"Хорошо, что я один, а не с нею: осерчала бы и ушла, а человек очень подходящий и занятный..."
- Ка-ак так не знавали? - очень изумился Калмыков, и посмотрел на него, сидящего перед ним, поверх очков. - Штука капитана Кука!.. Ведь вы же строили дом Кумурджи, греку?.. Ведь вы же сказали, что Мухин?
- Ма-ку-хин, а не Мухин!
- Ма-ку-хин!.. Гм... Макухин... Так бы и говорили сразу. - И Калмыков налил уже из третьей бутылки (две он выпил) стакан воды. - А я думал: архитектор, подрядчик, - словом, свои ребята, - теплая компания!.. А вы, пожалуй, даже скажете, что никогда и не судились!..
- Не приходилось.
- Гм... значит, вы - будущий мой клиент!.. Люди делятся на три категории: на клиентов настоящих, прошедших и будущих... Вы сегодня в театре будете?
- В театре? - удивился Макухин.
- Да... Советую!.. Там сегодня Пустынина играет... Та-ка-я мамочка, прелесть!.. Там бы, кстати, поговорили... а?
- Нет, в театр мне сегодня не придется... А если вам сейчас некогда, я могу в другой раз зайти...
И встал было, но тут же его усадил Калмыков.
- Вот - на!.. Вы еще к Прику пойдете!.. Противно адвокатской этике упускать клиента из рук... Однако сказать вам должен: дело трудное, дело скверное, дело ясное, как тарелка... для прокурора, а не для нас, грешных... Из ревности, - ясно, заранее обдуманное намерение, - ясно: иначе зачем бы револьвер при себе имел?.. - и в общественном месте, на вокзале, - мог бы еще двух-трех ранить... Называется это - отягчающие вину обстоятельства, - отягчающие все налицо, а где же облегчающие?.. Облегчающие где, я вас спрашиваю?
- Облегчающие?.. Да вот, - ненормальность, например...
- Эка нашел!.. Тоже нашел чем удивить суд!.. Все преступники ненормальны!.. Предлагает заведомо безнадежное дело и думает, что пряник с медом.
Макухин думал не это, он думал: "Бракует!.. Торгуется, точно лошадь покупает, и бракует..."
А Калмыков продолжал, страшно выворачивая губы:
- Вы не родственник, и вы не близкий, вы горем не убиты и вы не женщина, - с вами можно говорить просто: дело - табак!.. Но уж ежели за него взяться, надо его вести, не так ли?.. Будь вы - дама, я бы вас и не принял сейчас... Одна дама, моя знакомая, жила как-то на даче в Парголове, - это под Питером... И все, бывало, трещит: "У нас в Парголове... У нас в Парголове..." - "Неужели, - я ей так сокрушенно, - у вас, мамочка, пар в голове?.." Обиделась!.. А теперь у меня самого... если и не пар в голове, то вроде дыму... Дело - табак, это я, впрочем, и без пара скажу, - однако кто-нибудь вести его должен же?.. Так уж лучше я, чем Прик!.. Уж лучше же я, чем Варгафтик!.. Что они понимают в русской душе?.. Русская душа, всегда за шеломянем еси!.. Никаких не признает она границ... Поэтому и возня с ней такая адвокатам, прокурорам, присяжным... Уголовная душа!.. Начинает мечтать, - все ясно, как ананас, начинает делать, - все чисто, как каша с маслом; кончает, наконец, - черт ее знает, - уголовщина! Я вашего Дивеева не знаю и не видал, но, однако же, вот додумался же человек, - из револьвера да еще на вокзале!.. Осуществил свое личное право, - и все... Надо бы с ним поговорить... Очень любопытно всегда бывает с преступниками говорить!.. Талантливый это народ!.. А как раненый!.. Да, вы не видали... Пар у меня в голове, пар в голове!.. У какого следователя это дело?.. Вот что надо прежде всего знать.
Как раз этого Макухин не знал.
- Гм... как же вы так! - и вывернул недовольно свои спрутовы присоски Калмыков. - Ну, я узнаю по телефону... Так вот, - на бумажные расходы, и на информацию, на то, на се - оставьте пока рублишек пятьдесят, а там видно будет...
И небрежно налил еще стакан из четвертой уже бутылки, еще раз потер докрасна уши и еще раз бормотнул: "Пар в голове".
Две двадцатипятирублевки нашлись у Макухина, и, не задумываясь, положил он их на стол, усмотрев на нем сухое местечко, не залитое содовой водой.
Но, должно быть, слушали за дверью, но, должно быть, смотрели в щель... Тут же, как только положил на стол свои бумажки Макухин, не вошла, а как-то впорхнула в кабинет гибкая молодая дама, брюнетка, кивнула привставшему Макухину, подошла прямо к столу с бутылками, положила одну руку на бумажки, а другую протянула к шнурку оконной шторы и сказала певуче:
- Надо спустить немного, а то очень светло, и глазам моего мужа вредно...
Немного спустила штору и тут же ушла, - упорхнула в дверь, но своих бумажек на столе уж не заметил Макухин, - и, выдвинув губы сокрушенно, сказал ему тихо Калмыков:
- Как коровка язычком слизнула!.. Но не думайте что-нибудь... Все будет сделано... Соображу и взвешу... Позвоню по телефону... Или, еще лучше, съезжу сам... Русскую душу может понять только русская душа, а не Прик... Это имейте в виду!..
И сам проводил его до входной двери.
От Калмыкова поехал Макухин по своим делам: в банк, получить деньги по чеку, и в городскую управу, тоже с бесспорным счетом. И, возвращаясь обратно в "Бристоль" богаче, чем выходил оттуда сегодня, на тысячу с чем-то рублей, он прикидывал в уме, на сколько он стал сильнее не там, в своих каменоломнях, а тут, как жених Натальи Львовны.
Он привык смотреть на вещи просто, по-деловому, и теперь, думая об Илье, он присчитывал к расходам на адвокатов, на свадьбу, еще и расход на отступное Илье, если он поправится от раны.
В номере Натальи Львовны ждал уже его чай. Сама она с отдохнувшим лицом встретила его оживленно, как своего, и он это радостно отметил. Весело рассказал он о веселом адвокате, а жену его решительно одобрил.
- У такого денег не отбирать, - семейство с голоду пропасть может...
А когда Наталья Львовна горестно покачала головой:
- Ах, Алексей Иваныч, Алексей Иваныч!.. Ну, можно ли было о нем это думать!..
Макухин сказал вдруг горячо и убежденно:
- Мало ли что может с человеком случиться?.. Разве человек так уж всегда в себе волен?.. Алексей Иваныч по-глупому рассудил... Чем он виноват был, хотя бы и Илья этот?
- Как? Не виноват?
- По-моему, ничем ровно...
- Вот как?.. Ну да... Скорее виновата она, покойница...
- А она-то чем?.. Никто, я так думаю, в этих вещах не виноват!.. И даже я так скажу: не было бы вещей подобных, скучная была бы жизнь!
- Вот как?.. Так что если я опять уйду к нему, к Илье, - тихо сказала Наталья Львовна, - это будет как, весело или скучно?
- Для кого как, - так же тихо ответил Макухин. - Для меня, например, скучно!
- Скучно?.. А что же во мне веселого?.. Во мне ведь нет ничего веселого... Я ведь тоже вся раненая, как Илья теперь...
- Бывает... Может быть и веселый человек, а с ним до такой степени скучно, хоть в бутылку лезь!.. А бывает со скучным весело... То есть я не про веселость говорю, а про другое... вообще.
- Хорошо, я поняла... Так вот... Я все-таки не хочу недомолвок... Я должна вам сказать... Илья был моим...
- Мужем, - подсказал Макухин, видя, что она запнулась.
- ...Так торжественно не говорят артисты... Но я любила его и сейчас люблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
- Ка-ак так не знавали? - очень изумился Калмыков, и посмотрел на него, сидящего перед ним, поверх очков. - Штука капитана Кука!.. Ведь вы же строили дом Кумурджи, греку?.. Ведь вы же сказали, что Мухин?
- Ма-ку-хин, а не Мухин!
- Ма-ку-хин!.. Гм... Макухин... Так бы и говорили сразу. - И Калмыков налил уже из третьей бутылки (две он выпил) стакан воды. - А я думал: архитектор, подрядчик, - словом, свои ребята, - теплая компания!.. А вы, пожалуй, даже скажете, что никогда и не судились!..
- Не приходилось.
- Гм... значит, вы - будущий мой клиент!.. Люди делятся на три категории: на клиентов настоящих, прошедших и будущих... Вы сегодня в театре будете?
- В театре? - удивился Макухин.
- Да... Советую!.. Там сегодня Пустынина играет... Та-ка-я мамочка, прелесть!.. Там бы, кстати, поговорили... а?
- Нет, в театр мне сегодня не придется... А если вам сейчас некогда, я могу в другой раз зайти...
И встал было, но тут же его усадил Калмыков.
- Вот - на!.. Вы еще к Прику пойдете!.. Противно адвокатской этике упускать клиента из рук... Однако сказать вам должен: дело трудное, дело скверное, дело ясное, как тарелка... для прокурора, а не для нас, грешных... Из ревности, - ясно, заранее обдуманное намерение, - ясно: иначе зачем бы револьвер при себе имел?.. - и в общественном месте, на вокзале, - мог бы еще двух-трех ранить... Называется это - отягчающие вину обстоятельства, - отягчающие все налицо, а где же облегчающие?.. Облегчающие где, я вас спрашиваю?
- Облегчающие?.. Да вот, - ненормальность, например...
- Эка нашел!.. Тоже нашел чем удивить суд!.. Все преступники ненормальны!.. Предлагает заведомо безнадежное дело и думает, что пряник с медом.
Макухин думал не это, он думал: "Бракует!.. Торгуется, точно лошадь покупает, и бракует..."
А Калмыков продолжал, страшно выворачивая губы:
- Вы не родственник, и вы не близкий, вы горем не убиты и вы не женщина, - с вами можно говорить просто: дело - табак!.. Но уж ежели за него взяться, надо его вести, не так ли?.. Будь вы - дама, я бы вас и не принял сейчас... Одна дама, моя знакомая, жила как-то на даче в Парголове, - это под Питером... И все, бывало, трещит: "У нас в Парголове... У нас в Парголове..." - "Неужели, - я ей так сокрушенно, - у вас, мамочка, пар в голове?.." Обиделась!.. А теперь у меня самого... если и не пар в голове, то вроде дыму... Дело - табак, это я, впрочем, и без пара скажу, - однако кто-нибудь вести его должен же?.. Так уж лучше я, чем Прик!.. Уж лучше же я, чем Варгафтик!.. Что они понимают в русской душе?.. Русская душа, всегда за шеломянем еси!.. Никаких не признает она границ... Поэтому и возня с ней такая адвокатам, прокурорам, присяжным... Уголовная душа!.. Начинает мечтать, - все ясно, как ананас, начинает делать, - все чисто, как каша с маслом; кончает, наконец, - черт ее знает, - уголовщина! Я вашего Дивеева не знаю и не видал, но, однако же, вот додумался же человек, - из револьвера да еще на вокзале!.. Осуществил свое личное право, - и все... Надо бы с ним поговорить... Очень любопытно всегда бывает с преступниками говорить!.. Талантливый это народ!.. А как раненый!.. Да, вы не видали... Пар у меня в голове, пар в голове!.. У какого следователя это дело?.. Вот что надо прежде всего знать.
Как раз этого Макухин не знал.
- Гм... как же вы так! - и вывернул недовольно свои спрутовы присоски Калмыков. - Ну, я узнаю по телефону... Так вот, - на бумажные расходы, и на информацию, на то, на се - оставьте пока рублишек пятьдесят, а там видно будет...
И небрежно налил еще стакан из четвертой уже бутылки, еще раз потер докрасна уши и еще раз бормотнул: "Пар в голове".
Две двадцатипятирублевки нашлись у Макухина, и, не задумываясь, положил он их на стол, усмотрев на нем сухое местечко, не залитое содовой водой.
Но, должно быть, слушали за дверью, но, должно быть, смотрели в щель... Тут же, как только положил на стол свои бумажки Макухин, не вошла, а как-то впорхнула в кабинет гибкая молодая дама, брюнетка, кивнула привставшему Макухину, подошла прямо к столу с бутылками, положила одну руку на бумажки, а другую протянула к шнурку оконной шторы и сказала певуче:
- Надо спустить немного, а то очень светло, и глазам моего мужа вредно...
Немного спустила штору и тут же ушла, - упорхнула в дверь, но своих бумажек на столе уж не заметил Макухин, - и, выдвинув губы сокрушенно, сказал ему тихо Калмыков:
- Как коровка язычком слизнула!.. Но не думайте что-нибудь... Все будет сделано... Соображу и взвешу... Позвоню по телефону... Или, еще лучше, съезжу сам... Русскую душу может понять только русская душа, а не Прик... Это имейте в виду!..
И сам проводил его до входной двери.
От Калмыкова поехал Макухин по своим делам: в банк, получить деньги по чеку, и в городскую управу, тоже с бесспорным счетом. И, возвращаясь обратно в "Бристоль" богаче, чем выходил оттуда сегодня, на тысячу с чем-то рублей, он прикидывал в уме, на сколько он стал сильнее не там, в своих каменоломнях, а тут, как жених Натальи Львовны.
Он привык смотреть на вещи просто, по-деловому, и теперь, думая об Илье, он присчитывал к расходам на адвокатов, на свадьбу, еще и расход на отступное Илье, если он поправится от раны.
В номере Натальи Львовны ждал уже его чай. Сама она с отдохнувшим лицом встретила его оживленно, как своего, и он это радостно отметил. Весело рассказал он о веселом адвокате, а жену его решительно одобрил.
- У такого денег не отбирать, - семейство с голоду пропасть может...
А когда Наталья Львовна горестно покачала головой:
- Ах, Алексей Иваныч, Алексей Иваныч!.. Ну, можно ли было о нем это думать!..
Макухин сказал вдруг горячо и убежденно:
- Мало ли что может с человеком случиться?.. Разве человек так уж всегда в себе волен?.. Алексей Иваныч по-глупому рассудил... Чем он виноват был, хотя бы и Илья этот?
- Как? Не виноват?
- По-моему, ничем ровно...
- Вот как?.. Ну да... Скорее виновата она, покойница...
- А она-то чем?.. Никто, я так думаю, в этих вещах не виноват!.. И даже я так скажу: не было бы вещей подобных, скучная была бы жизнь!
- Вот как?.. Так что если я опять уйду к нему, к Илье, - тихо сказала Наталья Львовна, - это будет как, весело или скучно?
- Для кого как, - так же тихо ответил Макухин. - Для меня, например, скучно!
- Скучно?.. А что же во мне веселого?.. Во мне ведь нет ничего веселого... Я ведь тоже вся раненая, как Илья теперь...
- Бывает... Может быть и веселый человек, а с ним до такой степени скучно, хоть в бутылку лезь!.. А бывает со скучным весело... То есть я не про веселость говорю, а про другое... вообще.
- Хорошо, я поняла... Так вот... Я все-таки не хочу недомолвок... Я должна вам сказать... Илья был моим...
- Мужем, - подсказал Макухин, видя, что она запнулась.
- ...Так торжественно не говорят артисты... Но я любила его и сейчас люблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104