что если я обращусь, Лев Анисимыч, к этому вашему генералу Михайлову, примет ли он меня волонтером в свою дружину?.. - Сказал и добавил поспешно: - В свою и вашу, конечно, и в вашу тоже!
- Куда уж вам в сорок лет волон-тером! - отозвалась ему вместо мужа слепая. - И волос-то уж на голове нет, а тоже туда же!
Это у нее вышло и без желания его уколоть и без малейшей тени добродушия: Алексей Иваныч ничем не мешал, конечно, слепой жить, как она может, но он и не играл с нею, то есть с самим собой, в ее присутствии ни в карты, ни в домино и при всей общительности своей не находил интересных ей тем для разговора.
Наталья Львовна сделала удивленные глаза и вздернула плечи, а обнаженной почти до плеча, полной и белой правой рукой махнула в сторону Алексея Иваныча в знак его безнадежности, но не прибавила к этому ни слова.
Макухин сказал:
- В нашей дружине и без тебя, Алексей Иваныч, людей вполне хватит, даже и молодых, не только потраченных.
А полковник Добычин просто потянулся к графинчику с водкой и сказал Дивееву:
- Давайте-ка вашу рюмку, налью вам, - еще по одной выпьем по случаю жаркого дня.
Алексей Иваныч рюмку свою протянул полковнику, но ответил Макухину:
- В газетах я читал, что даже и постарше меня люди во Франции и Бельгии идут в армию волонтерами.
- Так то ж заграница, там люди все на счету, а у нас их даже и пересчитать невозможно, - сказал Макухин.
Добычин же между тем, наливая не совсем уверенными подрагивающими руками водку Алексею Иванычу, думал о своем зяте, что вот если и в самом деле отличится этот архитектор, явится к ним в дружину, не ухватится ли за него генерал Михайлов, не засадит ли его чиновником в канцелярию, тем более что чин титулярного советника Дивеев имеет... Тогда уж, пожалуй, не устроишь зятя зауряд-чиновником.
И он, чокаясь с Дивеевым, сказал решительно:
- Давайте пропустим еще по одной и о том, что вы такое сказали, забудем... Будьте здоровы!
Выпил, крякнул, закусил почкой, кусок которой нашел в рассольнике, а Макухин, который тоже выпил рюмку, покачал головой и заговорил:
- Не знаешь ты, Алексей Иваныч, что такое есть военная служба! Это же от себя откажись, стань навытяжку и только и делай, что: "Никак нет!.." "Так точно!.." "Слушаю!" Об чем же ты про себя думаешь, об этом ты, брат, помалкивай, а то тебя, будь ты хоть из разумных умный, все равно дураком назовут. Ты же ведь к дисциплине неспособен - это раз, ничего в военной службе не понимаешь - это два, и даже никогда, я тебе скажу, ничего в ней не поймешь - это три...
- И стреляет по третьему разряду, - добавила Наталья Львовна, напомнив тем Дивееву о его выстрелах в Илью Лепетова на Симферопольском вокзале, от которых Лепетов, разбивший его (а также ее) жизнь, пострадал в сущности очень мало, - выздоровел через месяц.
Алексей Иваныч поглядел вскользь на Макухина и на полковника и остановил взгляд на Наталье Львовне. Взгляд этот был сложный и довольно долгий. Наконец, он сказал то, что могло быть понятным только ей одной:
- Мне кажется, что мать Ильи была немка, а?
- Не знаю... Почему вам это кажется? - спросила Наталья Львовна.
- Не знаю, почему именно, а только я думаю над этим теперь часто, и мне все больше так кажется: полунемец, да?.. И больше немец, чем русский. В нем именно русского-то и очень мало, - факт!
- По-немецки, правда, он говорил хорошо, - начала припоминать Наталья Львовна, - однако что же из этого следует? Мало ли кто из русских хорошо говорит по-немецки?
- А я теперь возненавидел все немецкое, - очень оживился Алексей Иваныч от этих ее слов, - и немецкий язык тоже, и каждый немец теперь стал мой враг!
- Эх, мысли у вас, Алексей Иваныч! - крякнул и вставил свое слово полковник. - Вы бы их гнали куда-нибудь подальше, эти свои мысли! На кой они вам черт, а? Это я вам вполне искренне говорю! А что касается поступления на службу, то посудите сами, ведь вас могут в какую-то там, новую совсем, - при мне, пока я служил на действительной, таких не было, - школу прапорщиков отправить, вот что я вам скажу!
- Очень хорошо! - повернувшись к нему, отозвался Алексей Иваныч.
- Ничего хорошего! Во-первых, торчать вы там будете целый год, а война может окончиться через полгода.
- А зачем же меня будут там держать, когда война окончится? осведомился Алексей Иваныч.
- Как же так зачем? Прапорщика из вас надо же будет сделать или нет? удивился его непониманию Добычин. - На будущее время пригодитесь: призовут, чуть что еще война откроется.
- С кем же еще может быть у нас война в скором времени?
- Да уж так, с кем придется, - сказал полковник.
- Нет, с кем придется мне совсем не нужно, а только с немцами. Немец это не мой и не ваш только враг; это - Враг с большой буквы.
- Да, конечно, - отходчиво согласился с ним полковник, взялся было снова за графинчик, но, подумав, отставил его к сторонке, вздохнул и сказал то, что, по-видимому, внезапно пришло ему в голову: - Прапорщики теперь тоже вполне приличное жалованье получают... Вообще война эта - пускай даже она только полгода всего протянется - в о-очень большую копеечку нашему правительству вскочит!
В это время кухарка Макухиных, подававшая второе блюдо - жареного гуся с гречневой кашей и помидорами, обратилась к полковнику:
- Человек там этот до вас пришел...
Кухарка, - ее звали Мотря, - имела суровый вид, пожалуй даже надменный.
Бывают такие старухи, что о них не скажешь уверенно, умели ли они когда-нибудь улыбаться; брови вниз, на глаза, и все лицо, как давно уж высеченное из камня цвета песчаника, только потверже, и каждая морщинка проведена искуснейшим резцом.
Старуха жилистая, сильная; жила когда-то своим домком, и вот пришлось теперь жить у людей, на людей готовить, и того именно, что пришлось так, ни за что этим людям простить не хочет она, и каковы бы ни были они сами по себе, никаких в них достоинств не видит, хотя бы были они, например, полковники и не моложе ее годами, все равно у них в доме все кажется ей не по ее, и всю бы посуду тут она бы перебила, и всю бы плиту на кухне разметала, и уж наговорила бы им, своим хозяевам, если бы только дана была ей на то воля!
Человек этот приходил уже не раз, но запомнить, кто он такой, она не считала нужным, и не столько сам полковник, сколько Макухин спросил ее:
- Какой человек? Не Полезнов ли? В пиджаке сером...
А Мотря ответила ворчливо, глядя не на него, а на слепую:
- Не знаю, сколько он полезный, а в пинжаку.
Макухин тут же поднялся и вышел из столовой.
С Полезновым, с приказчиком сперва мучного лабаза, потом бакалейного магазина купца Табунова, Макухин перед самой войной вошел было в компанию по части отправки пшеницы за границу. Война опрокинула это почти уже налаженное дело, но явилась для Полезнова возможность взять на себя поставку овса для лошадей дружины, в которой заведовал хозяйством полковник, а потом день за днем к нему перешла поставка овса и на другие дружины (всего в бригаде их было шесть), а в 75-ю он же взялся поставлять и муку для выпечки хлеба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77