Ему казалось, что он нашел удачный выход. Домитилла приподнялась. Выражение ее лица вдруг изменилось, казалось, она чем-то напугана.
— Никогда на Ривьера-ди-Кьяйя не было преступлений, связанных с каморрой! Все знали, что вокруг отца крутились негодяи, которые якшались скорее с фашистами, чем с бандитами, хотя…
Она снова заплакала.
— Все эти члены Большого фашистского совета, торговавшие контрабандой на виа Форчелла благодаря его связям, ничего не давая ему взамен… Эти типы были должны ему кучу денег, да, он сам мне об этом говорил… Они захотят отомстить мне, если я скажу, что отца убил кто-то из них… Хотите пример? В прошлом месяце возле Меркато было совершено убийство, и брат жертвы обвинил одного своего делового партнера… Так вот, этого брата нашли на Корсо без мизинца! Его ему просто отрезали… Да, мотив преступления отыскать легко, достаточно будет сказать, что отец потребовал вернуть долг, но если я это скажу, то заплачу жизнью… Может быть, они даже не станут ждать, пока меня допросит полиция… Меня… Что они сделают?.. Я только знаю, что сюда уже никогда не вернусь…
Она встала на колени перед трупом и раскачивалась взад-вперед, растрепав волосы, как сицилийская плакальщица. Ларри понял, что еще немного, и нервы у него не выдержат.
— Хорошо, придумаем что-нибудь другое, такое, что вас совершенно не будет касаться, Домитилла, — поспешно сказал он. — В любом случае я замну дело и прослежу, чтобы вас не беспокоили. Вы все поняли: вы ничего не видели и никого не подозреваете. Я могу сказать, что сам толкнул его, потому что он угрожал мне оружием.
— Но все знают, что отец никогда не стал бы угрожать офицеру! А уж о том, чтобы его убить, и речи быть не могло! Ему совершенно необходимо было реабилитироваться! А те, на кого падет подозрение, отомстят мне… В любом случае я не хочу оставаться здесь, не хочу…
Ларри возмущенно взмахнул руками.
— Вы не можете жить со мной, если вы именно это имеете в виду. Поступить так — значит подписать смертный приговор нам обоим. Представляю, как использует создавшуюся ситуацию майор Хокинс…
— Кто?
— Мой начальник. Он будет очень доволен, если я впутаюсь в какую-нибудь грязную историю. Да, он будет очень доволен.
Домитилла посмотрела на молодого человека. Взяв себя в руки, она начала старательно собирать с пола осколки зеркала.
— Когда Креспи возвращается домой? — спросил Ларри.
— Около девяти… Каждый вечер в одно и то же время… Сейчас, когда Джанни нет дома, он приходит чуть позже, несмотря на комендантский час. Господи, когда он узнает… — Она опустила голову, а когда подняла ее, в ее взгляде горела решимость. — Можно сделать проще. Тем более что время у нас есть.
— Время для чего?
— Ну, для того, чтобы его убрать. Как только стемнеет, мы отнесем тело в кусты в парк, в двух шагах отсюда. Спустимся по черной лестнице, так безопаснее. Я скажу, что он уехал в порт — это подтвердят все — и не вернулся ночевать, что бывало довольно часто. Тогда мы с вами не будем иметь к этому никакого отношения. Да, кстати о порте. Что с машиной?
Ларри замер и посмотрел на девушку.
— Они подумают, что ваш визит был связан с продажей «тополино»… — уточнила Домитилла.
— Ну что ж… Я скажу правду, что поручил ему продать машину, чтобы иметь возможность платить ему же в зависимости от важности оказанных мне услуг. Да, досадно. Я даже не знаю, где она и успел ли он ее продать.
Выложив свой план, Домитилла, казалось, совершенно успокоилась.
— Это нетрудно будет узнать, — сказала она.
Ловко запустив руку во внутренний карман пиджака Амброджио, она вытащила пачку купюр и протянула ее Ларри. Тот сосчитал деньги: восемь банкнот по пять тысяч лир.
— Но… эта не та сумма, о которой мы договаривались, — сказал он.
— Подождите, — сказала Домитилла.
Она порылась в карманах брюк и вытащила еще восемь бумажек.
— Если бы кто-нибудь сказал ему, что он умрет с карманами, полными денег, — прошептала она.
Девушка протянула Ларри вторую пачку, и он сунул ее в карман.
— Это он оставил бы себе, — сказала она. — Видите, он не был порядочным человеком!
— Я это понял. И понимаю, отчего ему не везло в делах и почему у него было столько врагов: если он так поступал всегда…
— А знаете, мне кажется, что, отдавая вам эти деньги, я делаю то, чего не могла сделать та итальяночка: оплачиваю свое приданое.
— Не начинайте сначала, Домитилла, — возразил Ларри. — Разве сейчас время для шуток? И напоминаю вам, что деньги эти мои, потому что ваш отец продал мой автомобиль, и потом, я вам уже говорил, что мы никогда не сможем…
В ее взгляде отразилось такое отчаяние, что он замолчал.
Преодолев отвращение, Ларри попытался смотреть на труп как на некую проблему, вполне материальную, которую надо срочно решить. Как его вынести отсюда? Он посмотрел в окно: темнело. В семье Шелли скорее Мэри, чем Перси, могла бы прочувствовать до конца всю абсурдность создавшейся ситуации. В самом деле, тело, скорчившееся среди острых окровавленных кусков зеркала, в которых отражался свет ночи, прорезаемый тревожными отсветами автомобильных фар, наводило ужас. Домитилла тем временем торопливо собирала осколки в бумажный пакет, потом протерла пол влажной губкой. Она успела привести себя в порядок и теперь была одета так же тщательно, как в момент его прихода. Затем она почти любовно перевернула труп отца на спину и со свойственным всем итальянкам умением обращаться с покойниками сложила ему руки, отряхнула костюм, вложила в руку четки и зажгла две свечи. Если бы не болезненно-бледные, впалые, как у бродяги, щеки, Амброджио в темном костюме и тщательно повязанном галстуке выглядел бы как вполне спокойный и респектабельный отец семейства, оплакиваемый своими близкими. На мизинце слабо поблескивало кольцо Нобиле, словно высший символ жизни, о которой он мечтал.
— Оставим его? — спросила девушка.
Ларри утвердительно кивнул и искоса взглянул на Домитиллу. Ему показалось, что она вдруг постарела лет на десять, словно придавленная тяжестью мрачной тайны. Господи, она убила собственного отца, ни больше ни меньше! От одной этой мысли Ларри качнуло, как от взрыва бомбы. Но он постарался быстро взять себя в руки.
— Никто не скажет, что он умер как бродяга, — пробормотала девушка без всякого волнения в голосе, перекрестив большим пальцем его лоб.
Ларри сделал над собой усилие и в последний раз взглянул на Амброджио. У того был приоткрыт рот, так что казалось, что с бескровных губ слетают слова непонятного проклятия.
— Вы слышали, что он сказал, умирая? — спросил Ларри. Она недоуменно повторила:
— Что он сказал?..
— Да, его последние слова; я был так взволнован, что не расслышал…
Она замялась.
— Он говорил на неаполитанском диалекте, я не уверена, что все поняла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121