Могли бы дать ему и поставку мяса, но это уж требовало больших хлопот, и за это Полезнов не взялся.
Часть денег, на которые он орудовал, была дана ему Макухиным, так что Макухин, и будучи призван, остался все же его компаньоном. И он пошел, чтобы с ним наедине поговорить о делах, - не при жене, даже не при теще, - а потом уж привести его в столовую, и то, если он сам этого захочет, то есть если имеет на это время: как деловой человек сам, Макухин умел ценить время компаньона, точно свое собственное.
В столовой это так и поняли все, даже Алексей Иваныч, и продолжали есть жареного гуся с помидорами и гречневой кашей, как появился сначала Макухин, имевший ошеломленный вид, а за ним Полезнов, в широком сером пиджаке, в который точно влито было очень прочное пятидесятилетнее тело лабазника, и в красном новеньком галстуке на мягкой сиреневой рубахе.
- Вот так штука! - оторопело обратился Макухин к полковнику Добычину, пока тот, слегка привстав, подавал руку Полезнову. - Переводят вас в Севастополь!
И Полезнов еще не успел подойти к Наталье Львовне, как все за столом одновременно и одинаково повторили:
- В Севастополь?!
- Вот тебе раз! - точно выдохнула, а не сказала слепая.
- Да ведь это в отдаленном будущем! - оправившись и припомнив, что действительно говорилось что-то о Севастополе, захотела убедить себя в противном Наталья Львовна.
Но Полезнов, который подошел в это время к ней, объяснил и ей и всем за столом:
- Только что я из штаба бригады, там и слышал, с тем и к вам пришел.
- Ну-ну, братец мой, - уже оправившись от смущения, пробасил полковник начальственно, - я сам только что пришел из дружины, однако там ничего такого не знали.
- Только что сию минуту приказ пришел, господин полковник, - совсем по-строевому доложил Полезнов, бывший на действительной службе таким же унтером, как и Макухин, и даже в одном с ним полку, только гораздо раньше его.
- До дружины, значит, не успело еще дойти, когда вы там были, - уточнил Макухин, не то чтобы стараясь убедить полковника, а прикидывая про себя время.
- Хорошо, допустим, - согласился полковник, - но какой же дается срок?
- Завтрашний день чтобы все собирались к переезду, - безжалостно, точно сам и отдавал такой приказ, отчеканил Полезнов, и после этих слов все замолчали и поглядели (кроме слепой) друг на друга так, точно сейчас предстояло им утонуть и ниоткуда не могло быть спасенья.
А Полезнов говорил огорченно:
- Прямо не знаю теперь, на что решиться. Вы люди служащие, и раз от начальства приказ, вам остается садиться в вагон и ехать, а у меня же тут жена, ребенок ползает, хозяйство. В Севастополь, выходит, мне тоже не миновать с вами вместе, а на кого же мне здесь все бросить. Прямо горе и наказанье, и я уж даже жизни не рад!
Так как никто не сказал ему на это ни слова, - до того все были поражены, - он добавил с полным уже сокрушением:
- Конечно, в военное время военных людей пыряют почем зря: одних туда, других сюда, а вот я-то влип в это дело, так что и отстать мне нельзя, и чистое для меня, господа, разоренье.
- Разоренье какое же? - первым отозвался ему Макухин. - Только что ездить тебе придется отсюда туда, в Севастополь, и, конечно, фрахт лишний.
- То-то что лишний! - подхватил Полезнов.
- Ну, это должны будут учесть, - сказал полковник.
- Учтено это будет, господин полковник?
- А как же можно? Я могу представление сделать, - так же и в других дружинах.
- Это только на первое время трудновато будет, а там ведь наладится, обнадежил и Макухин и добавил: - Садись, что же ты стоишь!
Полезнов заторопился усесться за стол, а слепая, пригубив из стакана пива, проговорила очень спокойным тоном:
- Это называется - благодарю, не ожидал!
Потом выпила весь стакан, не отрываясь, и не спеша налила второй.
Дивеев же, который до этого молчал, и катал, и мял в пальцах хлебный шарик, сказал Полезнову неожиданно для всех:
- В сущности вам зачем-то очень повезло в жизни, а вы почему-то недовольны.
- Какое же в этом вы находите везенье, когда это разор? - спросил Полезнов.
Он не понимал Дивеева и раньше, когда случалось с ним говорить; Дивеев же, бросив шарик к себе в тарелку, объяснил вдохновенно:
- Вы большими капиталами со временем ворочать будете, - погодите, дайте срок, - а большие капиталы, это что такое? Подарок судьбы, вот что - ни больше ни меньше! На вас опускается, значит, лапа ее величества Судьбы с разными там цехинами... Мешочек, конечно, имеет вес, что и говорить: золото; и вы, хотя человек не из слабых, а уж начинаете кряхтеть - как бы не придавило. Не придавит, смею вас уверить, вынесете! Только, разумеется, поднатужиться надо... Миллионы людей, может быть, будут списаны со счета жизни, а вы разбогатеете, верно-верно говорю вам!
Полезнов посмотрел пытливо на других за столом, потом на Алексея Иваныча, потом поднялся несколько со стула и вполне серьезно произнес:
- Ну, спасибо вам на добром слове!
- Не за что, - механически отозвался на это Алексей Иваныч.
Мотря же, которая все слышала, стоя за дверями, появившись с подносом, на котором стояли вазочки компота, спросила Наталью Львовну угрюмо и не меняя каменного выражения лица:
- А мне как же скажете: оставаться еще или же с завтрашнего числа расчет?
V
Когда Полезнов, полковник и Макухин выходили втроем из квартиры последнего, они были так заняты своим делом о переводе дружины в Севастополь (причем полковник шел непосредственно в штаб бригады), что не обратили особого внимания на широкого человека в панаме - художника Сыромолотова; зато Сыромолотов впитывающими глазами вглядывался в каждого из них, повстречавшись с ними.
Он вышел не просто проветриться, потому что засиделся за своим мольбертом. Он продолжал писать картину и теперь, когда шел по улице. Как Диоген, он искал среди встречных человека, в котором были бы данные для пристава на его картине "Демонстрация".
Хотя он в письме к Наде и решил было этот вопрос так, будто лицо и фигура пристава для него безразличны, так как пристав с полицейскими будут на заднем плане, но ему пришлось перерешить это, когда он дошел до пристава вплотную.
Тогда забота Нади о приставе, ее желание непременно снять кодаком какого-то носителя этого звания в Петербурге, ее подчеркиванье роли пристава в той трагедии, которая вот-вот должна была разыграться, когда толпа демонстрантов вышла бы из боковой улицы на главную, убедили его в том, что не он прав, а Надя.
Пристав предстал перед ним, как оплот царской власти, грудью встречающий большую толпу демонстрантов, - естественно было ему представить эту грудь основательной ширины и крепости. Тот же пристав, которого он посадил было у себя на рыжего коня в белых чулочках, показался ему вдруг совершенно не отвечающим своему назначению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77