Я уж хотела спросить: кто же будет одевать её по утрам и кто раздевать возьмётся, если она приедет работать в колхоз, но Таня Жигалова шепнула мне на ухо:
– Не связывайся! Она ещё разревётся!
Но я никак не могла успокоиться. Больше всего меня возмутило то, что она сказала: «У вас актуальная работа!» Это же специально для колхозных ребят ввернула она слово «актуально», чтобы показать, какая она развитая и что говорит совсем не так, как все, а на своём особенном языке.
Я нарочно наступила ей на ногу, а когда она взвизгнула, я сделала удивлённое лицо и сказала вежливо:
– Ах, извиняюсь!
Тем временем колхозный Васёк подвёл нас к новенькому домику-клетке и остановился.
– Вот! – сказал Васёк. – Это тип, так тип!
И он начал рассказывать удивительную историю о самом удивительном лисе колхозного Лисебурга.
За густой тёмной сеткой сидел огромный, не похожий на других, удивительный лис, и весь он как будто светился.
Его пышная шкура блестела серебром. А эту, не виданную ещё нами окраску оттеняли его чёрные лапы. Лис походил на седого принца в чёрных перчатках. Он смотрел так гордо, что я бы не очень удивилась, если бы он сказал: «Так что же вы от меня хотите? Какие у вас просьбы? Выкладывайте, да побыстрее. Я приглашён в королевский дворец. Разве не видите, что я уже надел перчатки? Мне давно пора ехать. Что там у вас? Говорите покороче!»
Васёк сказал:
– Это – Катькин сын. Приёмный. Зовут его Малыш. Ну, как живёшь, Малыш?
Лис вздохнул, облизнулся.
– Скучает! – сказал Васёк.
– Ой, какой седой! – затрещала Лийка. – Наверное, это самый старый Рейнеке-Лис. Он предок всех, да?
– Ничего не предок, – сказал Васёк. – Это самый молодой лис.
– Ах, понимаю, – закатила Лийка глаза. – У него были сильные переживания. Бедняжка!
– Что было, то было, – кивнул Васёк. – Пережил он много. Верно! – И рассказал нам историю удивительного детства серебристого Малыша, сына Жучки Второй.
Когда Малыш родился, он почему-то не понравился своей лисице-маме. А не понравился, быть может, потому, что был белоснежным. Совсем не похожим на других лисят. Вот его мама и подумала, наверное, что Малыш и не лисёнок вовсе, а какой-нибудь другой зверушка. Может, зайчонок, а может, волчонок. Неизвестно. Она смотрела на него с удивлением, а когда Малыш запищал и пополз к ней, чтобы познакомиться, лисица-мама отшвырнула его прочь. Малыш был такой крошечный и такой ещё глупый, что никак не мог понять, почему же он не понравился своей маме. Он пищал, плакал по-своему, по-лисьему, ползал неуклюже по клетке и всё время просил, чтобы мама накормила его. А Жучка Вторая только рычала на Малыша:
– Иди прочь! Не буду кормить такого урода!
Она переходила из одного угла клетки в другой, а когда Малыш надоел ей, Жучка Вторая схватила его зубами и засновала по клетке взад – вперёд, отыскивая щёлочку, чтобы выкинуть Малыша вон. Малыш беспомощно перебирал лапками, скулил жалобно. Он же ведь не понимал, за что на него сердится лисица-мама. Ну разве виноват он, что родился беленьким?
К счастью Малыша, на лисью ферму пришли в это время колхозные ребята. И когда они увидели, как плохо обращается Жучка Вторая со своим сыном, ребята пожалели Малыша. Они вытащили его из клетки и отнесли на воспитание к ангорской кошке Катьке. А у неё и своих котят было семь штук. И серых, и жёлтых, и дымчатых. Но Катька была добрая кошка. Она понюхала беленького Малыша, лизнула его языком и стала кормить, чтобы он не плакал.
Так сын лисицы Жучки Второй вошел приёмышем в кошачью семью, а Катька с этого дня стала воспитывать его как родного.
Но ничего хорошего из этого не получилось.
Пока Малыш был маленьким, он ничем не отличался от своих молочных сестёр и братьев. Он даже играл с котятами. Но когда подрос, в кошачьей семье начались ссоры и драки, потому что характер у Малыша оказался скверным. Любил он только самого себя и думал только о себе. Когда Катьке и её семейству приносили молоко, суп, кусочки мяса или рыбы, Малыш бросался на всех, рычал, отгонял от миски и котят и приёмную маму Катьку и, жадно урча, пожирал всё один. Если же он не мог управиться с едой, залезал в миску с ногами и скалил зубы, никого не подпуская к ней.
А Катька всё терпела и терпела. Она надеялась, что Малыш исправится, поймёт, как нехорошо быть злым и жадным. Но с каждым днём он становился всё злее и злее. И наконец выгнал из ящика, в котором жил с котятами, и приёмную маму и её котят. Теперь Катька и её семейство подходить даже боялись близко к собственному дому. Они смотрели на злого приёмного брата и жалобно попискивали.
– Что мы сделали тебе? За что ты нас выгнал?
– Идите прочь! – рычал Малыш. – Никого мне не нужно. Я и без вас проживу.
Малышу не было ещё и года, а весил он уже девять килограммов. Больше, чем весят взрослые лисицы. Но особенно удивительной была у него шкура. Белая, как серебро, она светилась, словно смазанная жиром.
Гладкий серебряный Малыш скоро стал охотиться по ночам за котятами, за курами, утками, и его пришлось посадить в клетку с лисицами. Однако и тут он ни с кем не мог ужиться. Он так трепал лисиц, что из них только шерсть летела клочьями.
– Что за разбойник? – удивлялись на лисьей ферме. – Может, потому он злой такой, что болен чем-нибудь?.
Малыша показали профессору.
Профессор осмотрел Малыша и сказал:
– Этот лис очень редкий, очень дорогой. Это платиновый лис! За шкуру его вы получите очень много денег. Кормите его лучше.
Сейчас серебряный Малыш сидит в клетке один, ест за троих, но характер его так и не исправился. Он пытается укусить даже тех ребят, которые приносят пищу.
Почему такой он злой, никто не знает.
Может, потому, что у него было плохое детство, а может, мама Катька неправильно воспитывала его? Но я лично думаю, он сам виноват во всём. Со всеми передрался, всех перекусал. Кто же будет любить такую злюку?
И вдруг я почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Я повернулась. Мои глаза встретились с глазами Павликовой. И тотчас же мы обе отвернулись.
Почему?
Не знаю. Но я ужасно покраснела. Мои щёки словно кипятком ошпарило. Неужели я такая же злая, как Малыш? И когда я сравнила себя с Малышом, подумала: «Сегодня же помирюсь с Валей, хоть она и поступила очень нехорошо, сменяв мою дружбу на Вовку. Конечно, я скажу ей все без утайки, и если она раскается, мы снова можем быть друзьями. Да, сегодня же помирюсь с ней. Только поставлю условие: или я, или Вовка!»
День в колхозе мы провели чудесно, и если бы наши мальчишки не показали свою глупость перед отъездом, я осталась бы очень довольна поездкой. К сожалению, мальчишки влили всё-таки ложку дёгтя в бочку с мёдом.
Когда мы уже стали собираться домой, нам предложили поужинать. Мы согласились, потому что на свежем воздухе аппетит всегда бывает хороший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Не связывайся! Она ещё разревётся!
Но я никак не могла успокоиться. Больше всего меня возмутило то, что она сказала: «У вас актуальная работа!» Это же специально для колхозных ребят ввернула она слово «актуально», чтобы показать, какая она развитая и что говорит совсем не так, как все, а на своём особенном языке.
Я нарочно наступила ей на ногу, а когда она взвизгнула, я сделала удивлённое лицо и сказала вежливо:
– Ах, извиняюсь!
Тем временем колхозный Васёк подвёл нас к новенькому домику-клетке и остановился.
– Вот! – сказал Васёк. – Это тип, так тип!
И он начал рассказывать удивительную историю о самом удивительном лисе колхозного Лисебурга.
За густой тёмной сеткой сидел огромный, не похожий на других, удивительный лис, и весь он как будто светился.
Его пышная шкура блестела серебром. А эту, не виданную ещё нами окраску оттеняли его чёрные лапы. Лис походил на седого принца в чёрных перчатках. Он смотрел так гордо, что я бы не очень удивилась, если бы он сказал: «Так что же вы от меня хотите? Какие у вас просьбы? Выкладывайте, да побыстрее. Я приглашён в королевский дворец. Разве не видите, что я уже надел перчатки? Мне давно пора ехать. Что там у вас? Говорите покороче!»
Васёк сказал:
– Это – Катькин сын. Приёмный. Зовут его Малыш. Ну, как живёшь, Малыш?
Лис вздохнул, облизнулся.
– Скучает! – сказал Васёк.
– Ой, какой седой! – затрещала Лийка. – Наверное, это самый старый Рейнеке-Лис. Он предок всех, да?
– Ничего не предок, – сказал Васёк. – Это самый молодой лис.
– Ах, понимаю, – закатила Лийка глаза. – У него были сильные переживания. Бедняжка!
– Что было, то было, – кивнул Васёк. – Пережил он много. Верно! – И рассказал нам историю удивительного детства серебристого Малыша, сына Жучки Второй.
Когда Малыш родился, он почему-то не понравился своей лисице-маме. А не понравился, быть может, потому, что был белоснежным. Совсем не похожим на других лисят. Вот его мама и подумала, наверное, что Малыш и не лисёнок вовсе, а какой-нибудь другой зверушка. Может, зайчонок, а может, волчонок. Неизвестно. Она смотрела на него с удивлением, а когда Малыш запищал и пополз к ней, чтобы познакомиться, лисица-мама отшвырнула его прочь. Малыш был такой крошечный и такой ещё глупый, что никак не мог понять, почему же он не понравился своей маме. Он пищал, плакал по-своему, по-лисьему, ползал неуклюже по клетке и всё время просил, чтобы мама накормила его. А Жучка Вторая только рычала на Малыша:
– Иди прочь! Не буду кормить такого урода!
Она переходила из одного угла клетки в другой, а когда Малыш надоел ей, Жучка Вторая схватила его зубами и засновала по клетке взад – вперёд, отыскивая щёлочку, чтобы выкинуть Малыша вон. Малыш беспомощно перебирал лапками, скулил жалобно. Он же ведь не понимал, за что на него сердится лисица-мама. Ну разве виноват он, что родился беленьким?
К счастью Малыша, на лисью ферму пришли в это время колхозные ребята. И когда они увидели, как плохо обращается Жучка Вторая со своим сыном, ребята пожалели Малыша. Они вытащили его из клетки и отнесли на воспитание к ангорской кошке Катьке. А у неё и своих котят было семь штук. И серых, и жёлтых, и дымчатых. Но Катька была добрая кошка. Она понюхала беленького Малыша, лизнула его языком и стала кормить, чтобы он не плакал.
Так сын лисицы Жучки Второй вошел приёмышем в кошачью семью, а Катька с этого дня стала воспитывать его как родного.
Но ничего хорошего из этого не получилось.
Пока Малыш был маленьким, он ничем не отличался от своих молочных сестёр и братьев. Он даже играл с котятами. Но когда подрос, в кошачьей семье начались ссоры и драки, потому что характер у Малыша оказался скверным. Любил он только самого себя и думал только о себе. Когда Катьке и её семейству приносили молоко, суп, кусочки мяса или рыбы, Малыш бросался на всех, рычал, отгонял от миски и котят и приёмную маму Катьку и, жадно урча, пожирал всё один. Если же он не мог управиться с едой, залезал в миску с ногами и скалил зубы, никого не подпуская к ней.
А Катька всё терпела и терпела. Она надеялась, что Малыш исправится, поймёт, как нехорошо быть злым и жадным. Но с каждым днём он становился всё злее и злее. И наконец выгнал из ящика, в котором жил с котятами, и приёмную маму и её котят. Теперь Катька и её семейство подходить даже боялись близко к собственному дому. Они смотрели на злого приёмного брата и жалобно попискивали.
– Что мы сделали тебе? За что ты нас выгнал?
– Идите прочь! – рычал Малыш. – Никого мне не нужно. Я и без вас проживу.
Малышу не было ещё и года, а весил он уже девять килограммов. Больше, чем весят взрослые лисицы. Но особенно удивительной была у него шкура. Белая, как серебро, она светилась, словно смазанная жиром.
Гладкий серебряный Малыш скоро стал охотиться по ночам за котятами, за курами, утками, и его пришлось посадить в клетку с лисицами. Однако и тут он ни с кем не мог ужиться. Он так трепал лисиц, что из них только шерсть летела клочьями.
– Что за разбойник? – удивлялись на лисьей ферме. – Может, потому он злой такой, что болен чем-нибудь?.
Малыша показали профессору.
Профессор осмотрел Малыша и сказал:
– Этот лис очень редкий, очень дорогой. Это платиновый лис! За шкуру его вы получите очень много денег. Кормите его лучше.
Сейчас серебряный Малыш сидит в клетке один, ест за троих, но характер его так и не исправился. Он пытается укусить даже тех ребят, которые приносят пищу.
Почему такой он злой, никто не знает.
Может, потому, что у него было плохое детство, а может, мама Катька неправильно воспитывала его? Но я лично думаю, он сам виноват во всём. Со всеми передрался, всех перекусал. Кто же будет любить такую злюку?
И вдруг я почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Я повернулась. Мои глаза встретились с глазами Павликовой. И тотчас же мы обе отвернулись.
Почему?
Не знаю. Но я ужасно покраснела. Мои щёки словно кипятком ошпарило. Неужели я такая же злая, как Малыш? И когда я сравнила себя с Малышом, подумала: «Сегодня же помирюсь с Валей, хоть она и поступила очень нехорошо, сменяв мою дружбу на Вовку. Конечно, я скажу ей все без утайки, и если она раскается, мы снова можем быть друзьями. Да, сегодня же помирюсь с ней. Только поставлю условие: или я, или Вовка!»
День в колхозе мы провели чудесно, и если бы наши мальчишки не показали свою глупость перед отъездом, я осталась бы очень довольна поездкой. К сожалению, мальчишки влили всё-таки ложку дёгтя в бочку с мёдом.
Когда мы уже стали собираться домой, нам предложили поужинать. Мы согласились, потому что на свежем воздухе аппетит всегда бывает хороший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75