— Для короля лучше завоевать себе друга, чем нажить врага, — сказал Кальв.
Но Финн только самодовольно усмехнулся.
— Можешь быть уверен в том, что, если я доберусь до Турира Собаки, он долго будет помнить об этом, — сказал он.
В эту зиму в усадьбе было много разговоров. Сигрид не придавала этому особого значения, зная, что у девушек всегда находилось, о чем поболтать. И она не делала никаких попыток разобраться, что к чему. И когда уже Кальв был готов к походу на юг, разговоры достигли и его ушей.
И он вынужден был позвать к себе Грьетгарда.
— Я слышал, ты сделал одной из девушек ребенка, — сказал он.
— Да, — ответил Грьетгард. — Я этого не собираюсь отрицать.
— Я скорее ожидал этого от Турира, чем от тебя.
— Не всегда все получается так, как мы ожидаем, — сказал Грьетгард, глядя мимо Кальва.
— Не слишком увлекайся этим! — сказал Кальв. Но было ясно, что он не слишком рассержен происшедшим, и Грьетгард вздохнул с облегчением.
Сигрид восприняла это куда тяжелее. Если к кому-то из своих сыновей она и питала особую привязанность, то это к Грьетгарду. И ей казалось, что она потеряла его после того, как год назад он вернулся из похода.
Теперь он больше не приходил к ней со своими радостями и печалями, как это было в те годы, когда они помирились после смерти Эльвира. Он много беседовал с Энундом, а в последнее время сблизился с Кальвом. Она считала это причиной его отдаления от нее, но только теперь она поняла, в чем дело. Ей следовало бы подумать об этом раньше.
Она должна была быть с ним рядом, когда он впервые выбирал себе девушку, проследить за тем, чтобы выбор был хорошим; и она, Хелена дочь Торберга, была более чем красивой. Сигрид она давно уже нравилась, она была аккуратной, послушной, прилежной. Сигрид удивляло, что никто из работников не сватается к ней, и только теперь она поняла, в чем дело. Это была девушка Грьетгарда, и никто не смел приблизиться к ней.
Сигрид было не по себе оттого, что Хелена пользовалась теперь большим доверием Грьетгарда, чем она. И теперь, когда отношения между ними перестали быть тайной, она видела, как ее сын привязан к ней.
Но при мысли о том, что девушка согрешила, смягчалась Сигрид: девушке было шестнадцать, она была влюблена, и это не могло принести ей ничего, кроме несчастья.
Отношения Грьетгарда и Хелены занимали Сигрид куда больше, чем приближавшийся отъезд Кальва. И когда настало время расставания, она пожалела о том, что мало уделяла ему внимания.

Во внутренний Трондхейм вернулись перелетные птицы, леса и поля наполнились жизнью. Скворцы свистели и рассыпали трели, веселое пенье певчих дроздов оттенялось более серьезным и мечтательным пеньем черных дроздов. Повсюду пели жаворонки — с той беззаботностью, с какой они выбирали себе место для гнезд.
Потом пришло лето с расточительным изобилием. Все росло, зеленело, дышало. И скорбь по поводу теряющейся в суете жизни забывалась в спешке полевых и домашних забот.
И вот наступила осень; Эльвир как-то сказал, что осенью вся природа плачет слезами дождей об ушедшем лете. Один за другим следовали серые дни, пока, наконец, зимний снег не покрыл замерзшую землю. И обнаженные ветки деревьев покрылись серебристым инеем, сверкающим на солнце.
Синицы и желтоголовые корольки, которым был не страшен мороз и долгие зимние ночи, пели среди заснеженных, сверкающих деревьев, а стаи кукш кружились над крышами домов.
А потом, когда солнечное тепло победило силы тьмы, с крыш и деревьев начало капать. Мир медленно просыпался; удивленно, осторожно, трепетно; и чем сильнее становилась власть солнца, тем громче пели птицы.
Был сев, потом сенокос, на полях поднимались хлеба; дни шли за днями, и снова приближалось темное время года.
Все это время Сигрид казалось, что она в Эгга совсем одна и что теперь она больше обычного привязана к смене времен года. Сердцевиной ее жизни стала работа по хозяйств, меняющаяся из месяца в месяц.
Церковные праздники тоже были связаны с этим.
Адвент облегчал самое темное время перед Рождеством своим напоминанием о свете, который должен был придти в мир; затем следовало выполнение обещаний: Рождение Христа и солнцеворот. Весной наступал день Благовещения, зачатия, обещания рождения следующего года, содержащееся в каждой весне. Пасха приносила с собой освобождение от темного времени поста, победу на исходе зимы, когда трудно было поверить, что мир когда-либо проснется. А в день летнего солнцеворота, после которого ночи становились длиннее, была служба в честь Иоанна-крестителя, проповедовавшего о приходе Христа и о том, что тьма не победит свет. И наконец осенью была месса об умерших; о тех, кто в прошедшем году пожинал самый большой в своей жизни урожай.
Христианские обычаи и праздники стали частью ее жизни. Вместо того, чтобы сожалеть о потерянном рабочем дне, Сигрид радовалась, когда по деревне носили крест, оповещающий всех о том, что приближается церковный праздник.
Но когда дело снова пошло к осени, Сигрид начала беспокоиться о том, когда же Кальв вернется домой. Часть его дружинников уже вернулась обратно, и она слышала от них, как обстоят дела.
Отправившись год назад на юг, Олав взял курс на Данию. Там он встретился со шведским королем Энундом; они вместе жестоко грабили страну и пытались подчинить ее себе.
Узнав об этом, король Кнут незамедлительно покинул Англию. В конце концов дружины встретились в Сконе, возле Хельго. Но до решающего сражения дело не дошло, силы были примерно равными.
После этого Олав отправился на восток. Но ему пришлось оставить свои корабли в Свейе и идти с дружиной по суше, поскольку король Кнут стоял со своим флотом в Эресунде.
Осенью король Олав прибыл в крепость Сарп и там перезимовал вместе со своей дружиной и некоторыми из своих лендманов, которых хотел держать при себе; Кальв был одним из них.
Турир Собака участвовал в сражениях на стороне короля Кнута, как сказали Сигрид; больше она ничего не знала о своем брате. И она думала, что теперь он наверняка направился с королем Кнутом в плавание вдоль норвежских берегов.
Уведя конунга Олава от его кораблей, король Кнут незамедлительно принялся осуществлять свои планы захвата Норвегии. И он умело воспользовался отсутствием Олава; тем же самым летом, когда происходили сражения, он направил послание прибрежным жителям, а также деньги, призывая их идти к нему в услужение. И тут поползли всевозможные слухи о том, кто изменил Кнуту, а кто нет.
Зимой король Кнут собрал большой флот в Англии, а летом он собирался высадиться в Агдере, а оттуда направиться на север. Он останавливался в каждой области, принимал почести и оставлял своих лендманов, а потом двигался дальше.
А Олав сидел в это время на берегу Балтийского моря, словно рыба, выброшенная на сушу, разбитым во время похода на Данию флотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69