Может быть, за этим стояло простое бабье желание уязвить Убахтина? Нет, тут она могла ответить себе совершенно твердо — не было у нее такого желания. С каждой минутой, проведенной в кабинете следователя Касатонова все сильнее ощущала что-то большое и громоздкое, что ворочалось в ее сознании и раздражало своей неопределенностью.
Что это было?
Сомнение?
Или наоборот — уверенность?
— Екатерина Сергеевна, — взяв себя в руки, Убахтин заговорил негромко и рассудительно. — Давайте проговорим то, что нам известно. Балмасов некоторое время жил с Юшковой, достаточно долго, лет пять не меньше. Это много, люди за это время вполне способны внутренне породниться. Это и произошло с Юшковой. Но Балмасов вдруг бросает ее и уезжает в Турцию с дочкой. Он испортил девочку алкоголем, наркотиками, роскошью, заразил собственной порчей. Это достаточный мотив, чтобы пустить пулю в лоб?
— Достаточный, — согласилась Касатонова. — Но пуля была пущена в затылок.
Мне Юшкова сама об этом сказала.
— Она вам сказала, что выстрел был сделан в затылок?! — Убахтин приник грудью к столу, будто готовился к прыжку, будто услышал нечто такое, что переворачивало всю картину преступления.
— Сказала, — кивнула Касатонова.
— Сама?
— Ну, — Касатонова не понимала вопросов Убахтина, все о чем они говорили, казалось ей очевидным.
— Без всякой подсказки с вашей стороны?
— Она сказала в том смысле, что вот пуля в затылке, тело в морге... Ну, и так далее.
— Сама сказала?
— Ну, да, да! — с легким раздражением подтвердила Касатонова. — Что из этого следует?
— Из этого следует, что она сама и всадила пулю в балмасовский затолок! — веско отчеканил Убахтин. — Откуда ей известно, что пуля в затылке, а не во лбу?
— Она могла по телевизору увидеть, услышать, — неуверенно проговорила Касатонова.
— Не-е-ет! — Убахтин опять поводил указательным пальцем из стороны в сторону. — Всю информацию об убийстве для телевидения давал я сам! Лично! И никто другой! И сознательно, вникаете? сознательно внес ошибку, впрочем, можете назвать это ловушкой — я везде, всем и на всех уровнях говорил, что Балмасов застрелен выстрелом в сердце. И телевидение по всем каналам сообщило — пуля в сердце. И вдруг моя ловушка сработала! Вдруг моя ловушка захлопнулась! Я все время ждал — с какой стороны появится информация о выстреле в затылок! И дождался! Юшкова! Именно она первая сказала — пуля в затылке. Вопросы есть?
Касатонова помолчала, причем, скорбно помолчала, как бы огорченная бесчувственностью следователя, грубостью его мышления, подозрительностью. Потом горестно вздохнула, осторожно подняла глаза.
— Они ведь прожили вместе столько лет, Юрий Михайлович.
— Ну и что?
— Она могла почувствовать.
— Это как? — не понял Убахтин.
— Чувства могли ей подсказать, что Балмасов убит выстрелом в затылок.
— А что, так бывает? — удивлению Убахтина не было предела.
— И очень часто.
— Если она такая чувствительная... — Убахтин не знал, чем закончить эти слова, — если она такая чувствительная... То какого черта поперлась той ночью к Балмасову?
— Сердцу не прикажешь, — смиренно ответила Касатонова. — Кстати, а вы нашли пистолет?
— Нет. Она говорит, что выбросила его.
— Вот видите.
— Что видите?! Что видите?! Убийца сумел избавиться от орудия преступления! Значит, все продумала заранее! Значит, готовилась! Значит, все осуществила сознательно!
— А вы уж и рады.
— Не понял?!
— Разбиты человеческие жизни... А вы веселитесь.
— Не понял?! — Убахтин обессиленно откинулся на спинку стула и уставился на Касатонову белыми от бешенства глазами.
— Вы считаете, что это справедливо?
— Что справедливо? Что?!
— Все, — чуть слышно обронила Касатонова.
— Милая дамочка! В мою задачу не входит поиски справедливости. Если уж на то пошло, мне это глубоко безразлично.
— Оно и видно.
— Мне по барабану, кто прав, а кто виноват! Кто кого соблазнил, кто кому не доплатил, кто чья дочь, а кто чей любовник! Моя задача простая и унылая — найти убийцу. И я нашел. А что касается справедливости, гуманности, терпимости и прочих прекрасных качеств человеческих, то для них есть суд. Вот суд пусть и решает, кто прав, а кто виноват. Не мое это дело. Мне говорят — дайте убийцу. Я говорю — возьмите, вот он. И делайте с ним все, что хотите! Моя задача выполнена.
— Конечно, — кивнула Касатонова. — Всем нужен убийца. И вы этих убийц поставляете в необходимом количестве.
— Боже! Какую чушь вы несете, Екатерина Сергеевна! Хотите... Хотите, Юшкова при вас, вот сейчас, сию минуту подтвердит все свои показания?
— Хочу, — прошептала Касатонова.
— Хорошо!
Убахтин нажал неприметную кнопку на своем столе и через некоторое время в дверях появился щуплый паренек в зеленоватой форме, с косо сидящей на голове фуражке, со сдвинутой набок пряжкой ремня.
— Юшкову сюда!
Конвоир вышел, осторожно прикрыл за собой дверь и тут же послышался грохот удаляющихся шагов — сапоги на парнишке тоже, похоже, были не по размеру.
* * *
Несмотря на всю бессмысленность возражений Касатоновой, продиктованных не столько многозначностью фактов, сколько обычной женской логикой, которая если и не идет поперек мужской, то где-то рядом, в стороне, что-то в ее словах зацепило следователя, заставило его если не усомниться в очевидности той картины преступления, которая сложилась в папке уголовного дела, то хотя бы еще раз взглянуть на эту картину. Видимо, не все подробности преступления в сознании Убахтина стыковались без зазоров и накладок. И его что-то смущало в этом убийстве.
— Если Юшкова сказала, что Балмасов убит выстрелом в затылок, — медленно проговорил Убахтин, — значит, она там была. Юшкова была на месте преступления.
— Она этого и не отрицает.
— Да, не отрицает.
— Я сама ее видела выходящей из дома.
— Что?!
— Я же вам говорила — ее машина ждала. С включенными габаритными огнями.
Как раз за нашим домом.
— Время? — сипловато спросил Убахтин.
— Что-то около одиннадцати.
— Вечера?
— Разумеется.
— А по заключению экспертов убийство произошло около десяти вечера.
— Эксперты могут и ошибиться, — невозмутимо произнесла Касатонова.
— Если они ошиблись на час в одну сторону, или на час в другую сторону, это не меняет сути происшедшего.
— А в чем суть происшедшего?
— Убит человек. И Юшкова имеет к этому прямое отношение. Я допускаю, что она была не одна, но то, что она тоже приняла участие в печальных событиях того вечера, для меня совершенно бесспорно.
Наступило молчание.
Касатонова и Убахтин продолжали мысленно перебирать известные им обстоятельства убийства, примеряя их к Юшковой, как примеряет портной еще незаконченный пиджак, удлиняя его, укорачивая, приметывая рукава, воротник, снова их отрывая, снова прикладывая, добиваясь совершенства, добиваясь правильной стыковки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Что это было?
Сомнение?
Или наоборот — уверенность?
— Екатерина Сергеевна, — взяв себя в руки, Убахтин заговорил негромко и рассудительно. — Давайте проговорим то, что нам известно. Балмасов некоторое время жил с Юшковой, достаточно долго, лет пять не меньше. Это много, люди за это время вполне способны внутренне породниться. Это и произошло с Юшковой. Но Балмасов вдруг бросает ее и уезжает в Турцию с дочкой. Он испортил девочку алкоголем, наркотиками, роскошью, заразил собственной порчей. Это достаточный мотив, чтобы пустить пулю в лоб?
— Достаточный, — согласилась Касатонова. — Но пуля была пущена в затылок.
Мне Юшкова сама об этом сказала.
— Она вам сказала, что выстрел был сделан в затылок?! — Убахтин приник грудью к столу, будто готовился к прыжку, будто услышал нечто такое, что переворачивало всю картину преступления.
— Сказала, — кивнула Касатонова.
— Сама?
— Ну, — Касатонова не понимала вопросов Убахтина, все о чем они говорили, казалось ей очевидным.
— Без всякой подсказки с вашей стороны?
— Она сказала в том смысле, что вот пуля в затылке, тело в морге... Ну, и так далее.
— Сама сказала?
— Ну, да, да! — с легким раздражением подтвердила Касатонова. — Что из этого следует?
— Из этого следует, что она сама и всадила пулю в балмасовский затолок! — веско отчеканил Убахтин. — Откуда ей известно, что пуля в затылке, а не во лбу?
— Она могла по телевизору увидеть, услышать, — неуверенно проговорила Касатонова.
— Не-е-ет! — Убахтин опять поводил указательным пальцем из стороны в сторону. — Всю информацию об убийстве для телевидения давал я сам! Лично! И никто другой! И сознательно, вникаете? сознательно внес ошибку, впрочем, можете назвать это ловушкой — я везде, всем и на всех уровнях говорил, что Балмасов застрелен выстрелом в сердце. И телевидение по всем каналам сообщило — пуля в сердце. И вдруг моя ловушка сработала! Вдруг моя ловушка захлопнулась! Я все время ждал — с какой стороны появится информация о выстреле в затылок! И дождался! Юшкова! Именно она первая сказала — пуля в затылке. Вопросы есть?
Касатонова помолчала, причем, скорбно помолчала, как бы огорченная бесчувственностью следователя, грубостью его мышления, подозрительностью. Потом горестно вздохнула, осторожно подняла глаза.
— Они ведь прожили вместе столько лет, Юрий Михайлович.
— Ну и что?
— Она могла почувствовать.
— Это как? — не понял Убахтин.
— Чувства могли ей подсказать, что Балмасов убит выстрелом в затылок.
— А что, так бывает? — удивлению Убахтина не было предела.
— И очень часто.
— Если она такая чувствительная... — Убахтин не знал, чем закончить эти слова, — если она такая чувствительная... То какого черта поперлась той ночью к Балмасову?
— Сердцу не прикажешь, — смиренно ответила Касатонова. — Кстати, а вы нашли пистолет?
— Нет. Она говорит, что выбросила его.
— Вот видите.
— Что видите?! Что видите?! Убийца сумел избавиться от орудия преступления! Значит, все продумала заранее! Значит, готовилась! Значит, все осуществила сознательно!
— А вы уж и рады.
— Не понял?!
— Разбиты человеческие жизни... А вы веселитесь.
— Не понял?! — Убахтин обессиленно откинулся на спинку стула и уставился на Касатонову белыми от бешенства глазами.
— Вы считаете, что это справедливо?
— Что справедливо? Что?!
— Все, — чуть слышно обронила Касатонова.
— Милая дамочка! В мою задачу не входит поиски справедливости. Если уж на то пошло, мне это глубоко безразлично.
— Оно и видно.
— Мне по барабану, кто прав, а кто виноват! Кто кого соблазнил, кто кому не доплатил, кто чья дочь, а кто чей любовник! Моя задача простая и унылая — найти убийцу. И я нашел. А что касается справедливости, гуманности, терпимости и прочих прекрасных качеств человеческих, то для них есть суд. Вот суд пусть и решает, кто прав, а кто виноват. Не мое это дело. Мне говорят — дайте убийцу. Я говорю — возьмите, вот он. И делайте с ним все, что хотите! Моя задача выполнена.
— Конечно, — кивнула Касатонова. — Всем нужен убийца. И вы этих убийц поставляете в необходимом количестве.
— Боже! Какую чушь вы несете, Екатерина Сергеевна! Хотите... Хотите, Юшкова при вас, вот сейчас, сию минуту подтвердит все свои показания?
— Хочу, — прошептала Касатонова.
— Хорошо!
Убахтин нажал неприметную кнопку на своем столе и через некоторое время в дверях появился щуплый паренек в зеленоватой форме, с косо сидящей на голове фуражке, со сдвинутой набок пряжкой ремня.
— Юшкову сюда!
Конвоир вышел, осторожно прикрыл за собой дверь и тут же послышался грохот удаляющихся шагов — сапоги на парнишке тоже, похоже, были не по размеру.
* * *
Несмотря на всю бессмысленность возражений Касатоновой, продиктованных не столько многозначностью фактов, сколько обычной женской логикой, которая если и не идет поперек мужской, то где-то рядом, в стороне, что-то в ее словах зацепило следователя, заставило его если не усомниться в очевидности той картины преступления, которая сложилась в папке уголовного дела, то хотя бы еще раз взглянуть на эту картину. Видимо, не все подробности преступления в сознании Убахтина стыковались без зазоров и накладок. И его что-то смущало в этом убийстве.
— Если Юшкова сказала, что Балмасов убит выстрелом в затылок, — медленно проговорил Убахтин, — значит, она там была. Юшкова была на месте преступления.
— Она этого и не отрицает.
— Да, не отрицает.
— Я сама ее видела выходящей из дома.
— Что?!
— Я же вам говорила — ее машина ждала. С включенными габаритными огнями.
Как раз за нашим домом.
— Время? — сипловато спросил Убахтин.
— Что-то около одиннадцати.
— Вечера?
— Разумеется.
— А по заключению экспертов убийство произошло около десяти вечера.
— Эксперты могут и ошибиться, — невозмутимо произнесла Касатонова.
— Если они ошиблись на час в одну сторону, или на час в другую сторону, это не меняет сути происшедшего.
— А в чем суть происшедшего?
— Убит человек. И Юшкова имеет к этому прямое отношение. Я допускаю, что она была не одна, но то, что она тоже приняла участие в печальных событиях того вечера, для меня совершенно бесспорно.
Наступило молчание.
Касатонова и Убахтин продолжали мысленно перебирать известные им обстоятельства убийства, примеряя их к Юшковой, как примеряет портной еще незаконченный пиджак, удлиняя его, укорачивая, приметывая рукава, воротник, снова их отрывая, снова прикладывая, добиваясь совершенства, добиваясь правильной стыковки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52