Лобик потоптался на месте и тоже поплёлся за ним. Казалось, человек совсем перестал интересоваться медведем: присел у серого пятна золы, чиркнул спичкой, зажёг бересту, стукнул котелком, от которого попахивало очень знакомой кашей. Медведь стоял метрах в двадцати. Ружьё лежало под спальным мешком, и он не чуял его. Уходить не хотелось. Лобик уже попривык к обществу человека, который вызывал у него все большее доверие. Медведь лёг на брюхо и стал тереть лапой нос и глаза: их снова жгло, хотя и не так сильно.
— Пчелы тебя отделали? — спросил Молчанов, заметив наконец сильно припухший нос.
Костёр горел, запахло кашей, и Лобику вовсе расхотелось покидать это место. Он уже не боялся человека. Напротив, незаметно, тихонечко, не подымаясь с живота, он подползал ближе и ближе, а Молчанов между тем уже возился с фотоаппаратом, потом лёг на живот головой к медведю, начал опять что-то такое говорить и целиться объективом. Когда нажал на затвор, то притворно кашлянул, металлический звук несколько стёрся и не очень напугал зверя. Кадр получился: ведь между ними не было и десяти метров. Снова полетела конфета, раздался притворно-долгий кашель, и снова кадр удался.
Пока Александр помешивал в котелке кашу и сидел спиной к Лобику, тот подтянулся ещё ближе. Глаза их встретились, человек засмеялся, а медведь смешно заморгал припухшими веками. Теперь они сидели, в сущности, рядом. Александр рассказывал байку о детстве медведя, тот слушал, а в животе у него урчало, потому что запах из котелка все время напоминал ему о еде. Ужасно хотелось есть!
— Сейчас, сейчас, — сказал Молчанов, заметив, что Лобик не сводит жёлтых глаз с котелка. — Вот твоя доля, смотри, я выкладываю на камень. Не торопись, дай остыть, сейчас я поворочаю, видишь, пар идёт, горячо.
Лобик едва владел собой, он подползал ближе, загипнотизированный запахом гречки с мясом. Ещё бы, он не ел уже больше суток из-за этих проклятых ос! Каша на камне ещё не остыла, он поначалу хватанул всей пастью, обжёгся и замотал головой, Молчанов засмеялся:
— Предупреждал тебя, не торопись!..
Где там! За три минуты он покончил с кашей. Что она для такой туши! Теперь медведь, облизываясь, уже маслеными глазами стал смотреть на человека, который не спеша ел свою долю. Тоже искушение. Разве можно оставаться равнодушным, когда на тебя смотрят такими глазами!
— Бери. — Александр зачерпнул ложкой и положил грудку возле своих ног.
Лобик подполз и съел. Ещё одну ложку. Рука человека потянулась и легла зверю на голову. Лобик взъерошился, но не отпрянул. Ничего страшного. Ведь когда-то все это было…
— Кто же тебе отхватил ухо? — спросил Молчанов, перебирая в пальцах зажившие рваные края. — С кем ты сражался, Лобик? Не иначе как с рысью. И шрамы на плече. Эх ты, лесной воин! Не давай себя в обиду. Ты такой большой, сильный…
А тому было приятно ощущать на своей шее тёплую руку и вдыхать запах человека, который ещё недавно казался ему нестерпимым. Несомненно, память сыграла в этом случае решающую роль. Настоящий дикий медведь не мог бы за такой короткий срок поддаться влиянию человека. Эта рука, голос, пища напомнили Лобику давнее-давнее…
— Вот мы и снова подружились, — сказал Александр и поднялся. Лобик тоже встал, на всякий случай отошёл, но не уходил. — Все, завтрак кончился. Если я тебя один раз досыта накормлю, то сам помру с голода, понял? До Поляны мне двое суток хода, в рюкзаке пустовато. Так что обходись подножным кормом, Лобик. Или ты пойдёшь со мной? Я не возражаю, но вот олень… Ты спугнул его, вероятно, не узнал, ведь он наш общий друг. Мне не хочется терять Хобу, он очень и очень нужен. Как бы вас подружить?
Похоже, что Молчанов совсем забыл о ружьё. Собираясь, он поднял спальный мешок, и тогда запах ужаса, огня и боли хлестнул медведя, как бичом. Прижав коротенький хвост, боязливо оглядываясь, он рысцой затрусил прочь и не остановился, пока не упрятался за дальние кусты рододендрона.
— Ну вот… — обескураженно сказал Молчанов. — Вот тебе и дружба!
Глава шестая
ЗАСТАВЛЮ ПОНЯТЬ…

1
Олень и медведь провожали Молчанова чуть не до первых построек на окраине Жёлтой Поляны.
Временами кто-нибудь из них приближался к человеку, шёл по той же тропе сзади или сбоку, а Хоба несколько раз даже позволил Молчанову дотронуться до себя, но при условии, что второй зверь, в это время находился на почтительном расстоянии. Стоило Лобику подобраться поближе, как олень немедленно удирал, словно сам медвежий дух исключал возможность сближения. И в то же время ни тот, ни другой не уходили от Молчанова, он притягивал обоих, уже сделавшись центром сближения абсолютно несовместимых особей.
Ещё на одной остановке, на последнем привале в зоне понтийских лесов южного склона, где продвижение ограничивалось густыми зарослями, а сам лес, перепутанный лианами, как бы заставлял три живых существа приблизиться друг к другу, Молчанов сделал попытку подружить старых друзей. Как раз олень улёгся почти рядом с Человеком, разомлел от его ласкового поглаживания и доброго голоса, а Лобик бродил где-то недалеко. Вот он выбрался из чащи. Александр попридержал Хобу, хотел заговорить его. Куда там! Медведь только нос высунул из-за куста, а олень уже стоял на ногах, и мускулы его подрагивали от напряжения. Ещё несколько секунд — и Хоба исчез за зеленой стеной буков.
— Что мне с вами делать? — Молчанов только руками развёл.
Одноухий смело приблизился, поклянчил конфет, которых уже не было, полежал немного, задумчиво уставившись на огонь, а потом вздохнул и тоже ушёл прочь, немного разочарованный. Голод не тётка. Можно бы, конечно, и ещё полежать у огня, но желудок настойчиво просил пищи.
Лишь когда тропа влилась в дорогу со следами автомобильных шин, Лобик начал беспокоиться, отставать и вскоре исчез, не рискуя идти далее за хорошим человеком в опасную зону, где можно встретить других — разных людей, известных Одноухому по жгучим пулям, капканам и жёстким голосам. Вскоре пропал и Хоба.
Ладно, пусть идут своей тропой. И без того Александр Молчанов имел все основания быть довольным последним своим рейдом через перевал.
Встреча с медведем, след которого давно потерялся, — сама по себе редкостная удача. А столь лёгкое приручение совсем уже приятная неожиданность. Поначалу он и не рассчитывал на такие результаты. Напрашивался вывод: даже сделавшись взрослым, медведь не забывает воспитания среди людей и привязанность свою проносит в памяти через годы.
Конечно, Молчанову помогла случайность — эти самые осы, но и без того Одноухий выказывал желание познакомиться с человеком, не очень дичился, дал себя приручить, хотя от его детства в молчановском дворе и до нынешней встречи пробежало много лет и за это время случилось немало опасных встреч с охотниками, собаками, капканами и просто дурными людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62