А потом он пошел играть в домино, а я пришла сюда, к тебе.
— Он не заметил исчезновения портшеза?
— Я же говорила, что заметит Джанни, а не он… После смерти жены дон Этторе не заходит в эту комнату.
Она недоверчиво оглядела окружавшие их предметы, словно видела сон наяву.
— Представляешь, он говорит мне: «Спокойно жди, когда твой отец вернется!..» — а я всю ночь слушала скрип дверей и шорох шагов! Когда я наконец заснула, мне приснился кошмар. Я стояла на пирсе и смотрела, как чистят док. Вода опускалась все ниже, и вдруг показался портшез, опутанный водорослями, посреди которых угадывалась какая-то фигура. И вдруг сквозь завесу из водорослей показался палец, указывавший прямо на меня!..
Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Он мог показывать и на того, кто стоял рядом с вами, то есть на меня, — возразил Ларри, чтобы как-то успокоить ее. — Я тоже не мог спать, если вам от этого будет легче. Приятель, с которым я виделся утром, встретил меня словами: «Вид у тебя усталый! Можно подумать, ты прокутил всю ночь!»
Она устало провела рукой по лбу.
— Может быть, ты и выглядишь плохо, но не ты убил собственного отца, насколько мне известно, а я… Хуже всего то, что я не могу понять, как это случилось, как у меня достало сил. Ненавидеть и убить — не одно и то же! Когда я пытаюсь вспомнить то, что произошло, мне кажется, что это сделала не я, а кто-то другой. Я не хотела толкать его в зеркало. И я не знала, что зеркало так легко может разбиться… Это получилось непроизвольно, когда я увидела, что он собирается зарезать тебя своим кинжалом… Я не знаю, откуда у меня взялись силы…
Она говорила, опустив голову, и невнятные слова срывались с ее губ. Он снова попытался ее успокоить:
— Если бы у вас не хватило сил прийти мне на помощь, я сейчас не разговаривал бы с вами, Домитилла. Подумайте об этом — вы спасли мне жизнь и, может статься, себе тоже: он мог попытаться заколоть и вас, а вы не решились бы бежать, потому что не успели одеться.
Она нервно пригладила волосы.
— Было бы ужасно попасть из-за этого в тюрьму… — добавила она таким растерянным голосом, что Ларри показалось, что она притворяется.
— Вы прекрасно знаете, что не попадете туда! Никто, кроме нас двоих, не знает, что произошло.
— Я говорила тебе, нас видело множество народу! Американцы, которые нас подвозили… Старик в театре… Очень просто проследить…
Ларри покачал головой:
— Машина принадлежала не военной полиции, а тыловикам. Для сержанта, предложившего нам помощь, речь шла о перевозке декораций… Простая услуга, о которой он даже не станет докладывать начальству. А работники театра если и решат кого-нибудь предупредить, так только меня самого, потому что именно я отвечаю за подготовку к его открытию! Нет, — продолжил он, внезапно встревожившись, — проблема не в свидетелях, а в продаже машины. Потому что она все же была продана, раз мы нашли деньги, и покупатель приходил вчера к вам домой. В деле с машиной мое имя связано с именем вашего отца, поэтому я буду обязан заявить о его исчезновении.
— Это так необходимо?
— Как минимум три человека знают, что мы с ним были знакомы: дежурный офицер в порту, мой друг-американец, с которым я здесь встретился и с которым должен работать, и майор медицинской службы Хартманн, начальник военного госпиталя, которому я звонил, чтобы порекомендовать вас. Это последнее, что я сделал, прежде чем сесть на фуникулер.
Слабая улыбка осветила лицо девушки.
— В Баньоли? — спросила она.
— Да. Я в двух словах рассказал ему, что ваш отец — мой осведомитель и что его услуги должны быть вознаграждены; таким образом, Хартманн представляет вам место санитарки.
— Это все, о чем я мечтала! — воскликнула она. — Я могу поехать туда завтра?
— Не раньше, чем вы предупредите Креспи о том, что ваш отец так и не вернулся. Вы скажете, что не можете ночевать одна в пустой квартире. Если он предложит вам спать у него, вы откажетесь и заявите, что нашли работу в госпитале с тем условием, что будете там жить. Не говоря, разумеется, ни слова о моем вмешательстве! После всего происшедшего наши имена никогда не должны упоминаться вместе.
Она опустила голову, словно пытаясь осмыслить эту новую катастрофу.
— Не должны… — повторила она ошеломленно. — Но ты не уйдешь совсем? Ты не бросишь меня… Ты приедешь проведать меня в Баньоли…
Она судорожно прижалась к Ларри.
— А когда кончится война, ты увезешь меня с собой… Ты увезешь меня?
Она так умоляла, что он не знал, как ответить, чтобы не разбить хрупкую надежду, которую она питала.
— Домитилла, вы же знаете, что война кончится еще не скоро! Прежде чем загадывать так далеко, надо решить, что делать в ближайшие дни. Зная прошлое вашего отца, в его исчезновении не увидят ничего странного. В Неаполе сейчас ежедневно совершается двадцать преступлений, которые никогда не будут раскрыты. Я поставлю в известность военные власти, что договорился с вашим отцом о продаже моего автомобиля в обмен на информацию. Я заявлю, что денег не получил, что сделает более вероятной возможность ссоры между вашим отцом и покупателем, и надеюсь, что на этом все закончится. В любом случае вы, Домитилла, не будете иметь к этому никакого отношения.
— Никакого отношения… — повторила она, нахмурившись. — Но это же не значит, что ты бросишь меня? Что ты не будешь обо мне заботиться?
— Но я же только что говорил вам совсем о другом! — воскликнул он. — Мы не должны давать основания подозревать нас и допускать, чтобы нас видели вместе.
Она сжалась, усматривая в каждом его слове угрозу для будущего.
— Когда ты приедешь проведать меня в Баньоли, у меня будет право побыть с тобой наедине хотя бы минуточку?
— Я думал об этом и договорился с майором Хартманном, что на это время эвакуируют всех раненых, врачей и медсестер, — ответил Ларри.
Она расплакалась.
— Почему ты такой злой… — прошептала она. — Ты же знаешь, что ради того, чтобы убежать от отца, я готова была уехать с первым встречным офицером…
— Премного благодарен, — прервал ее Ларри.
Она зажала себе рот рукой, словно проштрафившаяся школьница.
— Прости, я хотела сказать: первым офицером, которого я встречу, — уточнила она. — Я только не предполагала, что влюблюсь в него по-настоящему…
— Не говорите ерунды! Не прошло и суток, как мы познакомились!
— Но мы ведь собирались отправиться ко мне в спальню, когда отец свалился нам на голову, ревя, как буйно помешанный, и я доказала бы тебе, как сильно люблю…
Она повернулась к грудам странных предметов, заполнявших гараж.
— Я хотела тебя попросить, чтобы мы начали с того, на чем остановились, когда он появился. Теперь нам никто не помешает.
— Во всяком случае, это будет не он, — ответил Ларри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
— Он не заметил исчезновения портшеза?
— Я же говорила, что заметит Джанни, а не он… После смерти жены дон Этторе не заходит в эту комнату.
Она недоверчиво оглядела окружавшие их предметы, словно видела сон наяву.
— Представляешь, он говорит мне: «Спокойно жди, когда твой отец вернется!..» — а я всю ночь слушала скрип дверей и шорох шагов! Когда я наконец заснула, мне приснился кошмар. Я стояла на пирсе и смотрела, как чистят док. Вода опускалась все ниже, и вдруг показался портшез, опутанный водорослями, посреди которых угадывалась какая-то фигура. И вдруг сквозь завесу из водорослей показался палец, указывавший прямо на меня!..
Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Он мог показывать и на того, кто стоял рядом с вами, то есть на меня, — возразил Ларри, чтобы как-то успокоить ее. — Я тоже не мог спать, если вам от этого будет легче. Приятель, с которым я виделся утром, встретил меня словами: «Вид у тебя усталый! Можно подумать, ты прокутил всю ночь!»
Она устало провела рукой по лбу.
— Может быть, ты и выглядишь плохо, но не ты убил собственного отца, насколько мне известно, а я… Хуже всего то, что я не могу понять, как это случилось, как у меня достало сил. Ненавидеть и убить — не одно и то же! Когда я пытаюсь вспомнить то, что произошло, мне кажется, что это сделала не я, а кто-то другой. Я не хотела толкать его в зеркало. И я не знала, что зеркало так легко может разбиться… Это получилось непроизвольно, когда я увидела, что он собирается зарезать тебя своим кинжалом… Я не знаю, откуда у меня взялись силы…
Она говорила, опустив голову, и невнятные слова срывались с ее губ. Он снова попытался ее успокоить:
— Если бы у вас не хватило сил прийти мне на помощь, я сейчас не разговаривал бы с вами, Домитилла. Подумайте об этом — вы спасли мне жизнь и, может статься, себе тоже: он мог попытаться заколоть и вас, а вы не решились бы бежать, потому что не успели одеться.
Она нервно пригладила волосы.
— Было бы ужасно попасть из-за этого в тюрьму… — добавила она таким растерянным голосом, что Ларри показалось, что она притворяется.
— Вы прекрасно знаете, что не попадете туда! Никто, кроме нас двоих, не знает, что произошло.
— Я говорила тебе, нас видело множество народу! Американцы, которые нас подвозили… Старик в театре… Очень просто проследить…
Ларри покачал головой:
— Машина принадлежала не военной полиции, а тыловикам. Для сержанта, предложившего нам помощь, речь шла о перевозке декораций… Простая услуга, о которой он даже не станет докладывать начальству. А работники театра если и решат кого-нибудь предупредить, так только меня самого, потому что именно я отвечаю за подготовку к его открытию! Нет, — продолжил он, внезапно встревожившись, — проблема не в свидетелях, а в продаже машины. Потому что она все же была продана, раз мы нашли деньги, и покупатель приходил вчера к вам домой. В деле с машиной мое имя связано с именем вашего отца, поэтому я буду обязан заявить о его исчезновении.
— Это так необходимо?
— Как минимум три человека знают, что мы с ним были знакомы: дежурный офицер в порту, мой друг-американец, с которым я здесь встретился и с которым должен работать, и майор медицинской службы Хартманн, начальник военного госпиталя, которому я звонил, чтобы порекомендовать вас. Это последнее, что я сделал, прежде чем сесть на фуникулер.
Слабая улыбка осветила лицо девушки.
— В Баньоли? — спросила она.
— Да. Я в двух словах рассказал ему, что ваш отец — мой осведомитель и что его услуги должны быть вознаграждены; таким образом, Хартманн представляет вам место санитарки.
— Это все, о чем я мечтала! — воскликнула она. — Я могу поехать туда завтра?
— Не раньше, чем вы предупредите Креспи о том, что ваш отец так и не вернулся. Вы скажете, что не можете ночевать одна в пустой квартире. Если он предложит вам спать у него, вы откажетесь и заявите, что нашли работу в госпитале с тем условием, что будете там жить. Не говоря, разумеется, ни слова о моем вмешательстве! После всего происшедшего наши имена никогда не должны упоминаться вместе.
Она опустила голову, словно пытаясь осмыслить эту новую катастрофу.
— Не должны… — повторила она ошеломленно. — Но ты не уйдешь совсем? Ты не бросишь меня… Ты приедешь проведать меня в Баньоли…
Она судорожно прижалась к Ларри.
— А когда кончится война, ты увезешь меня с собой… Ты увезешь меня?
Она так умоляла, что он не знал, как ответить, чтобы не разбить хрупкую надежду, которую она питала.
— Домитилла, вы же знаете, что война кончится еще не скоро! Прежде чем загадывать так далеко, надо решить, что делать в ближайшие дни. Зная прошлое вашего отца, в его исчезновении не увидят ничего странного. В Неаполе сейчас ежедневно совершается двадцать преступлений, которые никогда не будут раскрыты. Я поставлю в известность военные власти, что договорился с вашим отцом о продаже моего автомобиля в обмен на информацию. Я заявлю, что денег не получил, что сделает более вероятной возможность ссоры между вашим отцом и покупателем, и надеюсь, что на этом все закончится. В любом случае вы, Домитилла, не будете иметь к этому никакого отношения.
— Никакого отношения… — повторила она, нахмурившись. — Но это же не значит, что ты бросишь меня? Что ты не будешь обо мне заботиться?
— Но я же только что говорил вам совсем о другом! — воскликнул он. — Мы не должны давать основания подозревать нас и допускать, чтобы нас видели вместе.
Она сжалась, усматривая в каждом его слове угрозу для будущего.
— Когда ты приедешь проведать меня в Баньоли, у меня будет право побыть с тобой наедине хотя бы минуточку?
— Я думал об этом и договорился с майором Хартманном, что на это время эвакуируют всех раненых, врачей и медсестер, — ответил Ларри.
Она расплакалась.
— Почему ты такой злой… — прошептала она. — Ты же знаешь, что ради того, чтобы убежать от отца, я готова была уехать с первым встречным офицером…
— Премного благодарен, — прервал ее Ларри.
Она зажала себе рот рукой, словно проштрафившаяся школьница.
— Прости, я хотела сказать: первым офицером, которого я встречу, — уточнила она. — Я только не предполагала, что влюблюсь в него по-настоящему…
— Не говорите ерунды! Не прошло и суток, как мы познакомились!
— Но мы ведь собирались отправиться ко мне в спальню, когда отец свалился нам на голову, ревя, как буйно помешанный, и я доказала бы тебе, как сильно люблю…
Она повернулась к грудам странных предметов, заполнявших гараж.
— Я хотела тебя попросить, чтобы мы начали с того, на чем остановились, когда он появился. Теперь нам никто не помешает.
— Во всяком случае, это будет не он, — ответил Ларри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121