- Да-а... тянут соки!.. Тянут... Это так!.. - но не выдержал и минуты забытья.
С Колей было не то... Уволен из гимназии за брошюрки, арестован потом - сидит в тюрьме, ждет высылки куда-то, - не хорошо, но не стыдно, как с Елей!.. Не зря зеленое лицо и глаза красные были у Володи. Некогда было и спросить о Зинаиде Ефимовне: прибежал белобрысый солдатик с потным носом и погнал на разнос к генералу, - но ведь у нее такое плохое сердце, и она тоже не спала ночь - стерегла дочку со своим старым башмаком в кармане...
Ревашов пришелся задом к их столику, и Иван Васильич когда бы ни отрывал глаза от своих в его сторону, - все видел безволосый, гладкий, прочный шар его головы, налитую красную шею и толстую спину, плотно обтянутую мундиром.
Со всех сторон говорили громко, гул от голосов стоял в зале, но только туда, под люстру тянулось ухо, только там говорилось что-то для него значительное, важное... и страшное.
Вот захохотал раскатисто Ревашов на какую-то шутку генерала, конечно - кого же еще? Черепанов не мог бы пошутить, - не умел, а Кубареву шутить при генерале было бы неприлично... - как, отвалившись, плотно упер он толстую спину в спинку стула!.. Вот-вот не выдержит, - треснет и расскочится легкий венский стул!..
Иван Васильич раза два провел ладонью по волосам и, когда почувствовал, что сидеть уж больше не может, отставил от себя тарелку с цвибельклопсом и поднялся.
Мимо столиков нетвердой своей вообще, а теперь, после водки, еще более вихляющейся походкой, продвинулся Иван Васильич к большому столу, к люстре, под бородавчатые генеральские глаза и стал перед красной шеей, толстой спиной и гладкой головой, похожей на шар...
Стал на момент, на два, но уж почувствовал огромную неловкость оттого, что стоит здесь неизвестно зачем, и, наклонившись срыву, сзади, к уху Ревашова, - к плоскому яркому уху, волосатому внутри, - сказал шепотом:
- Я... изумлен, полковник!
Он шел сюда не с тем, - он думал, что просто зайдет несколько сбоку между Ревашовым и Ельцом и скажет первому вслух и отчетливо: "Вы мерзавец!..", но сказалось почему-то это вот - "Я изумлен" - на ухо и шепотом.
Однако и этого было достаточно, чтобы ошеломленно обернулась гладкая, как шар, голова и, тужась, толстая спина поднялась над спинкой стула.
- Доктор Худолей?.. Здравствуйте! - вполголоса сказал Ревашов и протянул руку.
Тут было несколько пар глаз около, любопытно на них обоих глядевших, - и бородавчатые в мешках тоже, - вот почему свою узкую руку сунул Иван Васильич навстречу этой заплывшей руке и сказал:
- Нам надобно поговорить с вами...
Хотел сказать твердо "мне", а сказалось "нам"...
- Нам с вами?.. О чем?.. - спросил было Ревашов, но тут же, извинясь перед генералом, и кивнув Черепанову, и быстро оглядев зал, захватил левой рукой локоть правой руки Худолея и пошел со шпорным лязгом к отворенной двери библиотеки. Иван Васильич всячески пытался не отставать, а идти с ним вровень, чтобы не казалось всем кругом, что он его тащит.
В библиотеке было, конечно, пусто: три желтых шкафа с книгами под стеклом, стол с газетами на деревяшках, и ни одного стула: все были взяты в зал.
- Что же это такое? Послушайте! - начал горячо Иван Васильич, когда увидел себя только вдвоем с Ревашовым.
- Что такое?.. Почему вы волнуетесь? - и Ревашов положил руку на его погон.
- Как почему?.. Как?.. Вы мою дочь... девочку еще... Елю... и что вы сделали с нею?.. В метрески к вам?..
Иван Васильич весь дрожал, и никто бы не узнал теперь его глаз, обычно источавших жалость. Теперь они круглились, мигали часто, порозовели, и из христоподобных волос свисли на лоб и трепались две жидкие пряди.
- Позвольте-с, доктор!.. Вы получили ее письмо?.. Она ведь писала вам, что-о...
Руку свою Ревашов снял с его погона и грудь выпятил.
- Письмо?.. Какое?.. Когда?.. Это говорил мне сейчас Володя, мой сын... Я же был вызван по тревоге!
- А-а, да... Не читали?.. Ну вот, приедете домой, прочитаете... И все узнаете... Вот что: поезжайте прямо домой, а я следом за вами!.. Поезжайте сейчас же!..
Это было сказано командным тоном, точно Иван Васильич был офицер его полка. Ревашов и руку положил было опять на то же место его плеча, но Иван Васильич отступил на шаг и сбросил руку.
- Сейчас же скажите! - повысил он голос. - Я сейчас же хочу узнать это! Я - отец!..
Очень щегольской мундир был на этом большом, плотном старом полковнике, - и, может быть, Еля сама помогала ему его застегивать, помогала надевать эту шашку, как помогала иногда ему, - подавала кушак этот...
- Я прекрасно знаю, что вы - отец, но... ведь мы не приватно тут, послушайте, - а на службе!.. Поезжайте домой, говорю я вам!.. И протрезвитесь... Советую!
Совершенно брезгливо даже было сказано это Ревашовым, и Иван Васильич покраснел вдруг.
- Я не пьян, нет!.. Я хочу только узнать от вас, что вы сделали с моей девочкой?.. И как это вышло...
Но тут из залы раздался крепкий начальственный голос генерала:
- Господа штаб-... и обер-офицеры!
И все там задвигали стульями, подымаясь, и Ревашов поспешно повернулся и пошел в зал, а Иван Васильич почувствовал себя очень слабым, оглянулся, куда бы сесть, и сел на подоконник, уперевши ноги о стол с газетами. Голос же Горбацкого и сюда доносился отлично:
- Я знаю, господа, и знаю прекрасно, многие из вас, наверно, думают: "Тревога - тревога!.. А к чему?.. Пройтись по шоссе ночью верст пять, послушать, как из орудий стреляют, сапоги свои в гадость выпачкать... как этот... в очках поручик, начальник команды разведчиков... и только!.." Нет-с, не только-с!.. Экзамен выдержан полком не скажу, чтобы скверно, а так, лишь бы барщину отбыть... Полк выступил поздно!.. Это первое: поздно! А почему?.. Потому, что господа офицеры изволят жить от расположения полка своего как можно дальше... Это уж скверно-с!.. А средств нет ближе жить, или, там, детям ближе чтобы учиться ходить, - телефон заведи!.. Телефон, по-современному, а не чтобы солдат гонять... Пока солдат гоняли во все концы города, - часа два ведь прошло?.. Не меньше?.. То-то и да!.. А город стоит в сорока верстах от границы морской, а на границу десант могут подвезти во всякое время... Прошу на будущее иметь это в виду-с!.. В любой можете вы мо-мент... понадобиться для за-щи-ты... и царю-батюшке и матушке России!.. У нас ведь и дворцы их величеств и их высочеств, великих князей, на границе, на морском берегу... Это я говорю... для иллю-стра-ции, так сказать... Но-о могут потребовать нас с вами и подальше от наших тихих палестин... Балканы... это... очаг!.. Две войны уж там было, только что кончились, а где га-ран-тия, что третьей не будет?.. Такой, что и нас может задеть!.. Во-от!.. Прошу это про себя помнить!.. Лошади у вас в порядке... да... ло-шади... в большом порядке, а люди... могли бы быть и сытей!.. А люди - ночь не поспали как следует и уж ни к черту!.. От солнечного света качаются!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104