.
— Пойдем отсюда, Гера, — сказал он и испугался собственного голоса, показалось, что он звучит слишком громко, что сейчас сюда придут они и утащат его.
Олег отвязал собаку и бросился в лес подальше от проклятого места. Он бежал Бог знает сколько времени и Бог знает куда. И только запнувшись за торчавшие из земли корни, он пришел в себя. Лес вокруг был незнакомый, шоссе слышно не было, и Олег понял, что они с Герой заблудились.
Глава 39. Вы, случайно, не колдун?
Штопка мчалась по улице как безумная, не разбирая пути, налетая на людей, перебегая дорогу прямо перед несущимися машинами. Для нее ничего вокруг не существовало, вообще ничего не существовало, кроме одного: Чак умирает! Поэтому нужно бежать, потому что тогда, может быть, вдруг случится чудо, и он останется жить.
Вот наконец заветная дверь. Штопка остановилась, словно перед ней разверзлась земля. Вывески «Ветеринарная клиника» не было. Ничего не было. Была обычная зеленая дверь, за которой — ничего. На миг пришла спасительная мысль, что это ошибка, просто дверь не та, а нужная окажется рядом, за углом. Она огляделась. Нет, ошибки быть не могло: дверь та самая.
— Скажите пожалуйста, — она рванулась к какой-то женщине с мусорным ведром, — тут, застой дверью принимал ветеринар.
— Выселили, слава тебе Господи, — лениво ответила старуха. — Тока нам тут заразы лишней не хватало. С человечьей не знаем, что делать, а тут еще собачья, будь она неладна. Мы уж писали, писали…
Все это Штопка пропустила мимо ушей.
— А куда они? — ее интересовало только это.
— А хто ж их знает? Нашли какое-нибудь место, но только не тут, не у нас. И зачем они тут? Мы так и писали: есть, мол, официальная ветстанция…
— А где она? — в отчаянии спросила Штопка.
— А вот это я вам не скажу. Мне без надобности. Еще чего нашли — собак да кошек лечить. О людях бы подумали…
И старуха со своим ведром пошла дальше, продолжая что-то бормотать про собак, кошек и людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103