Теперь это даже не тот город, в котором я был семь лет назад! Это город измученный и оголодавший. Ради еды люди готовы на все, а есть нечего. Ты не можешь себе представить, что им пришлось пережить! Голод убивает всякую гордость! Ты прав, когда говоришь, что Неаполь, несомненно, гораздо лучше, чем то, что ты увидел. Я припоминаю, что в первый приезд горожане показались мне живыми, благородными, радушными… Ты не прав, когда думаешь, что это город побежденных. Истерзанный, голодный, но не побежденный. Он освободился сам. Дети, которые сейчас повсюду бродят, как голодные кошки, в сентябре бросались с гранатами под немецкие танки.
Некоторое время они молча шли по широкой пустынной мостовой. Трамвайные рельсы нежно поблескивали в лунном свете, и казалось, что улица уходит прямо в бесконечность.
— Набережная королевы Виктории — веселое место по сравнению с этим, — пробормотал Пол.
Ларри не ответил. Вскоре они остановились перед длинным фасадом, который казался почти не тронутым рядом с обрушившимся соседним зданием.
— Это здесь? — спросил Пол.
— Впервые я приехал сюда на трамвае номер три, — ответил Ларри дрогнувшим голосом. — Тогда здесь была мемориальная доска.
Они перешли на другую сторону улицы, стараясь держаться подальше от стены, и присели у высокой решетки парка. Над воротами виднелся номер дома: 250. Едва различимые в сумерках извилистые трещины, словно вьющиеся растения, покрывали весь фасад.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Ларри.
— Меня тревожит соседний дом… Если он упадет, остальные могут обрушиться, как карточный домик.
Ларри огорченно покачал головой.
— В любом случае стены следует подпереть, — продолжал Пол. — Тогда он сможет простоять еще много месяцев. В доме кто-нибудь живет?
— Не знаю… В мой первый приезд второй этаж занимала пожилая супружеская пара, и в Оксфорде поговаривали, что они сохранили кое-какие документы, оставшиеся в квартире после отъезда семейства Шелли. Телефона у них не было, а цербер-привратник был неумолим. Мне так и не удалось с ними поговорить.
— Что касается цербера, то, судя по всему, тебе он больше не угрожает, — сказал Пол.
Распахнутая настежь дверь привратницкой хлопала на ветру, и скрип петель был слышен даже с того места, где сидели друзья.
— Шелли занимали два этажа?
— Похоже, что так, — ответил Ларри. — Но теперь дом необитаем. Как-то я провел перед ним больше часа, но не увидел ни единой живой души.
— Сейчас жильцы, кажется, вернулись…
— Что?
— Ты ничего не заметил?
— Нет! — воскликнул Ларри.
— Левое окно на втором этаже… Мне показалось, я видел в нем какой-то дрожащий свет…
— Должно быть, отражение огней проехавшей вдалеке машины или военного корабля.
Пол поднес ладони к глазам.
— Видел? Свет снова появился, теперь в среднем окне. — Он повернулся к Ларри. — Это не отражение уличных огней, черт побери! Это свеча, которую переносят из одной комнаты в другую.
— Свеча! Можно подумать, тебя тоже околдовали!
— Меня не удивляет, что именно его жена написала «Франкенштейна», — прошептал Пол. — Смотри, занавеска шевелится. Господи, такое впечатление, что я все еще смотрю кино!
— И звуковое кино, — добавил Ларри, сжав ему руку. Они прислушались. В тишине ясно был слышен цокот лошадиных копыт, гулко стучавших по мостовой. Вскоре, словно прибыв прямо из эпохи, о которой они только что говорили, появился громыхающий фиакр. Ларри почувствовал, как кровь отливает у него от лица.
— Они возвращаются домой, — шепнул Пол прямо ему в ухо.
Словно в подтверждение его слов украшенный фестонами и позументами экипаж, как будто только что сошедший с фотографии вековой давности, остановился у ворот. Запряженное в него животное показалось Ларри более упитанным и резвым, чем другие лошади, которых он видел в городе. Несмотря на затемнение, рядом с кучером слабо мерцал фонарь — для того, без сомнения, чтобы объезжать выбоины и кучи мусора, которыми была усеяна мостовая. Притаившись в темноте, друзья, насколько это позволял тусклый свет фонаря, наблюдали за происходящим. Из экипажа вышел высокий худой человек, одетый в редингот. Мужчина повернулся, галантно подал руку изящной даме и помог ей спуститься на землю. На женщине были длинная юбка и облегающий камзол, а лицо наполовину скрывал капор. Они перешли тротуар и исчезли под аркой ворот, а фиакр развернулся и уехал.
— Вот это да! — воскликнул Ларри. — Здесь еще живут! Это значит, что дом не в таком уж плохом состоянии, как я опасался.
Он произнес это с таким облегчением, будто речь шла о его собственном доме.
— Во времена твоего великого человека люди одевались примерно так же, верно? — насмешливо спросил Пол.
Ларри пожал плечами и ничего не ответил. Он продолжал внимательно наблюдать за высокими окнами. Но там не видно было ничего, кроме давешнего призрачного и колеблющегося огонька.
— Должно быть, они уже поднялись на второй этаж, — произнес Пол.
— Мне кажется, я вижу силуэт за занавеской…
— А я не вижу ничего!
— Я смотрю за двоих, — сдавленным голосом произнес Ларри. — И вижу не только настоящее, но и прошлое: ты был прав, такое впечатление, что они вернулись…
Поднявшийся ветер раскачивал верхушки сосен в парке. Пол вздрогнул.
— Постарайся все же не забыть, что на дворе тысяча девятьсот сорок третий год, а не тысяча восемьсот восемнадцатый! — нетерпеливо воскликнул он. — Мы уже достаточно нагулялись. Ты, может быть, и зачарован, но я — я просто замерз! Пора освободиться от порчи, которую навело на тебя это расшатанное здание, и возвращаться в наши роскошные дворцы. Увы, — добавил он насмешливо, — у нас нет ни кареты, ни фиакра.
Он потянул Ларри за руку, и тот с сожалением оторвал взгляд от дома.
— У меня от холода онемели ноги, — прошептал он, — иначе я остался бы здесь на всю ночь.
— Подумать только, фиакр! — воскликнул Ларри после недолгого молчания. — Околдован я или нет — не знаю, но признайся, что и тебе показалось, что ты видишь призрак…
— Может, это были те самые жильцы со второго этажа, с которыми я не смог встретиться в мой первый приезд, — предположил он. — Но это не супруги! Девушка кажется совсем юной…
— По правде сказать, видно было плохо, да и шляпа мешала рассмотреть лицо. Можно достоверно утверждать только то, что девушка стройна и худа. А ее костюм меня не удивляет. Обратил ли ты внимание на то, что с приближением зимы люди достали из чемоданов бог знает что, лишь бы защититься от холода… Ведь уже четыре года они не могут ничего себе купить! После стольких испытаний, мне кажется, они хотят вернуть хоть что-то из былой роскоши… То же можно сказать и о фиакре. Меня поразило, как мало в Неаполе автомобилей. А поскольку ездить нужно всем, то из сараев и гаражей появляются самые невероятные транспортные средства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Некоторое время они молча шли по широкой пустынной мостовой. Трамвайные рельсы нежно поблескивали в лунном свете, и казалось, что улица уходит прямо в бесконечность.
— Набережная королевы Виктории — веселое место по сравнению с этим, — пробормотал Пол.
Ларри не ответил. Вскоре они остановились перед длинным фасадом, который казался почти не тронутым рядом с обрушившимся соседним зданием.
— Это здесь? — спросил Пол.
— Впервые я приехал сюда на трамвае номер три, — ответил Ларри дрогнувшим голосом. — Тогда здесь была мемориальная доска.
Они перешли на другую сторону улицы, стараясь держаться подальше от стены, и присели у высокой решетки парка. Над воротами виднелся номер дома: 250. Едва различимые в сумерках извилистые трещины, словно вьющиеся растения, покрывали весь фасад.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Ларри.
— Меня тревожит соседний дом… Если он упадет, остальные могут обрушиться, как карточный домик.
Ларри огорченно покачал головой.
— В любом случае стены следует подпереть, — продолжал Пол. — Тогда он сможет простоять еще много месяцев. В доме кто-нибудь живет?
— Не знаю… В мой первый приезд второй этаж занимала пожилая супружеская пара, и в Оксфорде поговаривали, что они сохранили кое-какие документы, оставшиеся в квартире после отъезда семейства Шелли. Телефона у них не было, а цербер-привратник был неумолим. Мне так и не удалось с ними поговорить.
— Что касается цербера, то, судя по всему, тебе он больше не угрожает, — сказал Пол.
Распахнутая настежь дверь привратницкой хлопала на ветру, и скрип петель был слышен даже с того места, где сидели друзья.
— Шелли занимали два этажа?
— Похоже, что так, — ответил Ларри. — Но теперь дом необитаем. Как-то я провел перед ним больше часа, но не увидел ни единой живой души.
— Сейчас жильцы, кажется, вернулись…
— Что?
— Ты ничего не заметил?
— Нет! — воскликнул Ларри.
— Левое окно на втором этаже… Мне показалось, я видел в нем какой-то дрожащий свет…
— Должно быть, отражение огней проехавшей вдалеке машины или военного корабля.
Пол поднес ладони к глазам.
— Видел? Свет снова появился, теперь в среднем окне. — Он повернулся к Ларри. — Это не отражение уличных огней, черт побери! Это свеча, которую переносят из одной комнаты в другую.
— Свеча! Можно подумать, тебя тоже околдовали!
— Меня не удивляет, что именно его жена написала «Франкенштейна», — прошептал Пол. — Смотри, занавеска шевелится. Господи, такое впечатление, что я все еще смотрю кино!
— И звуковое кино, — добавил Ларри, сжав ему руку. Они прислушались. В тишине ясно был слышен цокот лошадиных копыт, гулко стучавших по мостовой. Вскоре, словно прибыв прямо из эпохи, о которой они только что говорили, появился громыхающий фиакр. Ларри почувствовал, как кровь отливает у него от лица.
— Они возвращаются домой, — шепнул Пол прямо ему в ухо.
Словно в подтверждение его слов украшенный фестонами и позументами экипаж, как будто только что сошедший с фотографии вековой давности, остановился у ворот. Запряженное в него животное показалось Ларри более упитанным и резвым, чем другие лошади, которых он видел в городе. Несмотря на затемнение, рядом с кучером слабо мерцал фонарь — для того, без сомнения, чтобы объезжать выбоины и кучи мусора, которыми была усеяна мостовая. Притаившись в темноте, друзья, насколько это позволял тусклый свет фонаря, наблюдали за происходящим. Из экипажа вышел высокий худой человек, одетый в редингот. Мужчина повернулся, галантно подал руку изящной даме и помог ей спуститься на землю. На женщине были длинная юбка и облегающий камзол, а лицо наполовину скрывал капор. Они перешли тротуар и исчезли под аркой ворот, а фиакр развернулся и уехал.
— Вот это да! — воскликнул Ларри. — Здесь еще живут! Это значит, что дом не в таком уж плохом состоянии, как я опасался.
Он произнес это с таким облегчением, будто речь шла о его собственном доме.
— Во времена твоего великого человека люди одевались примерно так же, верно? — насмешливо спросил Пол.
Ларри пожал плечами и ничего не ответил. Он продолжал внимательно наблюдать за высокими окнами. Но там не видно было ничего, кроме давешнего призрачного и колеблющегося огонька.
— Должно быть, они уже поднялись на второй этаж, — произнес Пол.
— Мне кажется, я вижу силуэт за занавеской…
— А я не вижу ничего!
— Я смотрю за двоих, — сдавленным голосом произнес Ларри. — И вижу не только настоящее, но и прошлое: ты был прав, такое впечатление, что они вернулись…
Поднявшийся ветер раскачивал верхушки сосен в парке. Пол вздрогнул.
— Постарайся все же не забыть, что на дворе тысяча девятьсот сорок третий год, а не тысяча восемьсот восемнадцатый! — нетерпеливо воскликнул он. — Мы уже достаточно нагулялись. Ты, может быть, и зачарован, но я — я просто замерз! Пора освободиться от порчи, которую навело на тебя это расшатанное здание, и возвращаться в наши роскошные дворцы. Увы, — добавил он насмешливо, — у нас нет ни кареты, ни фиакра.
Он потянул Ларри за руку, и тот с сожалением оторвал взгляд от дома.
— У меня от холода онемели ноги, — прошептал он, — иначе я остался бы здесь на всю ночь.
— Подумать только, фиакр! — воскликнул Ларри после недолгого молчания. — Околдован я или нет — не знаю, но признайся, что и тебе показалось, что ты видишь призрак…
— Может, это были те самые жильцы со второго этажа, с которыми я не смог встретиться в мой первый приезд, — предположил он. — Но это не супруги! Девушка кажется совсем юной…
— По правде сказать, видно было плохо, да и шляпа мешала рассмотреть лицо. Можно достоверно утверждать только то, что девушка стройна и худа. А ее костюм меня не удивляет. Обратил ли ты внимание на то, что с приближением зимы люди достали из чемоданов бог знает что, лишь бы защититься от холода… Ведь уже четыре года они не могут ничего себе купить! После стольких испытаний, мне кажется, они хотят вернуть хоть что-то из былой роскоши… То же можно сказать и о фиакре. Меня поразило, как мало в Неаполе автомобилей. А поскольку ездить нужно всем, то из сараев и гаражей появляются самые невероятные транспортные средства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121