Он вернулся без всяких признаков возбуждения. Не нашёл медведя, только устал.
Вновь поднялись они по звериным тропам ближе к перевалу, достигли опушки леса, почти целый день шагали этой опушкой, пересекая все новые и новые тропы, по которым серны, олени и кабаны ходили к воде и обратно. Проследили путь скрытной волчьей семьи; к удивлению Александра, наткнулись на глубокие раздвоенные отметины одинокого зубра, на свой страх и риск перебравшегося через перевал; спугнули двух молодых рысей, перебегавших от дерева к дереву, видимо, за косулями, чьи остренькие следы глубоко вмялись в глинистую почву. Прыжки испуганных козочек достигали двух с половиной метров в длину. Не легко хищным кошкам состязаться с ними в беге! По всем этим следам читалась жизнь горного леса. Медведей здесь не было.
Зато они сделали открытие, которое заставило Молчанова подумать о новых возможностях.
Разглядывая в бинокль поляны в двух километрах от места вчерашней трагедии, он заметил одинокую ланку с крепеньким ланчуком. Рыжебокая оленуха показалась ему знакомой. Молчанов вспомнил, что в прошлом году видел её со своим оленем на той стороне гор. Так, значит, молодой олень — сын Хобы? Теперь уже с удвоенным вниманием принялся он разглядывать стройного годовика. Да, есть в нем что-то очень похожее… Крупная фигура, гордая осанка, особая манера подымать мордочку с шишковатыми рогами. И цвет шерсти разве чуть-чуть светлее отцовской. Но это уже от матери.
Так вот он, Хоба-второй, продолжение рода! Это настоящий дикарь, которого не так просто приручить, тем более после всего случившегося на его глазах и в присутствии Рыжебокой.
И все же… Не уходят они от места гибели своего вожака. Видимо, ещё долго пробудут здесь, а может быть, останутся на зиму, и тогда представится возможность что-нибудь придумать для восстановления доверия к человеку.
Как все осложнилось!
Александр сделал на карте пометку. Он ещё придёт в эти места.
Оставив оленей, Молчанов перебрался через небольшой водораздел, спустился в долину другой реки; тут Архыз оживился и забеспокоился. Молчанов увидел пятипалые следы, но то были старые следы, вероятно, недельной давности. Лобик…
Насчёт срока давности Архыз имел своё мнение: он усиленно рыскал по густым кустам, и Молчанов с трудом успевал за ним. Совсем неожиданно они наткнулись на след гусеничного трактора и саней. В черте заповедника?!
Александр хотел было сразу пойти по следу, который спускался в долину, чтобы проверить, откуда трактор и зачем приходил в эту глухомань. Но Архыз исчез, долго не отзывался, а когда появился, то с находкой: в зубах у него моталась серая тряпка.
— Что такое? — Молчанов осторожно взял находку, брезгливо развернул. Кусок брезента. А у кармана большая чёрная пуговица, которую он сам когда-то пришил, чтобы пристёгивать клапан, если в карман положена интересная гусеница, бабочка или живой полчок. Остатки его плаща? Того самого, который таинственным образом украден из сеней лесникова дома? Вот так находка! В самом глухом месте, вдали от Семеновского кордона. Странно…
— А ну, Архыз, веди, показывай, — приказал он и через пять минут в кустах увидел целую кучу таких тряпок. Вот он, плащ, вот она, куртка! Вернее, куски одежды, порванной сильной, когтистой лапой. Человеку такое занятие непосильно, да и кому нужно — сидеть и рвать толстый брезент! Очевидно, это сделано медведем. Старые следы вокруг принадлежали Лобику — у кого же ещё такая громадная лапа! Но Лобик не может рвать одежду Молчанова; он знает эту одежду и её запах, только безумие способно толкнуть Одноухого на подобный шаг…
Новая загадка, которую нужно отгадать.
И ещё этот странный трактор. Вот сюда он подтащил сани, здесь разворачивался, сдавал назад. Полозья ткнулись в откос, камни и глина осыпались. Ничего не срублено, вокруг ничего не взято в лесу. Игрушки играли? С этого места сани повезли назад, к речке. Совершенно непонятные выкрутасы. Пьяные, что ли?
Архыз вынюхивал каждый метр земли. Дважды останавливаясь у сваленной бурей осины, он тихо рычал, и шерсть на его спине приподнималась. Кто из ненавистных ему сидел на этой колоде? Вот и окурок в траве. По окурку ничего не восстановишь.
— Идём, — сказал Молчанов собаке, и они двинулись следом за трактором в сторону южной границы заповедника.
След привёл к старой дороге на усадьбу чайного совхоза. Через час или полтора Молчанов стоял во дворе механических мастерских этого совхоза и оглядывался вокруг с видом комиссара Мегрэ, выследившего преступника. В углу двора сиротливо стояли сани. Те самые.
Подошёл механик.
— Вот на этих санях, — сказал Молчанов, — кто-то таскался в заповедник.
— Было такое дело! — Механик улыбнулся. — Медведя ловить ездили. А кто приказал — не скажу. По-моему, ваши тут были, с директором договаривались.
— Поймали медведя?
— А как же!
— Вы сами видели?
— Вот как вас вижу. На санях клетка, значит, железная, а в ней здоровущий медведь. Весь совхоз сбежался смотреть.
— Куда увезли его? — Сердце Молчанова готово было выскочить, так волновался он. Ведь речь шла о Лобике! Теперь он не сомневался, что Лобик в беде.
— Припоминаю, разговор шёл об отдельном лесничестве. Ну, где самшитовая роща. Там, значит, решили зоопарк открыть. Кран пригнали, клетку перегрузили и быстренько уехали. В лёжку лежал тот медведь. И не поднялся, не глянул.
— Кто-нибудь сопровождал его?
— Лесники были, я их не знаю.
Попутная машина нашлась не сразу, но нашлась. Молчанов подсадил в кузов Архыза, запрыгнул сам и поехал в сторону города-курорта. Чтобы избежать неприятностей с Архызом в автобусе, он сунул шофёру трояк и упросил довезти прямо до отдельного лесничества.
Уже вечерело, когда он выпрыгнул из кузова полуторки, чуть-чуть не доехав до конторы лесничества. Постоял на дороге, размышляя — зайти ему в контору или нет. Не зашёл, а, покрепче намотав на руку поводок, двинулся по узенькому асфальту в гору, откуда группами шли последние экскурсанты, оживлённо делившиеся впечатлениями от всего только что увиденного.
Калитку в тисо-самшитовую рощу закрывали около семи.
Не доходя до неё, Молчанов свернул правее, обошёл низом домик музея и обслуги, продрался сквозь густой ежевичник и очутился на берегу реки, куда примыкала роща. Здесь они посидели с Архызом, дождались полной темноты и только тогда поднялись по опустевшим дорожкам к главному входу в парк, где стояла железная клетка с медведем.
Электрическая лампочка на столбе жёлто и тускло освещала будку контролёра у входа и клетку. Служанка поставила медведю ведро с вечерней едой, заперла дверку и ушла. Никого во всей роще.
Молчанов приблизился. Тёмная туша медведя лежала головой к лесу, как раз откуда он шёл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Вновь поднялись они по звериным тропам ближе к перевалу, достигли опушки леса, почти целый день шагали этой опушкой, пересекая все новые и новые тропы, по которым серны, олени и кабаны ходили к воде и обратно. Проследили путь скрытной волчьей семьи; к удивлению Александра, наткнулись на глубокие раздвоенные отметины одинокого зубра, на свой страх и риск перебравшегося через перевал; спугнули двух молодых рысей, перебегавших от дерева к дереву, видимо, за косулями, чьи остренькие следы глубоко вмялись в глинистую почву. Прыжки испуганных козочек достигали двух с половиной метров в длину. Не легко хищным кошкам состязаться с ними в беге! По всем этим следам читалась жизнь горного леса. Медведей здесь не было.
Зато они сделали открытие, которое заставило Молчанова подумать о новых возможностях.
Разглядывая в бинокль поляны в двух километрах от места вчерашней трагедии, он заметил одинокую ланку с крепеньким ланчуком. Рыжебокая оленуха показалась ему знакомой. Молчанов вспомнил, что в прошлом году видел её со своим оленем на той стороне гор. Так, значит, молодой олень — сын Хобы? Теперь уже с удвоенным вниманием принялся он разглядывать стройного годовика. Да, есть в нем что-то очень похожее… Крупная фигура, гордая осанка, особая манера подымать мордочку с шишковатыми рогами. И цвет шерсти разве чуть-чуть светлее отцовской. Но это уже от матери.
Так вот он, Хоба-второй, продолжение рода! Это настоящий дикарь, которого не так просто приручить, тем более после всего случившегося на его глазах и в присутствии Рыжебокой.
И все же… Не уходят они от места гибели своего вожака. Видимо, ещё долго пробудут здесь, а может быть, останутся на зиму, и тогда представится возможность что-нибудь придумать для восстановления доверия к человеку.
Как все осложнилось!
Александр сделал на карте пометку. Он ещё придёт в эти места.
Оставив оленей, Молчанов перебрался через небольшой водораздел, спустился в долину другой реки; тут Архыз оживился и забеспокоился. Молчанов увидел пятипалые следы, но то были старые следы, вероятно, недельной давности. Лобик…
Насчёт срока давности Архыз имел своё мнение: он усиленно рыскал по густым кустам, и Молчанов с трудом успевал за ним. Совсем неожиданно они наткнулись на след гусеничного трактора и саней. В черте заповедника?!
Александр хотел было сразу пойти по следу, который спускался в долину, чтобы проверить, откуда трактор и зачем приходил в эту глухомань. Но Архыз исчез, долго не отзывался, а когда появился, то с находкой: в зубах у него моталась серая тряпка.
— Что такое? — Молчанов осторожно взял находку, брезгливо развернул. Кусок брезента. А у кармана большая чёрная пуговица, которую он сам когда-то пришил, чтобы пристёгивать клапан, если в карман положена интересная гусеница, бабочка или живой полчок. Остатки его плаща? Того самого, который таинственным образом украден из сеней лесникова дома? Вот так находка! В самом глухом месте, вдали от Семеновского кордона. Странно…
— А ну, Архыз, веди, показывай, — приказал он и через пять минут в кустах увидел целую кучу таких тряпок. Вот он, плащ, вот она, куртка! Вернее, куски одежды, порванной сильной, когтистой лапой. Человеку такое занятие непосильно, да и кому нужно — сидеть и рвать толстый брезент! Очевидно, это сделано медведем. Старые следы вокруг принадлежали Лобику — у кого же ещё такая громадная лапа! Но Лобик не может рвать одежду Молчанова; он знает эту одежду и её запах, только безумие способно толкнуть Одноухого на подобный шаг…
Новая загадка, которую нужно отгадать.
И ещё этот странный трактор. Вот сюда он подтащил сани, здесь разворачивался, сдавал назад. Полозья ткнулись в откос, камни и глина осыпались. Ничего не срублено, вокруг ничего не взято в лесу. Игрушки играли? С этого места сани повезли назад, к речке. Совершенно непонятные выкрутасы. Пьяные, что ли?
Архыз вынюхивал каждый метр земли. Дважды останавливаясь у сваленной бурей осины, он тихо рычал, и шерсть на его спине приподнималась. Кто из ненавистных ему сидел на этой колоде? Вот и окурок в траве. По окурку ничего не восстановишь.
— Идём, — сказал Молчанов собаке, и они двинулись следом за трактором в сторону южной границы заповедника.
След привёл к старой дороге на усадьбу чайного совхоза. Через час или полтора Молчанов стоял во дворе механических мастерских этого совхоза и оглядывался вокруг с видом комиссара Мегрэ, выследившего преступника. В углу двора сиротливо стояли сани. Те самые.
Подошёл механик.
— Вот на этих санях, — сказал Молчанов, — кто-то таскался в заповедник.
— Было такое дело! — Механик улыбнулся. — Медведя ловить ездили. А кто приказал — не скажу. По-моему, ваши тут были, с директором договаривались.
— Поймали медведя?
— А как же!
— Вы сами видели?
— Вот как вас вижу. На санях клетка, значит, железная, а в ней здоровущий медведь. Весь совхоз сбежался смотреть.
— Куда увезли его? — Сердце Молчанова готово было выскочить, так волновался он. Ведь речь шла о Лобике! Теперь он не сомневался, что Лобик в беде.
— Припоминаю, разговор шёл об отдельном лесничестве. Ну, где самшитовая роща. Там, значит, решили зоопарк открыть. Кран пригнали, клетку перегрузили и быстренько уехали. В лёжку лежал тот медведь. И не поднялся, не глянул.
— Кто-нибудь сопровождал его?
— Лесники были, я их не знаю.
Попутная машина нашлась не сразу, но нашлась. Молчанов подсадил в кузов Архыза, запрыгнул сам и поехал в сторону города-курорта. Чтобы избежать неприятностей с Архызом в автобусе, он сунул шофёру трояк и упросил довезти прямо до отдельного лесничества.
Уже вечерело, когда он выпрыгнул из кузова полуторки, чуть-чуть не доехав до конторы лесничества. Постоял на дороге, размышляя — зайти ему в контору или нет. Не зашёл, а, покрепче намотав на руку поводок, двинулся по узенькому асфальту в гору, откуда группами шли последние экскурсанты, оживлённо делившиеся впечатлениями от всего только что увиденного.
Калитку в тисо-самшитовую рощу закрывали около семи.
Не доходя до неё, Молчанов свернул правее, обошёл низом домик музея и обслуги, продрался сквозь густой ежевичник и очутился на берегу реки, куда примыкала роща. Здесь они посидели с Архызом, дождались полной темноты и только тогда поднялись по опустевшим дорожкам к главному входу в парк, где стояла железная клетка с медведем.
Электрическая лампочка на столбе жёлто и тускло освещала будку контролёра у входа и клетку. Служанка поставила медведю ведро с вечерней едой, заперла дверку и ушла. Никого во всей роще.
Молчанов приблизился. Тёмная туша медведя лежала головой к лесу, как раз откуда он шёл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62