.. Хотя бы еще столько же, если не сто, пока я, может быть, нашел бы себе в Москве урок за стол и квартиру.
Наблюдая при этом искоса мать, Володя стоял лицом к отцовскому шкафу, в котором за стеклами видны были медицинские книги, - десятков шесть, все в довольно красивых переплетах, - микроскоп и еще несколько некрупных, но, на взгляд Володи, ценных приборов. Свои гимназические учебники он уже продал, но ему дали за них всего несколько рублей, и вот теперь Володя прикидывал про себя, сколько можно бы было просить за отцовские книги и микроскоп и прочее, если бы нашелся покупатель.
Это были только расчеты, носившие отвлеченный характер, но если Володя наблюдал хотя бы искоса мать, то мать очень пристально наблюдала его и вдруг очутилась рядом с ним и почти пропела весьма встревоженно:
- Что смо-отришь? Что-о смо-отришь, а-а?
- Отчего же мне не посмотреть? - удивился ее тревоге Володя.
- Украсть, а? Ты украсть хочешь отсюда, негодяй? - выкрикнула мать задыхаясь.
Володя даже отскочил от шкафа, пораженный этим криком.
- Думай, мама! Думай, прежде чем так орать, как торговка! - закричал он и сам, чувствуя, что у него горят щеки, шея, а мать торжествовала:
- Ишь, ишь скраснелся как! Знает кошка, чье мясо съела! Ты ключ тут стоял подбирал, а? Покажи руки!
Она заслонила шкаф всем своим приземистым сырым колыхающимся телом, прижалась к нему спиной и впилась острыми, хотя и мутными с виду глазами в руки сына.
- На! Смотри! Смотри! - кричал Володя, распяливая руки перед самым ее лицом, точно хотел вцепиться в ее жиденькие, пока еще не седые, маслянистые русые волосы. - "Скраснелся"? Это я потому, что у меня такая мать, вот почему!.. Другая бы мать сама бы продала и книги эти, и микроскоп, и все, и шкаф, и шкаф даже, раз сыну, которому ехать учиться надо, деньги нужны, а ты-ы... Эх, ты-ы! Прямо чудовище какое-то, а не мать!
- Ага! Ага! Сам признался, чем ты дышишь! - ликовала Зинаида Ефимовна, плотнее прижимаясь к шкафу. - Отцовские книги хочешь загнать? Не да-ам, не-ет! Не поз-во-лю, пока я жива! Не поз-во-лю!
- "Не поз-во-лю"! - передразнил Володя. - А зачем они тебе будут, если папу убьют на войне? - выкрикнул сын, с ненавистью глядя на мать.
- А-а-а, так ты, значит, смерти отца жде-ешь, мер-за-а-вец! - опять почти пропела мать, с ненавистью глядя на сына.
Этого уж не в состоянии был вынести Володя.
- Я бы сказал тебе... Я бы сказал тебе!.. - пробежал он мимо нее и выбежал вон из комнаты.
А в голове его потом целый день звенело материнское: "Ты ключ тут стоял подбирал, а?.." "Ключ подбирал..." "Ключ подбирал..." Трудно было от этого отделаться, да и не хотелось отделываться.
II
На другой день утром, когда мать ушла на базар вместе с Васей (она добилась все-таки того, чтобы он таскал ей корзинки с базара), Володя в первый раз с зимы, с памятного для Ели утра, когда привезли ее от полковника Ревашова, заговорил с сестрой.
Для Ели это было так неожиданно, что она широко раскрыла глаза.
- По-моему, для тебя это единственный выход из твоего скверного положения, - сказал Володя.
- Что "единственный выход"? - почти шепотом спросила изумленная Еля.
- А вот то, что ты вздумала идти в сестры милосердия, - пояснил Володя, причем никакого тона превосходства даже, не только насмешки над собою, Еля в его голосе не уловила и посмотрела за это на него благодарно.
Однако ей пришлось сказать:
- Да ведь не берут меня по малолетству, называется это у них "возрастной ценз"... Ты же слышал, конечно, - я говорила маме: требуется непременно не моложе восемнадцати.
- А ты отчего же там им не сказала, что тебе уже есть восемнадцать?.. Совершенно не понимаю, чего же тебе было с ними стесняться? - возразил ей Володя с большим, свойственным ему презрением - только не к ней уже, а к ним.
- А документы? Ведь документы требуются, чтобы зачислили на курсы, объяснила брату Еля.
- До-ку-менты!.. Подумаешь, великая штука!.. Представь увольнительное из гимназии свидетельство, - вот и все.
- Да ведь я представляла, а там стоит год рождения - тысяча восемьсот девяносто восьмой, - доверчиво поделилась с Володей своим несчастьем Еля и увидела, что старший брат ее, "Маркиз", всегда такой чопорный в последний год, пренебрежительно и даже как-то озорновато усмехнулся.
- По-ду-маешь! - протянул он. - Как будто нельзя в этой бумажонке переправить восемь на шесть! Большая штука!
- Как же так переправить, Володя? - прошептала испуганно Еля. - Ведь это же подлог будет, за это под суд отдать могут.
- Ну да, "под суд"! - снова усмехнулся совсем по-взрослому "Маркиз". Что же ты состояние, что ли, чужое этим подлогом приобретаешь? Только и всего, что будешь с вонючими ранеными возиться или сыпным тифом болеть... Великая выгода тебе от такого подлога! - сразу разрешил все сомнения брат.
- А разве судить за это не будут, если узнают? - уже не шепотом, а вполголоса, чтобы окончательно поверить брату, спросила Еля.
- Вот так новости! Кому же это интересно будет тебя судить? Кто и что от этого может выиграть?.. Ведь ясно, что никто и ничего!
- А вот же в метрике моей - там никак нельзя исправить, - вспомнила Еля. - Там написано словами "девяносто восьмого года", - вспомнила Еля.
- А какой же отсюда вывод? Только то, что о метрике ты молчи, как пенек, - вот и вся политика.
- Да ведь спрашивают ее, метрику... Говорят: "Метрическое свидетельство принесли?"
- Ничего не значит, что спрашивают. Ты скажи, что потеряла, а когда новую выправишь, то непременно доставишь в целости, - вот тебе и все.
- Ты, Володя, хороший! - растроганно сказала Еля, дотронувшись до его руки и глядя на него не только благодарно, а даже и восхищенно.
Она поняла его участие к ней так, как ей хотелось понять, то есть что он простил ей и забыл тот позор, какой, по его же словам, тогда зимою внесла она в семью всеми в городе уважаемого врача-бессребренника, "святого доктора" Худолея.
Володя же спросил ее вдруг:
- А занятия на курсах сестер бесплатные?
- Конечно, бесплатные, а то как же, - удивилась его неосведомленности в этом Еля.
- Вот видишь, - сказал Володя, - а мне непременно нужно будет, как приеду в Москву, внести пятьдесят рублей за слушание лекций за первый семестр, иначе меня и в аудиторию не пропустят, а мама не хочет этого и знать.
У Володи дрогнул при этих словах подбородок, и Еля поняла отчего - она слышала накануне крики матери и брата около шкафа отца.
Сразу стала она на его сторону.
- Конечно, Володя, ведь тебе же нужны деньги, а мама... Я не знаю даже, что бы я в состоянии была сделать на твоем месте, Володя! - вдруг пылко сказала она, сжав оба кулака сразу и вскинув их перед собой с большой энергией.
- А что бы именно ты все-таки сделала бы? - не без надежды спросил Володя.
- Взяла бы да действительно подобрала ключ, - ответила Еля заговорщицким шепотом и оглянулась при этом инстинктивно, хотя в доме никого не могло быть, кроме них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77