— Лева?
— Конечно! За несколько минут до этой сцены ты в разговоре с ним высказала удивление, как это Лариса вышла за него замуж, а потом, когда он спросил, не жаловалась ли на него жена, заявила, что о его тайнах она тебе ничего не говорила. Первые же слова Ларисы подразумевают, что он тут же бросился к ней и стал выпытывать, о чем она тебе рассказала. Значит, ты попала в точку. У него есть что скрывать. После этого Лариса называет мужа Димой, а ты придумываешь какого-то любовника!
— Подожди, Марк! — взмолился Генрих. — Не гони так. Ты хочешь сказать, что на самом деле Лева не тот, за кого себя выдает? Но эта идея гораздо более фантастична, чем Варькина версия о любовнике.
— Да уж, — поддакнул Прошка. — Лев Ломов, судя по всему, очень богатый и достаточно известный бизнесмен. Ты думаешь, его место занял самозванец, а этого никто не заметил? Ни его служащие, ни партнеры, ни конкуренты? Тогда этот Дима должен быть Левиным братом-близнецом, о котором никто не знал. Сюжетец прямо-таки диккенсовский…
— Я понимаю, почему Варька подумала, что о любовнике, — снова заговорил Генрих. — Во-первых, Лариса признала, что оговорилась. Во-вторых, фраза «Если я еще раз услышу имя Дима…» в первую очередь наводит именно на мысль о супружеской измене.
— Женщина может по ошибке назвать имя любовника в пароксизме страсти, а никак не в момент семейной ссоры, — не сдавался Марк.
— Могу предложить объяснение, — сказал Генрих. — Допустим, после разговора с Варварой Лева обвинил жену в том, что она жалуется посторонним на его дурное обращение, и сказал что-нибудь вроде: «О своих амурных похождениях ты небось этой девице не трепала, а о моем злобном нраве — пожалуйста!» На что Лариса и ответила: «Нет. Ничего я ей не говорила…» и так далее. А поскольку Лева упомянул о ее романе, у нее в памяти всплыло имя возлюбленного и сорвалось с языка.
— Возможно, возможно, — проговорил Леша задумчиво. — Но и в предположении Марка что-то есть. Наталья ведь упоминала, что Борис в поисках поставщика труб наводил справки о владельцах подходящих заводов. Он мог откопать какой-нибудь компромат на Леву и заняться шантажом. Отсюда и щедрость Левы, положившего Борису процент с прибыли. А потом Борису понадобились деньги на строительство шоссе, а Леве не захотелось с ними расставаться, вот он и избавился от шантажиста.
— Нет! — Я решительно покачала головой. — Я ничего не имею против предположения, что Лева убийца, но решительно не согласна с тем, что Борис был шантажистом. Когда ему понадобились деньги на строительство отеля, он распродал акции, уговорил рискнуть деньгами Георгия, взял кредит… Зачем столько хлопот, если под рукой такая дойная корова, как богатенький Лева? Это во-первых. А во-вторых, Борис общался с Левой на моих глазах раз десять, не меньше. И ни разу не было впечатления, будто он имеет над Левой какую-то власть. Напротив, он держался с ним именно так, как должен держаться человек, обратившийся за помощью к другому. Он уговаривал Леву, расписывал ему преимущества проекта, сулил большую прибыль, приглашал в ресторан и всячески демонстрировал свое расположение…
Из комнаты донесся стон Павла Сергеевича. Генрих вскочил, заглянул в приоткрытую дверь, постоял с минутку и вернулся на место.
— Спит, — сказал он тихо.
— Да! — приглушенным голосом сказал Прошка. — Мы совсем забыли о покушении на старика. Допустим, Лева — самозванец, Борис знал об этом и шантажировал его, за что и был отравлен. Но зачем Леве нападать на Павла Сергеевича? Вряд ли Борис делился со своим сторожем и истопником добычей от шантажа. И посвящать старика в свои делишки ему тоже резона не было.
— Откуда ты знаешь? — проворчал Марк. — Может быть, они души друг в друге не чаяли и не имели друг от друга секретов?
— Которыми делились по телеграфу, так, что ли? Ведь Павел Сергеевич безвыездно живет при отеле, а Борис наведывался сюда раз в несколько месяцев.
— Ну и что? По-твоему, у них была столь бурная и насыщенная жизнь, что одной встречи за несколько месяцев не хватало на изложение основных событий? Прошка, а почему ты не спросил у Натальи, насколько близкие отношения связывали Бориса и Павла Сергеевича? — сурово осведомился Марк. — Ведь это очень важно. Раз они оба жертвы, разумно было бы выяснить, что их связывало помимо, так сказать, служебных отношений.
— Наталья считает, что ее брат умер своей смертью. Если бы я начал подробно расспрашивать о Борисе, она догадалась бы, что мы с этой версией не согласны. Мне кажется, ей хватает горя и так; ни к чему, чтобы она изводила себя мыслями об убийстве.
— Конечно, об отношениях Бориса и Павла Сергеевича нужно было расспрашивать не Наталью, а Георгия, — поддержал Прошку Генрих.
Марк бросил на меня недовольный взгляд.
— Твоя промашка, Варвара.
Я состроила несчастную мину.
— Ты намекаешь, что мне снова придется ползать на брюхе перед дверью этого типа, чтобы он соизволил меня впустить? Уверена, во второй раз ничего не выйдет. Замухрышка непременно заподозрит меня в самых дурных намерениях. Лучше подождем, пока проснется Павел Сергеевич, и спросим у него.
— Нет, — беспощадно отверг мои отговорки Марк. — Во-первых, Павлу Сергеевичу нельзя долго разговаривать, а во-вторых, у него провал в памяти.
— Но провал охватывает небольшой промежуток времени. Если они с Борисом друг в друге души не чаяли, истопник должен об этом помнить.
— Он не помнит ничего о событиях последних трех дней, в том числе о смерти Бориса. Не следует вводить его в курс дела; вряд ли это будет способствовать его выздоровлению. Так что придется тебе постараться и снова проникнуть в номер Георгия.
— Но хоть не прямо сейчас? Может интервью с Замухрышкой подождать несколько часов? Тогда бы я могла заявиться к нему с ужином.
— А сейчас давайте хоть ненадолго отвлечемся от этого проклятого расследования, — подхватил Прошка, извлекая из кармана колоду карт, ручку и лист бумаги. — Леша, подай спички, будем тянуть жребий, кому не играть. Или кто-нибудь хочет сам отказаться от бриджа?
— Никакого бриджа! — отрезал Марк. — Леша с Генрихом пойдут в отель разговаривать с Ларисой и Левой. Варвара, ты иди с ними, подстрахуешь Лешу, если ему не удастся отвлечь этого подозрительного субъекта надолго. Нельзя допустить, чтобы он застал Генриха вместе со своей женой. А ты, Прошка, тем временем уберешь здесь грязную посуду.
— Марк, ты родился в неподходящее время, — грустно сказал Прошка. — Тебе бы жить до нашей эры или хотя бы лет двести назад — в южных штатах Америки. Из тебя получился бы классный надсмотрщик за рабами.
— Общение с вами гораздо лучше подготовило меня к профессии погонщика ослов.
Мы не стали дожидаться, чем закончится эта стычка, — и так было ясно, что победа останется за Марком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Конечно! За несколько минут до этой сцены ты в разговоре с ним высказала удивление, как это Лариса вышла за него замуж, а потом, когда он спросил, не жаловалась ли на него жена, заявила, что о его тайнах она тебе ничего не говорила. Первые же слова Ларисы подразумевают, что он тут же бросился к ней и стал выпытывать, о чем она тебе рассказала. Значит, ты попала в точку. У него есть что скрывать. После этого Лариса называет мужа Димой, а ты придумываешь какого-то любовника!
— Подожди, Марк! — взмолился Генрих. — Не гони так. Ты хочешь сказать, что на самом деле Лева не тот, за кого себя выдает? Но эта идея гораздо более фантастична, чем Варькина версия о любовнике.
— Да уж, — поддакнул Прошка. — Лев Ломов, судя по всему, очень богатый и достаточно известный бизнесмен. Ты думаешь, его место занял самозванец, а этого никто не заметил? Ни его служащие, ни партнеры, ни конкуренты? Тогда этот Дима должен быть Левиным братом-близнецом, о котором никто не знал. Сюжетец прямо-таки диккенсовский…
— Я понимаю, почему Варька подумала, что о любовнике, — снова заговорил Генрих. — Во-первых, Лариса признала, что оговорилась. Во-вторых, фраза «Если я еще раз услышу имя Дима…» в первую очередь наводит именно на мысль о супружеской измене.
— Женщина может по ошибке назвать имя любовника в пароксизме страсти, а никак не в момент семейной ссоры, — не сдавался Марк.
— Могу предложить объяснение, — сказал Генрих. — Допустим, после разговора с Варварой Лева обвинил жену в том, что она жалуется посторонним на его дурное обращение, и сказал что-нибудь вроде: «О своих амурных похождениях ты небось этой девице не трепала, а о моем злобном нраве — пожалуйста!» На что Лариса и ответила: «Нет. Ничего я ей не говорила…» и так далее. А поскольку Лева упомянул о ее романе, у нее в памяти всплыло имя возлюбленного и сорвалось с языка.
— Возможно, возможно, — проговорил Леша задумчиво. — Но и в предположении Марка что-то есть. Наталья ведь упоминала, что Борис в поисках поставщика труб наводил справки о владельцах подходящих заводов. Он мог откопать какой-нибудь компромат на Леву и заняться шантажом. Отсюда и щедрость Левы, положившего Борису процент с прибыли. А потом Борису понадобились деньги на строительство шоссе, а Леве не захотелось с ними расставаться, вот он и избавился от шантажиста.
— Нет! — Я решительно покачала головой. — Я ничего не имею против предположения, что Лева убийца, но решительно не согласна с тем, что Борис был шантажистом. Когда ему понадобились деньги на строительство отеля, он распродал акции, уговорил рискнуть деньгами Георгия, взял кредит… Зачем столько хлопот, если под рукой такая дойная корова, как богатенький Лева? Это во-первых. А во-вторых, Борис общался с Левой на моих глазах раз десять, не меньше. И ни разу не было впечатления, будто он имеет над Левой какую-то власть. Напротив, он держался с ним именно так, как должен держаться человек, обратившийся за помощью к другому. Он уговаривал Леву, расписывал ему преимущества проекта, сулил большую прибыль, приглашал в ресторан и всячески демонстрировал свое расположение…
Из комнаты донесся стон Павла Сергеевича. Генрих вскочил, заглянул в приоткрытую дверь, постоял с минутку и вернулся на место.
— Спит, — сказал он тихо.
— Да! — приглушенным голосом сказал Прошка. — Мы совсем забыли о покушении на старика. Допустим, Лева — самозванец, Борис знал об этом и шантажировал его, за что и был отравлен. Но зачем Леве нападать на Павла Сергеевича? Вряд ли Борис делился со своим сторожем и истопником добычей от шантажа. И посвящать старика в свои делишки ему тоже резона не было.
— Откуда ты знаешь? — проворчал Марк. — Может быть, они души друг в друге не чаяли и не имели друг от друга секретов?
— Которыми делились по телеграфу, так, что ли? Ведь Павел Сергеевич безвыездно живет при отеле, а Борис наведывался сюда раз в несколько месяцев.
— Ну и что? По-твоему, у них была столь бурная и насыщенная жизнь, что одной встречи за несколько месяцев не хватало на изложение основных событий? Прошка, а почему ты не спросил у Натальи, насколько близкие отношения связывали Бориса и Павла Сергеевича? — сурово осведомился Марк. — Ведь это очень важно. Раз они оба жертвы, разумно было бы выяснить, что их связывало помимо, так сказать, служебных отношений.
— Наталья считает, что ее брат умер своей смертью. Если бы я начал подробно расспрашивать о Борисе, она догадалась бы, что мы с этой версией не согласны. Мне кажется, ей хватает горя и так; ни к чему, чтобы она изводила себя мыслями об убийстве.
— Конечно, об отношениях Бориса и Павла Сергеевича нужно было расспрашивать не Наталью, а Георгия, — поддержал Прошку Генрих.
Марк бросил на меня недовольный взгляд.
— Твоя промашка, Варвара.
Я состроила несчастную мину.
— Ты намекаешь, что мне снова придется ползать на брюхе перед дверью этого типа, чтобы он соизволил меня впустить? Уверена, во второй раз ничего не выйдет. Замухрышка непременно заподозрит меня в самых дурных намерениях. Лучше подождем, пока проснется Павел Сергеевич, и спросим у него.
— Нет, — беспощадно отверг мои отговорки Марк. — Во-первых, Павлу Сергеевичу нельзя долго разговаривать, а во-вторых, у него провал в памяти.
— Но провал охватывает небольшой промежуток времени. Если они с Борисом друг в друге души не чаяли, истопник должен об этом помнить.
— Он не помнит ничего о событиях последних трех дней, в том числе о смерти Бориса. Не следует вводить его в курс дела; вряд ли это будет способствовать его выздоровлению. Так что придется тебе постараться и снова проникнуть в номер Георгия.
— Но хоть не прямо сейчас? Может интервью с Замухрышкой подождать несколько часов? Тогда бы я могла заявиться к нему с ужином.
— А сейчас давайте хоть ненадолго отвлечемся от этого проклятого расследования, — подхватил Прошка, извлекая из кармана колоду карт, ручку и лист бумаги. — Леша, подай спички, будем тянуть жребий, кому не играть. Или кто-нибудь хочет сам отказаться от бриджа?
— Никакого бриджа! — отрезал Марк. — Леша с Генрихом пойдут в отель разговаривать с Ларисой и Левой. Варвара, ты иди с ними, подстрахуешь Лешу, если ему не удастся отвлечь этого подозрительного субъекта надолго. Нельзя допустить, чтобы он застал Генриха вместе со своей женой. А ты, Прошка, тем временем уберешь здесь грязную посуду.
— Марк, ты родился в неподходящее время, — грустно сказал Прошка. — Тебе бы жить до нашей эры или хотя бы лет двести назад — в южных штатах Америки. Из тебя получился бы классный надсмотрщик за рабами.
— Общение с вами гораздо лучше подготовило меня к профессии погонщика ослов.
Мы не стали дожидаться, чем закончится эта стычка, — и так было ясно, что победа останется за Марком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71