Мне вдруг пришло в голову, насколько странные люди окружают Бориса. Вернее, странные не столько они сами, сколько отношения между ними. Дружеским теплом, беззаботным весельем или хотя бы непринужденностью здесь и не пахло. Я и раньше замечала в этой компании скованность, но тогда приписывала ее неприязни ко мне — ведь я делала все возможное, чтобы вызвать у близких Бориса омерзение. Но сейчас я впервые выступала в роли, скорее, наблюдателя, чем главного участника представления, и меня поразило, насколько далеки отношения этих людей от того, что принято называть дружбой.
Конечно, мои представления о дружбе могут отличаться от общепринятых. Меня с друзьями связывают такие давние и тесные узы, что уместнее назвать их братскими. Но никто не станет спорить с тем, что друзья должны хотя бы получать удовольствие от общества друг друга. А у меня складывалось впечатление, будто каждая встреча для этих людей — нелегкое испытание.
Допустим, им неприятно видеть меня. Но тогда должна была бы чувствоваться некая сплоченность в этом неприятии, а сплоченности не наблюдалось. Больше того, в компании Бориса едва ли было два человека, которые относились бы к друг другу с очевидной симпатией. Даже родственники, и те не составляли исключения. Сестра Бориса, очевидно, была в плохих отношениях с мужем, да и брату не выказывала особого расположения. Вторая семейная пара больше напоминала кролика и удава. Жена сидела за столом как замороженная, а муж буравил ее тяжелым взглядом. (Впрочем, не только ее.) Замухрышка никогда не появляется среди друзей без телохранителя. Борис представил мне его как институтского товарища, но говорят они всегда только о делах. А кроме Бориса Замухрышка ни с кем общаться не желает.
Какого же черта они держатся вместе? Деловое сотрудничество? Но почему Борис упорно навязывает партнерам знакомство с невестой и пытается убедить меня в сердечности их отношений?
Пока я ломала голову над этой загадкой, атмосфера за столом немного потеплела — главным образом благодаря усилиям Прошки и Генриха. Прошка вовсю ухлестывал за сестрой Бориса, нимало не смущаясь присутствием мужа и тем обстоятельством, что дама была на полголовы выше его. К своему удивлению, я заметила, что Наталья принимает ухаживания Прошки весьма благосклонно. Прежде она казалась мне до крайности флегматичной, но сейчас ее спокойствие сменилось искренней веселостью. Как Прошке удалось этого добиться — ума не приложу. Впрочем, его отношения с женщинами всегда оставались для нас непроницаемой тайной. Несмотря на маленький рост, неприличную суетливость и склочный нрав этого прохиндея, дамы в нем души не чаяли.
Генрих изо всех сил старался растормошить замороженную красавицу. В отличие от Прошки он не пытался флиртовать со своей соседкой, а просто развлекал ее веселыми байками, на которые он великий мастер. Поначалу у него не очень получалось, но Генрих не сдавался, и в конце концов рассмешил Ларису. Я даже откинулась на стуле, чтобы взглянуть на нее и убедиться, что этот смех мне не пригрезился. Но нет, все верно — от ее всегдашнего напряжения не осталось и следа; ярко-зеленые глаза блестели, на щеке появилась очаровательная ямочка. Никогда еще она не казалась мне такой красивой.
Но супругу Ларисы перемена в ее настроении не понравилась.
— Что-то ты сегодня много смеешься, — сказал он, впившись в жену неприятным взглядом. — Плохая примета.
Лариса мгновенно съежилась и снова заледенела. Генрих — рыцарь без страха и упрека — бросился ей на помощь.
— Неужели есть такая? А по-моему, смеяться рекомендуют даже врачи.
— Наоборот, смех исключительно вреден, — встрял неугомонный Прошка. — Вы знай себе хохочете, поправляете здоровье, а у нас разливается желчь от зависти.
— Да, — поддержала его Наталья. — Нельзя ли и нам присоединиться к вашему веселью?
— Генрих рассказывал мне о Варваре, — словно оправдываясь, сказала Лариса.
— Да? — заинтересовался Борис. — Думаю, не вредно будет послушать и мне. Дабы избежать потом сюрпризов.
— Лариса, вы извините, если я повторюсь? — галантно спросил Генрих. — Или мне рассказать другую историю?
— Я с удовольствием послушаю еще раз эту, а потом и другую.
Генрих откашлялся.
— В студенческие годы нашей Варваре удалось устроиться на работу дворником и получить служебную квартирку рядом с университетом, в пятнадцати минутах ходьбы от главного здания. Это было очень удобно и для нас, ее соучеников. Оперотряды в общежитии разгоняли картежников после одиннадцати вечера, а веселые пирушки — в любое время суток. Поэтому Варькины друзья собирались у нее. Однажды один из них — назовем его для определенности Сашей, — (я вполне оценила деликатность Генриха, скрывшего настоящее имя героя, которого звали Борей), — просидев до утра за партией в преферанс, возвращался домой в общежитие. Как легко понять, был он, мягко говоря, нетрезв. И надо же такому случиться, что в нескольких шагах от Варькиного дома Саша наткнулся на милиционеров. Те обратили внимание на неверные движения раннего прохожего и попросили у него документы. Мгновенно протрезвевший Саша понял, что показывать им студенческий билет ни в коем случае нельзя — если из милиции пришлют кляузу, его запросто исключат из университета. От страха в Саше проснулся гений импровизации. «Какие документы? — возмутился он. — Я живу вон в том подъезде». «Проверим», — сказал один из милиционеров и повел его в указанном направлении. Дверь им открыла Варвара, которая от недосыпа и необходимости раннего выхода с метлой пребывала в несколько мрачном расположении духа. «Вы знаете этого человека?» — официальным тоном спросил представитель закона, предъявив ей усиленно подмигивающего Сашу. Варвара не совсем поняла, что должно было означать это подмигивание, но не растерялась ни на секунду. «Да, — сказала она твердо. — Это человек разумный». «Почему разумный?» — растерялся милиционер. «По-моему, даже вы могли бы догадаться, что на человека прямоходящего он не похож».
Все, кроме Замухрышки, его телохранителя и уголовного на вид Левы, рассмеялись. А этой троице, вероятно, просто не хватило познаний в антропологии, дабы по достоинству оценить рассказанную историю.
— И что же стало с бедным Сашей? — спросила Наталья.
— Пока милиционер переваривал ответ Варвары, на Сашу от отчаяния еще раз снизошло вдохновение. «Хватит морочить человеку голову, — сказал он. — Мне давно пора на уборку, а из-за твоих шуточек меня сейчас в милицию потащат!» Тут Варька сообразила, чего от нее ждут, показала представителю власти документ, удостоверяющий, что она дворник этого участка, и заверила, что Саша — ее муж. Вероятно, в других обстоятельствах милиционер потребовал бы и его документы, но недавний диалог отбил у него охоту связываться с Варварой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71