Вот Цикандил — простой землепашец, но набеги неверных всегда отражать ему удавалось.
— Так что же? — не без усмешки сказал Денис. — Значит, чернь?
— Нет, дело, кажется, не в том… Залог крепости такой пестрой империи, как наша, в незыблемости ее структур. А придя к власти, одни захотят, естественно, все перевернуть, а другие, наоборот, все сохранить. И пойдет катавасия!
Помолчали, слушая, как Андроник говорил о сопредельных странах. Только карты перед ним не висело, а то прямо доклад о международном положении.
— Дорогой коллега! — Никита на сей раз обратил лицо к Денису. — Если вы квалифицированный историк, вспомните, как это было в Риме, во времена Мария и Суллы, и чем это там кончилось!
— Кипр, — предупреждал тем временем докладчик, — считай, отпал! Хотят иерусалимскому королю передаться, крестоносцам. Дурни, не понимают, чем это против них же обернется, их выгонят первыми. Королю вассалы нужны крестьяне, а не рыцари такие же, как он сам!
— Так что же молчите вы, господа-товарищи? Что вы предложите, деспоты-синэтеры?
Члены синклита сосредоточенно молчали. Андроник вскинул руку и указал в тот ряд, где, как два голубка, сидели Денис и Никита. Принц предложил высказаться Акоминату.
— Пусть фарисей будет изгнан, а мытарь возвеличен… — ответил совсем по-евангельски тот.
— Я уже призвал мытарей, — всплеснул широкими рукавами своей кесарской тоги Андроник. — Они начали с того, что принялись грабить и обирать тех же фарисеев и весь народ. Теперь, пока каждый мытарь не насытится до степени прежнего фарисея, они не остановятся. Говори теперь ты! — повелел принц Денису.
Тот спешно припоминал свои лекции по научному коммунизму. Ничего не мог припомнить и решил, по крайней мере, отличиться.
— Надо, чтоб исчезла причина для всяких поборов, грабежей и вообще для всякого накопления. Пусть индивидуальной, частной собственности не будет, а будет все до последней мелочи общее.
Синклит замолчал в изумлении, а потом ахнул единым вздохом:
— Он павликианин!
Присутствовавшие священнослужители принялись креститься, творя молитву: «Свят, свят, свят!»
— Тут еще комету на нас Господь насылает, хвостатую звезду! — грустно сказал Андроник. — Давайте лучше спросим у слепцов.
— У кого? — переспросил рыжий Исаак, без которого не могло обойтись ни одно мероприятие, и он сидел в первом ряду, ел Андроника глазами.
Андроник пояснил, что пригласил в синклит всех, кто неправедно пострадал в царствование Мануила. Поскольку казненных не поднимешь из могил, то это те, которые были по прихоти тирана лишены света очей…
«И ты, — хотелось сказать Денису, — никого не приказывал ослепить?»
А принц называл благообразных слепцов, с умудренными лицами, однообразно одетых в светлые одежды. Услышав свое имя, они вставали, с достоинством кланялись.
— Бывший доместик Аарон Исаак… По навету царицы ложно обвинен в том, что перелистывал Соломонову книгу, вызывая тем самым град и бурю. Сиф Склир якобы заколдовал персик, который посылал своей невесте. Ослеплен, но все равно женат на той девице. Харавгий Феодор сам не знает, за что лишился глаз, говорит, государь был не в настроении…
Список был длинный, принц передал его чтение Евмагию Макремволиту, сам только выразительно кивал головою, как будто хотел сказать: вот видите?
Взял слово самый высокородный из слепцов Аарон Исаак, и он сказал буквально следующее:
Господин! Позволь мне в результате всего моего опыта дать тебе дельный совет. Не ослепляй больше никого. А прямо смертию казни, убивай, за малейшее тяготение к измене — у-би-вай! Я же вот лишился глаз, а дышу, живу, мыслю и надеюсь еще всем врагам моим отомстить!
— Скотина! — выразительно сказал Никита Акоминат.
Все даже головы опустили, как будто негромкий голос Никиты был бичом.
— Убивать, убивать! — уже нервно повторял Аарон Исаак, видимо припомнив все свои обиды. — И вообще, хочешь быть царем — будь им. Ты слишком миндальничаешь, прости.
После таких речей никто не рисковал высказываться. Слышались только шаги принца и свист флейт на дальней балюстраде — менялась стража. Евматий подал свиток — только что прибыл гонец из Сицилии. Андроник быстро прочел его, отбросил, будто это было раскаленное в пламени железо. Но потом велел Евматию поднять его и прочесть вслух.
— Начальник кораблей в Сицилии Малеин переметнулся на сторону короля. Там он подбивает его напасть на римские пределы.
Это была злободневная иллюстрация к речам Андроника. Всегда молчаливый и даже чем-то загадочный Дадиврин, начальник ликторов (то есть командующий дворцовой гвардией), высказался:
— Пора кончать вам с Алексеем. Где много власти, там ее нет. Зачем на троне этот ублюдок? Место ему в монастыре.
Вот тут все окончательно прикусили язычки. Это уж не просто обсуждение непорядков в государстве, это государственный переворот.
— Заговор? — подмигнул Никита Денису. — Теперь ясно, для чего нас сюда вызывали, чтобы всех одною бечевой связать.
Андроник круто переменил тему разговора и сообщил, что всех синэтеров своих он решил разослать по провинциям в качестве преторов с особыми полномочиями.
— Конечно, и столица еще клоака зла и бесчестия. Но судьба империи решается в фемах. Лев Хамарет, сотник моей личной стражи, я тебе доверяю безмерно. Посылаю тебя в Лакедемон, будь там львом, как обязывает тебя твое имя…
У Дениса произошел всплеск памяти, и он вспомнил из далеких своих семинаров, что Лев Хамарет был как раз одним из немногих, не покорившихся крестоносцам. Следовательно, он правил Лакедемоном счастливым двадцать и более лет.
А принц называл отправляемых в качестве преторов и характеризовал степень их верности.
— Пупака! Не глядите на него, что внешностью простоват и даже на лесного медведя похож. Нам однажды довелось прибежать к нему, спасаясь от преследований, он не колеблясь дал нам кров и защиту. Когда же настала пора отвечать ему перед мучителями, глашатай объявлял: «Так будет со всяким, кто приютит врага царева…» А под плетьми мужественный этот Пупака говорил:
«Пусть, кто хочет, меня бесчестит, но я не выдам моего друга и благодетеля!» Вот он, этот Пупака, смотрите, вот он!
Пупака смущенно улыбался и сверкал медвежьими глазками из давно не стриженной бороды.
А Исаак рыжий, не дождавшись назначений для себя, не выдержал и закричал, как молодой петушок:
— Да здравствует Андроник Великий!
Денис также не услышал себя в списке командируемых преторов, это его удивило, и он, после окончания синклита, прошел прямо на веранду Андроника.
— Ты тоже хочешь ехать? — переспросил принц рассеянно, он уже был занят другими мыслями и делами. — А мы думали, ты вернешься в свой далекий мир.
— У меня жена беременна, — сказал Денис без обиняков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
— Так что же? — не без усмешки сказал Денис. — Значит, чернь?
— Нет, дело, кажется, не в том… Залог крепости такой пестрой империи, как наша, в незыблемости ее структур. А придя к власти, одни захотят, естественно, все перевернуть, а другие, наоборот, все сохранить. И пойдет катавасия!
Помолчали, слушая, как Андроник говорил о сопредельных странах. Только карты перед ним не висело, а то прямо доклад о международном положении.
— Дорогой коллега! — Никита на сей раз обратил лицо к Денису. — Если вы квалифицированный историк, вспомните, как это было в Риме, во времена Мария и Суллы, и чем это там кончилось!
— Кипр, — предупреждал тем временем докладчик, — считай, отпал! Хотят иерусалимскому королю передаться, крестоносцам. Дурни, не понимают, чем это против них же обернется, их выгонят первыми. Королю вассалы нужны крестьяне, а не рыцари такие же, как он сам!
— Так что же молчите вы, господа-товарищи? Что вы предложите, деспоты-синэтеры?
Члены синклита сосредоточенно молчали. Андроник вскинул руку и указал в тот ряд, где, как два голубка, сидели Денис и Никита. Принц предложил высказаться Акоминату.
— Пусть фарисей будет изгнан, а мытарь возвеличен… — ответил совсем по-евангельски тот.
— Я уже призвал мытарей, — всплеснул широкими рукавами своей кесарской тоги Андроник. — Они начали с того, что принялись грабить и обирать тех же фарисеев и весь народ. Теперь, пока каждый мытарь не насытится до степени прежнего фарисея, они не остановятся. Говори теперь ты! — повелел принц Денису.
Тот спешно припоминал свои лекции по научному коммунизму. Ничего не мог припомнить и решил, по крайней мере, отличиться.
— Надо, чтоб исчезла причина для всяких поборов, грабежей и вообще для всякого накопления. Пусть индивидуальной, частной собственности не будет, а будет все до последней мелочи общее.
Синклит замолчал в изумлении, а потом ахнул единым вздохом:
— Он павликианин!
Присутствовавшие священнослужители принялись креститься, творя молитву: «Свят, свят, свят!»
— Тут еще комету на нас Господь насылает, хвостатую звезду! — грустно сказал Андроник. — Давайте лучше спросим у слепцов.
— У кого? — переспросил рыжий Исаак, без которого не могло обойтись ни одно мероприятие, и он сидел в первом ряду, ел Андроника глазами.
Андроник пояснил, что пригласил в синклит всех, кто неправедно пострадал в царствование Мануила. Поскольку казненных не поднимешь из могил, то это те, которые были по прихоти тирана лишены света очей…
«И ты, — хотелось сказать Денису, — никого не приказывал ослепить?»
А принц называл благообразных слепцов, с умудренными лицами, однообразно одетых в светлые одежды. Услышав свое имя, они вставали, с достоинством кланялись.
— Бывший доместик Аарон Исаак… По навету царицы ложно обвинен в том, что перелистывал Соломонову книгу, вызывая тем самым град и бурю. Сиф Склир якобы заколдовал персик, который посылал своей невесте. Ослеплен, но все равно женат на той девице. Харавгий Феодор сам не знает, за что лишился глаз, говорит, государь был не в настроении…
Список был длинный, принц передал его чтение Евмагию Макремволиту, сам только выразительно кивал головою, как будто хотел сказать: вот видите?
Взял слово самый высокородный из слепцов Аарон Исаак, и он сказал буквально следующее:
Господин! Позволь мне в результате всего моего опыта дать тебе дельный совет. Не ослепляй больше никого. А прямо смертию казни, убивай, за малейшее тяготение к измене — у-би-вай! Я же вот лишился глаз, а дышу, живу, мыслю и надеюсь еще всем врагам моим отомстить!
— Скотина! — выразительно сказал Никита Акоминат.
Все даже головы опустили, как будто негромкий голос Никиты был бичом.
— Убивать, убивать! — уже нервно повторял Аарон Исаак, видимо припомнив все свои обиды. — И вообще, хочешь быть царем — будь им. Ты слишком миндальничаешь, прости.
После таких речей никто не рисковал высказываться. Слышались только шаги принца и свист флейт на дальней балюстраде — менялась стража. Евматий подал свиток — только что прибыл гонец из Сицилии. Андроник быстро прочел его, отбросил, будто это было раскаленное в пламени железо. Но потом велел Евматию поднять его и прочесть вслух.
— Начальник кораблей в Сицилии Малеин переметнулся на сторону короля. Там он подбивает его напасть на римские пределы.
Это была злободневная иллюстрация к речам Андроника. Всегда молчаливый и даже чем-то загадочный Дадиврин, начальник ликторов (то есть командующий дворцовой гвардией), высказался:
— Пора кончать вам с Алексеем. Где много власти, там ее нет. Зачем на троне этот ублюдок? Место ему в монастыре.
Вот тут все окончательно прикусили язычки. Это уж не просто обсуждение непорядков в государстве, это государственный переворот.
— Заговор? — подмигнул Никита Денису. — Теперь ясно, для чего нас сюда вызывали, чтобы всех одною бечевой связать.
Андроник круто переменил тему разговора и сообщил, что всех синэтеров своих он решил разослать по провинциям в качестве преторов с особыми полномочиями.
— Конечно, и столица еще клоака зла и бесчестия. Но судьба империи решается в фемах. Лев Хамарет, сотник моей личной стражи, я тебе доверяю безмерно. Посылаю тебя в Лакедемон, будь там львом, как обязывает тебя твое имя…
У Дениса произошел всплеск памяти, и он вспомнил из далеких своих семинаров, что Лев Хамарет был как раз одним из немногих, не покорившихся крестоносцам. Следовательно, он правил Лакедемоном счастливым двадцать и более лет.
А принц называл отправляемых в качестве преторов и характеризовал степень их верности.
— Пупака! Не глядите на него, что внешностью простоват и даже на лесного медведя похож. Нам однажды довелось прибежать к нему, спасаясь от преследований, он не колеблясь дал нам кров и защиту. Когда же настала пора отвечать ему перед мучителями, глашатай объявлял: «Так будет со всяким, кто приютит врага царева…» А под плетьми мужественный этот Пупака говорил:
«Пусть, кто хочет, меня бесчестит, но я не выдам моего друга и благодетеля!» Вот он, этот Пупака, смотрите, вот он!
Пупака смущенно улыбался и сверкал медвежьими глазками из давно не стриженной бороды.
А Исаак рыжий, не дождавшись назначений для себя, не выдержал и закричал, как молодой петушок:
— Да здравствует Андроник Великий!
Денис также не услышал себя в списке командируемых преторов, это его удивило, и он, после окончания синклита, прошел прямо на веранду Андроника.
— Ты тоже хочешь ехать? — переспросил принц рассеянно, он уже был занят другими мыслями и делами. — А мы думали, ты вернешься в свой далекий мир.
— У меня жена беременна, — сказал Денис без обиняков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162