— Тогда тебя бы тут сегодня не было, Дикси. Тебя бы вообще не было.
Я понимала, что она меня просто дразнит, но мне вдруг стало очень страшно. Я в панике оглядывала себя с головы до ног, опасаясь, что руки и ноги, того гляди, начнут таять в воздухе и я превращусь в привидение.
— Дикси, конечно, не могло не быть. — Мама помахала в воздухе кистью, поглядывая на пять тоненьких линий на своей раскрытой ладони. — Вот, читайте по моей руке! Четыре чудесные девочки и один здоровенький красавец сынок! Это мне на роду с самого начала написано, детка. Может быть, и хорошо, что я не знала заранее, как это все будет. Я так тосковала, когда умер мой Джордан. Ты права, Рошель, он был такой красавец, что у меня сердце начинало колотиться от одного только взгляда на него. Он был к тому же очень талантливый. Мог бы стать в музыке настоящей звездой, если бы ему чуть больше повезло. И с наркоманами он связался, в общем-то, не по своей вине. Просто это такая среда. Господи, какой был ужас, какая жуть, когда мне позвонили из полиции.
По щеке у мамы скатилась слеза. Она всегда плакала, когда говорила о Джордане.
Рошель сопела и гримасничала, будто тоже плачет. Она вечно изображает, будто смерть отца — трагедия всей её жизни, хотя ей было два года, когда он умер от передозировки наркотиков, и вряд ли она его хоть немного помнит.
Мама погладила красивые светлые кудри Рошель и поцеловала её в щеку, как будто они все ещё скорбят о покойнике.
Я посадила Фиалку себе на палец и стала приглаживать ей пёрышки. Мама обернулась ко мне. Я локтем отпихнула Рошель. Она надулась и щёлкнула по Фиалке, так что та кубарем свалилась у меня с пальца.
— Ах ты, свинья! — закричала я, бросаясь на неё с кулаками.
Рошель со смехом увернулась. Я укачивала бедняжку Фиалку, гладя её по клювику.
— Смотри, что ты наделала, Рошель, он же погнулся!
— Ах ты боже мой, и как же бедняжка теперь будет клевать свой корм? — гримасничала Рошель. — Хотя она ведь не ест по-настоящему, правда? И улететь она тоже не может. Это ненастоящий попугайчик, если хочешь знать.
— А ты ненастоящая девочка, раз так дразнишь сестрёнку, — сказала мама. — Не поддавайся, Дикси, детка.
— Мам, расскажи о моем папе, — попросила я.
— Как раз это я и собиралась сделать, лапуля. Милый Терри! Я была в таком отчаянии, оплакивая Джордана, а Терри был сама доброта — он слушал меня часами, помогая во всем разобраться…
— Дубовый гроб, урна или роскошный гроб из красного дерева, обитый лиловым атласом, — сказала Рошель.
— Отвяжись, противная девчонка! — разозлилась мама. — Можешь смеяться сколько влезет, но если бы не доброта Терри, я бы тогда с ума сошла. Я уже была близка к этому, у меня ехала крыша каждый вечер, как только я оставалась одна…
— И поэтому у тебя съехала крыша с этим кошмарным Терри, — сказала Рошель.
— Ты совсем обнаглела, дорогая моя! Следи за своими словами! Я, конечно, на восьмом месяце беременности и раздулась, как слон, но с тобой справиться сумею, даже не сомневайся, — сказала мама. — Терри — чудесный парень, просто чудесный, и, если бы он не был уже женат, мы бы с ним и не расставались. Хотя это, наверное, судьба моя такая — ни с одним парнем не жить вместе долго. Наверное, Бриллиантовые девочки должны просто держаться вместе, а когда мы состаримся, пусть о нас позаботится Младшенький.
— А кто отец Младшенького?
Мама вздохнула:
— Я знала, что это ненадолго. Он был такой милый, такой одухотворённый. Представляете, настоящий художник! Жалко, что он не познакомился с вами, девочки. Было бы здорово, если бы он написал наш общий портрет — «Девочки Бриллиант».
— Мама, а почему ты нам не говоришь, как его зовут? — спросила я.
— А может, она и сама не знает, — пробормотала Рошель.
— Нет, правда, мам, почему ты вечно связываешься с какими-то парнями? — сказала Джуд.
— Сейчас я ни с кем не связалась, госпожа наставница. Вообще-то, надо признать, что мне не везло с парнями.
— Мягко говоря, — сказала Джуд.
Мама надулась, но ничего не ответила. Она позвонила на работу моему отцу — спросить, не сможет ли он нам помочь. Похоже было, что он не в восторге от её звонка. Мама вздыхала, морщилась, говорила «да-да» и «я ведь никогда не беспокою тебя дома, дорогой, перестань на меня ворчать. У нас же общая дочь. Ты не хочешь поговорить с малышкой Дикси?»
У меня перехватило горло. Я мучительно сглотнула, стараясь смочить рот слюной, чтобы язык отсох от гортани. Но этого не понадобилось. Мама снова кивнула.
— Извини, Дикси. Папа передаёт тебе привет. Он скоро позвонит, но сейчас он по уши в работе.
— По уши в трупах? — усмехнулась Рошель.
Джуд дала ей пинка. Рошель завизжала.
— Девочки, тихо! — сказала мама. — Нет, Терри, послушай, это всего одна минута — мы переезжаем, и нам нужна машина. Пожалуйста, дорогой, выручи, будь хорошим товарищем.
Я ждала, вцепившись в Фиалку, — вдруг он все же захочет со мной поговорить.
Мама положила трубку и улыбнулась обнадёживающе:
— Ну вот! Все устроено.
— Папа приедет с машиной? — спросила я.
— Нет, дорогая, он не может приехать на выходных. Это сложно. Его можно понять. Но у него есть на работе товарищ, он его попросит. Может быть, нам придётся немного ему заплатить, но сущую ерунду. Дикси, детка, папа сказал, что очень по тебе соскучился и просил поцеловать тебя за него.
Я получила от мамы поцелуй и смылась к себе в комнату. На моей кровати было свалено все моё добро, поэтому я свернулась калачиком под одеялом Джуд. Она пришла через несколько минут.
— Что ты делаешь в моей кровати? Ой, я говорю, как три медведя!
Я не поднимала головы от её подушки.
— Ты плачешь, Златовласка?
— Нет.
— Врёшь! Хочешь мне всю подушку засопливить!
— Уже не плачу, — сказала я, садясь и утирая глаза рукавом кофты.
— Ты плакала только оттого, что хотела увидеть папу? Вот дурочка! Я своего папу никогда не вижу — и нисколько не расстраиваюсь.
— Да, но твой был противный и бил маму. И Мартину. Я думаю, он и тебя бил, хотя ты была совсем маленькая.
— Пусть бы он сейчас попробовал! — Джуд ударила по воздуху с такой силой, что кровать подскочила. — Я бы с ним быстро разобралась. Маме без него гораздо лучше. Маме без всех них гораздо лучше.
— Как же мама не догадывается заранее, что они её бросят? Ведь она смотрит в хрустальный шар, читает карты таро и составляет гороскопы.
— Ох, эти мамины глупости! Не верь ты в них, Дикси. Это просто стеклянный шарик, старые карты и дурацкие картинки со звёздами. Неужто по этой идиотской рухляди мама может предсказывать будущее?
— Она просто больная?
— Она такая же больная, как я.
Джуд взяла меня за руку, в которой была Фиалка. Она легонько шлёпнула попугайчика и притворилась, будто тот клюнул её в палец.
— Ой! Ты бы придерживала своего орленочка, Дикси, дорогая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Я понимала, что она меня просто дразнит, но мне вдруг стало очень страшно. Я в панике оглядывала себя с головы до ног, опасаясь, что руки и ноги, того гляди, начнут таять в воздухе и я превращусь в привидение.
— Дикси, конечно, не могло не быть. — Мама помахала в воздухе кистью, поглядывая на пять тоненьких линий на своей раскрытой ладони. — Вот, читайте по моей руке! Четыре чудесные девочки и один здоровенький красавец сынок! Это мне на роду с самого начала написано, детка. Может быть, и хорошо, что я не знала заранее, как это все будет. Я так тосковала, когда умер мой Джордан. Ты права, Рошель, он был такой красавец, что у меня сердце начинало колотиться от одного только взгляда на него. Он был к тому же очень талантливый. Мог бы стать в музыке настоящей звездой, если бы ему чуть больше повезло. И с наркоманами он связался, в общем-то, не по своей вине. Просто это такая среда. Господи, какой был ужас, какая жуть, когда мне позвонили из полиции.
По щеке у мамы скатилась слеза. Она всегда плакала, когда говорила о Джордане.
Рошель сопела и гримасничала, будто тоже плачет. Она вечно изображает, будто смерть отца — трагедия всей её жизни, хотя ей было два года, когда он умер от передозировки наркотиков, и вряд ли она его хоть немного помнит.
Мама погладила красивые светлые кудри Рошель и поцеловала её в щеку, как будто они все ещё скорбят о покойнике.
Я посадила Фиалку себе на палец и стала приглаживать ей пёрышки. Мама обернулась ко мне. Я локтем отпихнула Рошель. Она надулась и щёлкнула по Фиалке, так что та кубарем свалилась у меня с пальца.
— Ах ты, свинья! — закричала я, бросаясь на неё с кулаками.
Рошель со смехом увернулась. Я укачивала бедняжку Фиалку, гладя её по клювику.
— Смотри, что ты наделала, Рошель, он же погнулся!
— Ах ты боже мой, и как же бедняжка теперь будет клевать свой корм? — гримасничала Рошель. — Хотя она ведь не ест по-настоящему, правда? И улететь она тоже не может. Это ненастоящий попугайчик, если хочешь знать.
— А ты ненастоящая девочка, раз так дразнишь сестрёнку, — сказала мама. — Не поддавайся, Дикси, детка.
— Мам, расскажи о моем папе, — попросила я.
— Как раз это я и собиралась сделать, лапуля. Милый Терри! Я была в таком отчаянии, оплакивая Джордана, а Терри был сама доброта — он слушал меня часами, помогая во всем разобраться…
— Дубовый гроб, урна или роскошный гроб из красного дерева, обитый лиловым атласом, — сказала Рошель.
— Отвяжись, противная девчонка! — разозлилась мама. — Можешь смеяться сколько влезет, но если бы не доброта Терри, я бы тогда с ума сошла. Я уже была близка к этому, у меня ехала крыша каждый вечер, как только я оставалась одна…
— И поэтому у тебя съехала крыша с этим кошмарным Терри, — сказала Рошель.
— Ты совсем обнаглела, дорогая моя! Следи за своими словами! Я, конечно, на восьмом месяце беременности и раздулась, как слон, но с тобой справиться сумею, даже не сомневайся, — сказала мама. — Терри — чудесный парень, просто чудесный, и, если бы он не был уже женат, мы бы с ним и не расставались. Хотя это, наверное, судьба моя такая — ни с одним парнем не жить вместе долго. Наверное, Бриллиантовые девочки должны просто держаться вместе, а когда мы состаримся, пусть о нас позаботится Младшенький.
— А кто отец Младшенького?
Мама вздохнула:
— Я знала, что это ненадолго. Он был такой милый, такой одухотворённый. Представляете, настоящий художник! Жалко, что он не познакомился с вами, девочки. Было бы здорово, если бы он написал наш общий портрет — «Девочки Бриллиант».
— Мама, а почему ты нам не говоришь, как его зовут? — спросила я.
— А может, она и сама не знает, — пробормотала Рошель.
— Нет, правда, мам, почему ты вечно связываешься с какими-то парнями? — сказала Джуд.
— Сейчас я ни с кем не связалась, госпожа наставница. Вообще-то, надо признать, что мне не везло с парнями.
— Мягко говоря, — сказала Джуд.
Мама надулась, но ничего не ответила. Она позвонила на работу моему отцу — спросить, не сможет ли он нам помочь. Похоже было, что он не в восторге от её звонка. Мама вздыхала, морщилась, говорила «да-да» и «я ведь никогда не беспокою тебя дома, дорогой, перестань на меня ворчать. У нас же общая дочь. Ты не хочешь поговорить с малышкой Дикси?»
У меня перехватило горло. Я мучительно сглотнула, стараясь смочить рот слюной, чтобы язык отсох от гортани. Но этого не понадобилось. Мама снова кивнула.
— Извини, Дикси. Папа передаёт тебе привет. Он скоро позвонит, но сейчас он по уши в работе.
— По уши в трупах? — усмехнулась Рошель.
Джуд дала ей пинка. Рошель завизжала.
— Девочки, тихо! — сказала мама. — Нет, Терри, послушай, это всего одна минута — мы переезжаем, и нам нужна машина. Пожалуйста, дорогой, выручи, будь хорошим товарищем.
Я ждала, вцепившись в Фиалку, — вдруг он все же захочет со мной поговорить.
Мама положила трубку и улыбнулась обнадёживающе:
— Ну вот! Все устроено.
— Папа приедет с машиной? — спросила я.
— Нет, дорогая, он не может приехать на выходных. Это сложно. Его можно понять. Но у него есть на работе товарищ, он его попросит. Может быть, нам придётся немного ему заплатить, но сущую ерунду. Дикси, детка, папа сказал, что очень по тебе соскучился и просил поцеловать тебя за него.
Я получила от мамы поцелуй и смылась к себе в комнату. На моей кровати было свалено все моё добро, поэтому я свернулась калачиком под одеялом Джуд. Она пришла через несколько минут.
— Что ты делаешь в моей кровати? Ой, я говорю, как три медведя!
Я не поднимала головы от её подушки.
— Ты плачешь, Златовласка?
— Нет.
— Врёшь! Хочешь мне всю подушку засопливить!
— Уже не плачу, — сказала я, садясь и утирая глаза рукавом кофты.
— Ты плакала только оттого, что хотела увидеть папу? Вот дурочка! Я своего папу никогда не вижу — и нисколько не расстраиваюсь.
— Да, но твой был противный и бил маму. И Мартину. Я думаю, он и тебя бил, хотя ты была совсем маленькая.
— Пусть бы он сейчас попробовал! — Джуд ударила по воздуху с такой силой, что кровать подскочила. — Я бы с ним быстро разобралась. Маме без него гораздо лучше. Маме без всех них гораздо лучше.
— Как же мама не догадывается заранее, что они её бросят? Ведь она смотрит в хрустальный шар, читает карты таро и составляет гороскопы.
— Ох, эти мамины глупости! Не верь ты в них, Дикси. Это просто стеклянный шарик, старые карты и дурацкие картинки со звёздами. Неужто по этой идиотской рухляди мама может предсказывать будущее?
— Она просто больная?
— Она такая же больная, как я.
Джуд взяла меня за руку, в которой была Фиалка. Она легонько шлёпнула попугайчика и притворилась, будто тот клюнул её в палец.
— Ой! Ты бы придерживала своего орленочка, Дикси, дорогая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49