По дороге домой они остановились отдохнуть, привязав лошадей на опушке леса около дороги, и развязали узелки со съестными припасами, которые им дали при отъезде из Бейтстадта.
Погода с утра была мрачной, но сейчас ветер разогнал облака. Солнце пробилось сквозь тучи и бросало свои лучи меж деревьев.
Тронда покормили, и сейчас он, удовлетворенный, дремал. Кормилица передала его. Сигрид, держа его на руках, сидела в стороне от других. В этот момент к ней подошел Грьетгард и сел рядом. Она обратила внимание на то, что в его руках было копье, подарок Кальва.
Тронд что-то невнятно бормотал и улыбался, глядя на брата. Грьетгард отвечал ему улыбкой.
В последнее время она редко видела его улыбающимся. Сигрид показалось, что он необыкновенно похож на Эльвира.
— Ты опять ждешь ребенка, — спросил он.
— Пока не знаю, — ответила она.
— Если нет, то скоро узнаешь, — сказал он.
— Ты хочешь этого?
— Нет, — он задержал дыхание. — Только, если нет, то, может быть…
Сигрид никогда не задумывалась над этим, но, глядя на юношу, поняла, что сын имел в виду. Если у Кальва не будет наследника, то Грьетгард наследует Эгга. Она посмотрела на него.
— Тронд родился совсем недавно, — заметила она.
— Знаю, — ответил он, бросая камешки и стараясь попасть ими в пень, каждый раз пытаясь точно прицелиться в серо-зеленое пятно лишайника. — Но я ведь могу надеяться… Или тебе очень хочется подарить Кальву сына?
Сигрид от неожиданности подалась вперед. Она знала, что Кальв мечтает о сыне, она же пока не думала о том, хочет ли подарить его Кальву.
— Просто пока и мысли такой у меня не было, — сказала она.
— Турир осенью говорил, что рад твоему браку с Кальвом, — произнес Грьетгард. — Да и я последнее время думал, что ты поступила не так глупо. Ты была права, сказав однажды, что он не виновен в смерти отца. И в округе его уважают. Люди говорят, что он на весеннем тинге поступал умно и справедливо и что он советуется с теми, кто хорошо знает законы.
— Не знала, что ты интересуешься тингом и законами.
— Отец часто рассказывал об этом в последние годы. И я пришел к мысли, что лучшим уважением к его памяти будет мое стремление стать таким, каким он хотел меня видеть, научиться тому, чему он желал меня научить.
Сигрид не ответила. Но подумала, что сын стремиться добиться этого в одиночестве. Ей еще больше захотелось понять мысли Эльвира с тем, чтобы она могла передать их сыну.
— Я также понял, что отцу, который так любил тебя, не понравилось бы, если бы я относился к тебе плохо, — продолжал он.
— Ты защитил меня в момент, когда мне такая поддержка была очень нужна.
— Этого еще не хватало! — Он посмотрел на спящего брата. — Я не мог не заступиться за тебя и за брата! — Тут он внезапно сменил тему разговора. Сигрид подумалось: совсем как Эльвир — и требовательно спросил: — Почему ты ни разу не побывала на могиле отца?
— У меня не хватает смелости.
— Бедная мама! — Он ласково взглянул на Сигрид, как это обычно делал Эльвир, и положил свою ладонь на ее руку. Какое-то мгновение ей хотелось, чтобы он продолжал держаться в стороне от нее. Тут он снова заговорил о другом. — Ты только не жди, что я позволю Кальву указывать мне, что я должен делать!
— Он охотно хотел бы заменить тебе отца.
Грьетгард поднял с земли камень побольше и точно попал им по пеньку.
— Этого никогда не будет, — промолвил он. Перед тем, как продолжить, он бросил еще два-три камня. — Из разговора Турира с тобой прошлой осенью я понял, что и для тебя он… Хотя, может быть, твое мнение после этого изменилось?
— Нет, — только и сказала она.
Он изучающе посмотрел на нее такими же серо-зелеными глазами, какие были у Эльвира.
— Нам надо ехать дальше, — быстро сказала она.
Они встали. Она проделала это осторожно, чтобы не разбудить спящего Тронда.
Когда они вернулись в Эгга, Кальва дома не было. Он находился в это время в Огндале, наблюдая за добычей железной руды. Но вскоре после вечерней трапезы он приехал в очень хорошем расположении духа.
— Руды на болотах полно, — сказал он.
Он удивился, когда Сигрид ответила ему угрюмо, но, передернув плечами, обратился к Гутторму с вопросом, что нового в хозяйстве.
Сигрид сама не понимала, что происходит с ней в этот вечер. Все, что Кальв ни делал, ни говорил, казалось ей глупым и неправильным.
Он заметил ее холодное отношение и сказал ей об этом, когда они остались одни, а потом спросил:
— Что случилось? — И засмеялся. — Не выносишь, когда меня несколько дней нет рядом с тобой?
— Можешь оставаться там, мне все равно, — ответила она.
Он подошел и положил руки ей на плечи.
— Я сделал что-нибудь не так?
— Нет, — зло ответила она. — Ты никогда не делаешь ничего плохого.
— Может, я обидел тебя чем-нибудь?
— Может быть. — Она отстранилась от него, пошла и легла в постель.
Он с непонимающим видом остался стоять на месте. Ей захотелось крикнуть: «Сделай что-нибудь; встряхни меня, ударь, но не стой, как палка!»
Он подошел и лег с ней рядом.
— Сигрид, ты знаешь, что я люблю тебя. Доверься мне и расскажи, что произошло.
Эльвир только бы посмеялся, подумала она. Потом он овладел бы ею, какой бы сердитой она не была. Сначала она бы сопротивлялась, но вскоре бы сдалась и забыла о своей злости, отдаваясь ему.
— Ну? — в голосе Кальва звучала забота.
— Ты ничем помочь мне не можешь.
— Нет, нет! Ты не должна заснуть с таким настроением!
Она высвободила руку и ударила его по щеке. Он взялся за щеку и уставился на нее. Потом поднялся, задул жировую лампу и улегся на другую кровать.
Она же лежала и плакала в темноте.
Злость ее не прошла и утром. Но она трезво поразмыслила и поняла, что вела себя глупо.
Кальв уже проснулся, когда она встала.
— Мне вчера было немного не по себе, — произнесла она.
— Если ты называешь это «немного не по себе», то я надеюсь, что ты редко будешь по-настоящему сердитой, — заметил он.
Но улыбнулся и притянул ее к себе. Она улыбнулась ему в ответ, хотя лицо ее было сердитым.

День святых был отпразднован незадолго до середины лета. Но это не помогло, как ни старались священники читать всем нравоучения относительно деяний Суннивы и прочих святых: все только и говорили, что о предстоящем в день середины лета состязании коней. В конце концов священник Йон махнул на все рукой и тоже начал говорить о бое бойцов. Однако священник Освальд продолжал мрачно бормотать что-то о божьей каре, ожидающих тех, кто пропускал мимо ушей его наставления.
В Хельгейде и Хомнесе в последнее время было многолюдно, все тщательно осматривали обоих коней. Некоторые считали, что хельгейдиский жеребец сильнее, другие же полагали, что жеребец из Хомнеса лучше. В любом случае люди делали ставку на жеребца из своей местности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69