Не надо. Злить меня не надо.
Квартиру привела в порядок после нашего визита?
— Так это был ты?
— У тебя ничего не пропало?
— Вроде, — Касатонова механически осмотрела квартиру, пробежав взглядом по полкам, стенам, окнам. — Так что спасибо. Много довольна.
— Мы взяли только фотоаппарат и снимки.
— Очень мило с вашей стороны.
— Нам нужна пленка.
— Огурцы накрывать? — Касатонова держалась из последних сил и мысленно кляла Убахтина, который не сообразил послать своего эксперта пораньше, пораньше бы он прислал, чтобы все эти угрозы, весь этот разговор был записан. Тогда бы перестал идиотски ухмыляться на все ее опасения.
— Пленка нужна, тетя. А то ведь опять придем. И тогда тебе уже нечего будет убирать.
— Куда же оно все денется? С собой заберете?
— Сгорит, тетя. И тебе повезет, если не сгоришь вместе со своим барахлом.
— А что, собственно, вам нужно? Если речь идет о последней моей пленке, там много чего понаснято. И я там, и сын на нескольких кадрах... — Кстати о сыне... Он ведь без охраны живет? И об этом подумай.
— Ой, вы меня так напугали, что я готова отдать все свои пленки за двадцать лет!
— Только одну. Последнюю. С кадрами, сделанными в квартире Балмасова.
— Приходите! Берите! — не в силах больше тянуть этот страшноватый разговор, Касатонова положила трубку и тут же пожалела. Но не смогла сдержаться, какая-то глубоко сидящая в ней непокорность, которая всю жизнь мешала, заталкивая ее в самые дурацкие положения, опять сыграла с ней эту шутку. Но Касатонова просто не могла продолжать разговор, не было сил. Когда неизвестный хмырь помянул Алексея, у нее перехватило горло. Выходит, они знают о нем, знают, чем он занимается и как на него выйти. Она хотела тут же позвонить ему, но не успела — опять раздался звонок.
Касатонова подняла трубку, сказала какие-то слова и только потом сообразила, что из трубки слышен только сплошной гудок. Вначале она не поняла в чем дело и лишь через несколько секунд до нее дошло — звонили в дверь.
— Кошмар, — пробормотала она. — Они уже здесь... И бросилась к двери.
Выглянув в глазок, она совсем рядом, в тридцати сантиметрах от себя увидела искаженную линзой физиономию с совершенно непереносимыми бандитскими чертами. Физиономия подмигнула ей одним глазом, потом вторым и, наконец, зажмурила оба глаза. И только после этого она медленно, как-то по частям начала вспоминать — кто-то ей говорил, кто-то предупреждал, что придет человек и будет подмигивать одним глазом, вторым, потом двумя сразу... Не то она что-то похожее видела во сне, не то с ней уже когда-то было нечто подобное, а может вовсе и не с ней... Касатонова, пошатнувшись, оперлась спиной о вешалку, запрокинула голову и некоторое время стояла без движения, пока из оцепенения ее не вывел оглушающий звонок, грохотавший прямо над головой.
И только тогда вспомнила — Убахтин! Да, следователь предупреждал ее о том, что пришлет эксперта с записывающими штучками, и этот человек будет подмигивать.
Касатонова оттолкнулась от стены, встряхнула волосами, поправила очки и распахнула дверь. На парнишку с сумкой она уже смотрела изумленным взором, от которого неподготовленный человек сразу впадал в смущение, принимая этот взгляд за восторженный, а восторг относился, конечно же, к нему, к его достоинствам и прелестям.
— Я от Убахтина, — пробормотал парень. — Можно войти?
— О! — простонала Касатонова. — Конечно! — Давно вас жду!
— Мы только сейчас подобрали нужную технику и я сразу, как только... В общем... — А я смотрю, кто это так завлекательно подмигивает мне с той стороны двери... А это оказывается вы подмигиваете!
— Убахтин сказал, что так нужно.
— Вы больше его слушайте, — добродушно проворчала Касатонова и снова закрыла дверь на ключ, опустила кнопку, еще раз в глазок осмотрела площадку.
Она была пуста и Касатонова успокоенно прошла в комнату, подталкивая перед собой эксперта. — Вообще-то вы немного опоздали. Звонок, который мы все ждали и ради которого все и затевалось... Этот звонок уже состоялся.
— Но я все равно поставлю эту штуковину. Вдруг еще будут звонки. Так же бывает?
— Я уверена, что они будут обязательно.
— Это недолго, — парень присел на корточки перед телефоном, что-то там высмотрел на донышке, вынул из черной клеенчатой сумки коробку, из коробки вынул угластенькую машинку с обилием торчащих медяшек. Потом у него в руке оказалась отвертка, тонкие плоскогубцы и он, кажется, забыл о хозяйке.
Касатонова прошла на кухню, выкурила сигаретку, перебрала в уме весь разговор с хмырем, который настойчиво называл ее тетенькой — это ее зацепило не меньше, чем все угрозы. Разберемся, бормотала она, выпуская дым в форточку. Кто из нас тетенька, кто из нас дяденька... Когда она вернулась в комнату, эксперт уже складывал в сумку немудреные инструменты.
— Может, кофе? Чай? — предложила Касатонова, опасаясь оставаться одной в квартире.
— Нет, спасибо. Пойду. Мне Убахтин на все про все дал час времени.
— Я ему сейчас позвоню и скажу, что мы с вами пьем чай. Он не будет возражать. А?
— Нет-нет, — усмехнулся парень. — Дороже обойдется.
— Я что-то должна нажимать, включать, выключать? Как мне вообще общаться с вашей установкой?
— Никак. Забудьте, что она есть.
— А она как-то дает о себе знать тому, кто звонит? Вот, например, я всегда могу догадаться — стоит на телефоне определитель номера или нет. А здесь как?
— Никаких следов, — заверил парень.
— Неужели подобное возможно?!
— Стараемся. Фирма веников не вяжет.
Касатонова выпустила парня на площадку, снова закрыла дверь, опустила кнопку, некоторое время напряженно всматривалась в глазок, но, не увидев ничего подозрительного, вернулась в комнату.
Как раз к зазвонившему телефону.
— Так, — проговорила она негромко, словно боялась, что теперь-то с новой установкой ее могут услышать даже при лежащей на аппарате трубке. — Так, — она поправила очки, встряхнула головой и положила руку на трубку. Звонки продолжали ввинчиваться в нее с какой-то болезненной настойчивостью.
— Да! — сказала она, наконец подняв трубку.
— Тетенька, значит, так... Ты сказала, что мы можем прийти за пленкой? Мы сейчас придем. Вопросы есть?
— Что значит сейчас... Я не готова.
— Тетя, ты что-то путаешь, — в голосе звонившего появилась ухмылка. — Готова или нет, ты нам не нужна, нам нужна пленка.
— Я в ванной и не открою, пока не приведу себя в порядок! — отчеканила Касатонова. Откуда-то пришло понимание, что уверенно и нагло можно произносить любую чушь и она будет восприниматься вполне здравой и даже разумной. Только самое главное — чтобы и наглости и уверености, что в общем-то одно и тоже, было как можно больше.
— Да-а? — растерянно протянул голос. — Ну, что ж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Квартиру привела в порядок после нашего визита?
— Так это был ты?
— У тебя ничего не пропало?
— Вроде, — Касатонова механически осмотрела квартиру, пробежав взглядом по полкам, стенам, окнам. — Так что спасибо. Много довольна.
— Мы взяли только фотоаппарат и снимки.
— Очень мило с вашей стороны.
— Нам нужна пленка.
— Огурцы накрывать? — Касатонова держалась из последних сил и мысленно кляла Убахтина, который не сообразил послать своего эксперта пораньше, пораньше бы он прислал, чтобы все эти угрозы, весь этот разговор был записан. Тогда бы перестал идиотски ухмыляться на все ее опасения.
— Пленка нужна, тетя. А то ведь опять придем. И тогда тебе уже нечего будет убирать.
— Куда же оно все денется? С собой заберете?
— Сгорит, тетя. И тебе повезет, если не сгоришь вместе со своим барахлом.
— А что, собственно, вам нужно? Если речь идет о последней моей пленке, там много чего понаснято. И я там, и сын на нескольких кадрах... — Кстати о сыне... Он ведь без охраны живет? И об этом подумай.
— Ой, вы меня так напугали, что я готова отдать все свои пленки за двадцать лет!
— Только одну. Последнюю. С кадрами, сделанными в квартире Балмасова.
— Приходите! Берите! — не в силах больше тянуть этот страшноватый разговор, Касатонова положила трубку и тут же пожалела. Но не смогла сдержаться, какая-то глубоко сидящая в ней непокорность, которая всю жизнь мешала, заталкивая ее в самые дурацкие положения, опять сыграла с ней эту шутку. Но Касатонова просто не могла продолжать разговор, не было сил. Когда неизвестный хмырь помянул Алексея, у нее перехватило горло. Выходит, они знают о нем, знают, чем он занимается и как на него выйти. Она хотела тут же позвонить ему, но не успела — опять раздался звонок.
Касатонова подняла трубку, сказала какие-то слова и только потом сообразила, что из трубки слышен только сплошной гудок. Вначале она не поняла в чем дело и лишь через несколько секунд до нее дошло — звонили в дверь.
— Кошмар, — пробормотала она. — Они уже здесь... И бросилась к двери.
Выглянув в глазок, она совсем рядом, в тридцати сантиметрах от себя увидела искаженную линзой физиономию с совершенно непереносимыми бандитскими чертами. Физиономия подмигнула ей одним глазом, потом вторым и, наконец, зажмурила оба глаза. И только после этого она медленно, как-то по частям начала вспоминать — кто-то ей говорил, кто-то предупреждал, что придет человек и будет подмигивать одним глазом, вторым, потом двумя сразу... Не то она что-то похожее видела во сне, не то с ней уже когда-то было нечто подобное, а может вовсе и не с ней... Касатонова, пошатнувшись, оперлась спиной о вешалку, запрокинула голову и некоторое время стояла без движения, пока из оцепенения ее не вывел оглушающий звонок, грохотавший прямо над головой.
И только тогда вспомнила — Убахтин! Да, следователь предупреждал ее о том, что пришлет эксперта с записывающими штучками, и этот человек будет подмигивать.
Касатонова оттолкнулась от стены, встряхнула волосами, поправила очки и распахнула дверь. На парнишку с сумкой она уже смотрела изумленным взором, от которого неподготовленный человек сразу впадал в смущение, принимая этот взгляд за восторженный, а восторг относился, конечно же, к нему, к его достоинствам и прелестям.
— Я от Убахтина, — пробормотал парень. — Можно войти?
— О! — простонала Касатонова. — Конечно! — Давно вас жду!
— Мы только сейчас подобрали нужную технику и я сразу, как только... В общем... — А я смотрю, кто это так завлекательно подмигивает мне с той стороны двери... А это оказывается вы подмигиваете!
— Убахтин сказал, что так нужно.
— Вы больше его слушайте, — добродушно проворчала Касатонова и снова закрыла дверь на ключ, опустила кнопку, еще раз в глазок осмотрела площадку.
Она была пуста и Касатонова успокоенно прошла в комнату, подталкивая перед собой эксперта. — Вообще-то вы немного опоздали. Звонок, который мы все ждали и ради которого все и затевалось... Этот звонок уже состоялся.
— Но я все равно поставлю эту штуковину. Вдруг еще будут звонки. Так же бывает?
— Я уверена, что они будут обязательно.
— Это недолго, — парень присел на корточки перед телефоном, что-то там высмотрел на донышке, вынул из черной клеенчатой сумки коробку, из коробки вынул угластенькую машинку с обилием торчащих медяшек. Потом у него в руке оказалась отвертка, тонкие плоскогубцы и он, кажется, забыл о хозяйке.
Касатонова прошла на кухню, выкурила сигаретку, перебрала в уме весь разговор с хмырем, который настойчиво называл ее тетенькой — это ее зацепило не меньше, чем все угрозы. Разберемся, бормотала она, выпуская дым в форточку. Кто из нас тетенька, кто из нас дяденька... Когда она вернулась в комнату, эксперт уже складывал в сумку немудреные инструменты.
— Может, кофе? Чай? — предложила Касатонова, опасаясь оставаться одной в квартире.
— Нет, спасибо. Пойду. Мне Убахтин на все про все дал час времени.
— Я ему сейчас позвоню и скажу, что мы с вами пьем чай. Он не будет возражать. А?
— Нет-нет, — усмехнулся парень. — Дороже обойдется.
— Я что-то должна нажимать, включать, выключать? Как мне вообще общаться с вашей установкой?
— Никак. Забудьте, что она есть.
— А она как-то дает о себе знать тому, кто звонит? Вот, например, я всегда могу догадаться — стоит на телефоне определитель номера или нет. А здесь как?
— Никаких следов, — заверил парень.
— Неужели подобное возможно?!
— Стараемся. Фирма веников не вяжет.
Касатонова выпустила парня на площадку, снова закрыла дверь, опустила кнопку, некоторое время напряженно всматривалась в глазок, но, не увидев ничего подозрительного, вернулась в комнату.
Как раз к зазвонившему телефону.
— Так, — проговорила она негромко, словно боялась, что теперь-то с новой установкой ее могут услышать даже при лежащей на аппарате трубке. — Так, — она поправила очки, встряхнула головой и положила руку на трубку. Звонки продолжали ввинчиваться в нее с какой-то болезненной настойчивостью.
— Да! — сказала она, наконец подняв трубку.
— Тетенька, значит, так... Ты сказала, что мы можем прийти за пленкой? Мы сейчас придем. Вопросы есть?
— Что значит сейчас... Я не готова.
— Тетя, ты что-то путаешь, — в голосе звонившего появилась ухмылка. — Готова или нет, ты нам не нужна, нам нужна пленка.
— Я в ванной и не открою, пока не приведу себя в порядок! — отчеканила Касатонова. Откуда-то пришло понимание, что уверенно и нагло можно произносить любую чушь и она будет восприниматься вполне здравой и даже разумной. Только самое главное — чтобы и наглости и уверености, что в общем-то одно и тоже, было как можно больше.
— Да-а? — растерянно протянул голос. — Ну, что ж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52